Пока же Наталья, оставив ребенка на попечение знакомым, отправилась в путь. Встреча произошла на узловой станции Сонино, откуда супруги направились в Петербург. Наталья вспоминала (этот фрагмент цитировал Троцкий в своих мемуарах): «Меня поражала свобода и непринужденность, с которой держал себя Л[ев] Д[авидович], смеясь, громко разговаривая в вагоне и на вокзале. Мне хотелось его сделать совсем невидимым, хорошенько спрятать; ведь за побег ему грозили каторжные работы. А он был у всех на виду и говорил, что «это-то и есть самая надежная защита».[251] Поистине безответственными, если не тупыми были царские чиновники и фигуранты карательных служб, если допускали частые и дерзкие побеги политзаключенных!
Супруги отправились в Финляндию, где Троцкий возобновил контакты с Мартовым и Лениным. Вместе с женой и крохотным Левой-младшим Троцкий поселился в поселке Огльбю, пригороде Гельсингфорса. Здесь он написал отчет о том, что было им пережито в последние месяцы, который вскоре вышел в Петербурге под названием «Туда и обратно». Брошюра стала литературной и политической сенсацией. Правая пресса негодовала по поводу беспомощности полицейских властей — председатель Петербургского совета, приговоренный к вечному поселению за полярным кругом, бежал, даже не прибыв на место назначения! За книжку Троцкий получил гонорар, который дал возможность нелегально выехать за границу.
Тем временем Лейбу Бронштейна жандармы искали повсюду. Вначале был направлен секретный циркуляр исправникам Тобольской губернии с требованием о его задержании.[252] Вслед за этим разыскные действия распространились на всю территорию России и за ее пределы. В полицейском досье 1907 года значилось, что жена Бронштейна находится в ссылке, а дочери Зинаида и Нина пребывают в деревне Яновка Елисаветградского уезда Херсонской губернии,[253] и, по-видимому, следовало проверить, не окажется ли он там. Формально розыски проводились по крайней мере до 1914 года. В документе 1912 года перечислялись следующие приметы политического преступника: «Рост 2 аршина 6[254] Д вершка, телосложения среднего, волосы, усы, брови, борода темно-каштановые, вьющиеся, глаза голубые, близорук, носит пенсне, лоб выпуклый, нос орлиный, лицо четырехугольное, губы полные, подбородок широкий с ямкой посредине, держится прямо».[255] В ноябре 1914 года тюремное отделение Тобольского губернского управления сообщало березовскому уездному исправнику, что Бронштейн и несколько других лиц «до сего времени не разысканы, и где находятся они в настоящее время, сведений нет».[256]
Между тем за эти годы Лев Троцкий побывал в ряде стран и стал одним из известнейших деятелей российского социал-демократического движения.
Глава 7
ВТОРАЯ ЭМИГРАЦИЯ
На Пятом съезде РСДРП
Прежде чем устроиться на постоянное место жительства, Троцкий отправился в Стокгольм, а оттуда в Лондон, где принял участие в очередном съезде российских социал-демократов. Он не был участником предыдущих двух съездов. Третий съезд был чисто большевистским и проходил во время революции, когда Троцкий находился в России. Он не мог участвовать в этом съезде и потому, что являлся нефракционным социал-демократом. Четвертый съезд состоялся через год в Стокгольме. По требованию руководства II Интернационала на нем произошло объединение меньшевиков и большевиков. Но глубокие разногласия фракций сохранились. Троцкий не присутствовал на этом съезде, так как находился в заключении.
Пятый съезд состоялся 30 апреля — 19 мая (13 мая — 1 июня) 1907 года в Лондоне. Этот форум был объединенным, но на нем преобладали большевики, Ленину удалось добиться принятия угодных ему резолюций об отношении к буржуазным и мелкобуржуазным партиям, о задачах социал-демократов в Государственной думе.
Троцкий, который снискал себе авторитет в партийных кругах и в то же время настороженное отношение как большевиков, так и меньшевиков самостоятельной позицией и претензиями на роль крупного теоретика, оставался на съезде нефракционным социал-демократом. Он не представлял какой-либо партийной организации и был включен в состав участников с совещательным голосом.
Первую крупную речь он произнес 2(15) мая в прениях по порядку дня. Оратор беспощадно высмеял утверждение большевистского делегата Г. А. Алексинского, что тот, мол, «жаждет обсуждения теоретических вопросов». Под смех делегатов, сохраняя серьезный вид, Лев показал пустоту претензий этого не очень образованного приверженца Ленина, вскоре оказавшегося в группировке правых меньшевиков, так как большевики не оценили его теоретических потуг. «Эта священная жажда до такой степени владеет им (Алексинским. — Г. Ч), что, не сдержав терпения, он уже теперь, во время обсуждения порядка дня, совершил экскурсию в области теоретического обсуждения, чтобы показать, очевидно, как он это дело понимает».[257]
Троцкий стоял на другой позиции. Он рассматривал съезд как собрание политическое, форум революционеров, а не клуб «склонных к дискуссиям марксистов, сомнительных или даже несомненных», и стремился донести до аудитории убеждение, что единство идей не устанавливается на съездах, а создается «в процессе политического взаимодействия между нашими суждениями и реальным ходом событий».
Теперь уже не до смеха было ни большевикам, ни меньшевикам. Возводя свои групповые разногласия в священную догму, и те и другие воспринимали дальнейшие пассажи его речи с холодной сдержанностью, прикрывавшей недовольство. А Троцкий чеканил прокурорским тоном: «Если вы думаете, что раскол неизбежен, ждите, пока вас разведут события, а не резолюции». В этом духе было выдержано все выступление, завершенное такими словами: «Во имя «единства идей» вы от разногласий снова «не боитесь» перейти к расколу — разумеется, только затем, чтобы снова упереться в необходимость федеративных комитетов. Вот идеальная жизнь, которую вы создаете для партии: от «принципиальных» дебатов к расколам, от расколов через принципиальные дебаты к объединительным съездам и через новое «объединение идей» к новым расколам. Нет, товарищи, довольно!»[258]
Речь была показательной. Она свидетельствовала, что Троцкий, приобретя опыт и авторитет общепартийного масштаба, попытался выступить как носитель знамени объединения, общепартийный лидер. Лев переоценивал стремление руководителей группировок к достижению единства. Он уже хорошо знал экстремистские нравы Ленина, умеренные позиции Мартова, высокомерность Плеханова, который, будучи одним из меньшевистских руководителей, по некоторым вопросам поддерживал большевиков. Все они уже признавали в Троцком фигуру значительного масштаба, но не желали воспринимать его как возможного лидера партии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
