Конфликты начались ещё до старта – в этой экспедиции было слишком много пиара и политики и почти совсем не было науки. Единственным научным инструментом на борту был электроскоп чешского геофизика Франтишека Бегоунека, причём самому учёному места не хватило. И тут ещё Бэрд со своей «Жозефиной Форд» так некстати.
Третий за Куком и Пири
В начале мая 1926 года на побережье Шпицбергена разыгралась одно из последних действий «гонки за полюс». За несколько дней до прибытия дирижабля экспедиции Амундсена – Нобиле – Элсуорта в Кингсбей пришёл транспорт «Шантье». На борту был трехмоторный «Фоккер» американцев Ричарда Бэрда и Флойда Беннетта, названный «Жозефина Форд», в честь дочери спонсора экспедиции. Бэрд задумал опередить Амундсена на Северном полюсе, как в своё время сам Амундсен опередил Скотта в Антарктиде. Однако место у единственного причала было занято «Хеймдалом» – вспомогательным кораблём норвежской экспедиции, и Бэрду пришлось выгружать самолёт прямо на якорной стоянке. Амундсен даже потом оправдывался в своей книге, что он не специально заблокировал причал. Впрочем, это Бэрду не помешало – он вылетел 9 мая, за двое суток до старта «Норвегии». Через 15 с половиной часов «Жозефина Форд» вернулась на базу. Так скоро их не ждали, и не нашлось даже фотографов, чтобы запечатлеть встречу. Поэтому «сцена приземления с объятиями и поцелуями между Бэрдом, Амундсеном и Элсуортом, к развлечению присутствовавших на этой церемонии итальянцев» была повторена на следующий день [85]. Впрочем, Амундсен описывает события иначе: «Норвежские товарищи и я составляли большинство в группе встретивших Бэрда и Беннетта, когда их аэроплан остановился и они вышли из него. Выбегая, мы всё-таки успели захватить кинематографические аппараты, и единственные существующие снимки славного возвращения Бэрда сделаны нами» [5]. Амундсен поступил мудро – он заранее отказался от навязываемой ему гонки, подчеркнув, что целью его полёта является не полюс, а поиски новой земли в неизведанной области Полярного моря.
Сомнения в том, что Бэрд достиг полюса, возникли сразу же и не рассеялись по сей день. Хотя Амундсен в числе первых поздравил Бэрда, в своей книге он дипломатично обходит вопрос о том, достиг ли Бэрд полюса. Амундсен отдаёт должное мужеству американских пилотов, язвительно отмечая при этом, сколь сложны и ненадёжны средства навигации при полётах в Арктике. Иными словами, Бэрд и сам мог не знать, где в действительности находился. Направление он удерживал по солнечному компасу, а для расчёта путевой скорости использовал угловое смещение каких-либо характерных точек на поверхности льда, но такой способ навигации зависел от надёжности определения высоты. Согласно оценкам специалистов, с учётом метеоусловий, самолёт Бэрда должен был затратить на полёт к полюсу и обратно на 2–3 часа больше. В 1995 году в архиве был найден оригинал дневника Бэрда, в котором были подчистки, а результаты наблюдений несколько отличались от официального отчёта. Там же была переписка Бэрда со вторым пилотом (самолёты тех лет не были оборудованы переговорным устройством, и пилоты общались записками), из которой следовало, что Бэрд, скорее всего, не достиг полюса. Однако его полёт не был полной фальсификацией, как утверждали злые языки – он действительно пролетел большую часть пути, но, по-видимому, был вынужден повернуть назад чуть раньше из-за поломки одного из моторов [256]. Ветровые условия, которые описывает Бэрд, современным исследователям кажутся маловероятными [234; 235]. Так что по всему выходит, что именно Амундсен был первым на Северном полюсе.
Конфликт
Одним из предметов раздоров норвежского и итальянского начальников стал состав экспедиции. Нобиле хотел иметь на борту свою итальянскую команду, умеющую управлять дирижаблем, Амундсена это не устраивало. Жертвой интриг стал Геннадий Олонкин – русский участник норвежской арктической экспедиции на «Мод», один из немногих, оказавшихся до конца верным Амундсену. Его в последний момент заменили норвежским радистом, нанятым на месте, в Кингсбее, – иначе итальянцев на борту оказалось бы больше, чем норвежцев. Формальным поводом оказалась болезнь слуха, которая, впрочем, не помешала ему работать в перелёте от Рима до Кингсбея. Об этом пишет Нобиле [85]: «На следующий день после нашего прибытия в Кингсбей Готтвальдт, который руководил радиослужбой на борту дирижабля, сообщил мне, что из-за дефекта слуха, обнаруженного у Олонкина, он хочет заменить его радистом местной станции Сторм-Йонсеном. Я оцепенел от изумления: до сих пор Олонкин хорошо слышал! Готтвальдт ничего не ответил, но в тот же день, чтобы убедить меня, направил к русскому юноше врача, лечившего шахтёров, и тот, даже не побеспокоившись пригласить меня на проверку, подтвердил дефект слуха. Так добрый Олонкин был отстранён от участия в последнем полёте. Он очень переживал это, Томазелли даже видел, как он плачет. Думаю, что истинной причиной исключения Олонкина из экспедиции было желание Амундсена иметь на борту ещё одного норвежца».
От участия в экспедиции отказался сподвижник Амундсена Лейф Дитриксен – после того как должность штурмана-навигатора была предоставлена спонсору экспедиции Элсуорту.
Изрядная (и наиболее важная!) часть последней книги Амундсена «Моя жизнь» (1927) представляет собой сведение счётов с Нобиле. Он всё время пытается приуменьшить роль Нобиле, и задним числом исключить его из числа руководителей экспедиции, по странной логике мотивируя это тем, что ему была установлена зарплата. Амундсен использует всё своё красноречие, чтобы унизить товарища по экспедиции, и тем самым достигает противоположного результата – читатель невольно проникается симпатией к итальянцу. Вот что, например, Амундсен пишет о том моменте, когда участники экспедиции сбрасывают на полюсе национальные флаги: «Я всё же не мог не позабавиться над его ребяческой радостью по поводу того, что “он тоже что-то сбросил вниз”». Ещё бы, ведь сам-то Амундсен сбросил вниз не «тоже что-то», а флаг Норвегии. Чтобы дискредитировать коллегу, Амундсен опускается до того, что подробно описывает автомобильную поездку с Нобиле по Италии, стремясь показать, что тот не способен управиться не только с дирижаблем, но и с машиной. Складывается ощущение, что экспедиция закончилась благополучно не благодаря Нобиле, а вопреки его наличию на борту. Амундсен ведёт себя вполне в духе своего коллеги Пири, о котором он в той же книге отзывается с восхищением[107]. К Амундсену присоединяется и Рисер-Ларсен, написавший к книге «дополнение». Эти обвинения беспочвенны – Нобиле неоднократно доказывал на деле, что он опытный и бесстрашный пилот.
При торжественной встрече экспедиции маленькая девочка подарила букет цветов итальянцу, одетому в парадный мундир – и даже в этом Амундсен видит обиду. И перечисляет всех обидчиков в своих воспоминаниях – от лорда Керзона до малышки из Сиэтла. Ещё одной причиной ссоры становится авторство книги о перелёте «Норвегии».
В своей книге Амундсен не упоминает один существенный факт – после экспедиции итальянское правительство выплатило долги Норвежского аэроклуба, вернув себе не нужный более норвежцам дирижабль. В итоге большая часть затрат экспедиции легла на итальянцев [85][108].
Удачный перелёт «Норвегии» – во многом дело случая, равно как и катастрофа «Италии». Вряд ли можно говорить о том, что экспедиция Амундсена была подготовлена хорошо, а Нобиле – из рук вон плохо, по крайней мере, не это послужило причиной трагедии. Конструкция аппаратов была идентичной, управляла ими одна и та же команда итальянцев, а ключевой фигурой – метеорологом в обеих экспедициях был швед Финн Мальмгрен.
Катастрофа
Дирижабль «Италия» (длина 105 м, объём 18 500 м3, максимальная скорость 60 узлов) вылетел из Кингсбея ранним утром 23 мая 1928 года. Планы экспедиции предусматривали высадку группы на полюсе, которая в течение недели должна была заниматься океанологическими и геофизическими наблюдениями. Однако погода не позволила выполнить программу. Было решено от полюса лететь обратно к Кингсбею, хотя на этом участке ветер был встречный. 25 мая 1928 года после 54 часов полёта, около 10.30 утра, когда до базы оставалось два часа полёта, дирижабль стал быстро терять высоту и упал на торосистое ледяное поле, примерно в 60 милях от Шпицбергена (рис. 3–22). Сначала о лёд ударилась корма, и погиб моторист Помелла, находившийся в оторвавшейся моторной гондоле. Облегчённая корма поднялась, и следующий удар пришёлся на носовую гондолу. Свисавшая балластная цепь застряла между торосами и вырвала остатки гондолы. Избавившийся от груза дирижабль исчез в низких облаках, навсегда унося шесть человек. На лёд были выброшены девятеро человек: Нобиле, Мальмгрен, Бегоунек, Чечони, Мариано, Дзаппи, Вильери, Бьяджи, Трояни. Поскольку двое из них (Нобиле и Чечони) получили тяжёлые травмы, идти по льдам было невозможно, оставалось только ждать помощи. Причина падения «Италии» так и не была установлена.
