Набоков против здравого смысла. Из воинственной лекции Набокова Искусство литературы и здравый смысл: «Здравый смысл правилен как квадрат, а между тем самые значительные жизненные явления и ценности великолепно округлы, подобны круглой вселенной, увиденной глазами ребенка, впервые попавшего в цирк.»[54] Это похожая на перевернутый «круглый квадрат» неправда, как раз здравый смысл, то есть целый и общий, по-латински sensus communis, ср. consensus, по своей форме круглый, взять хотя бы *ob- «круго-» в слове общий. Ср. в набоковском Отчаянии мнение противного автору героя: «--коммунизм действительно создаст прекрасный квадратный мир одинаковых здоровяков, широкоплечих микроцефалов--» (2).
К соотношению языка и фольклора. Союз зато толкуется пословицей «Нет худа без добра» — герменевтическое, реконструирующее развертывание. А пословица развертывается в сказку Мена, АТ 1415, про глуповатого мужика, который прогадывает при каждом обмене и остается ни с чем, но под конец жена его утешает и он даже получает больше чем было вначале (противоположен этому сюжет АТ 170 За скалочку гусочку). Возможна и пьеса Нет худа без добра, в драматическом жанре «пословицы» писал Островский, это уже литературное развертывание фольклорного. Фольклор, вот исконный «разговор самого языка», по слову Виктора Кривулина о поэзии в НЛО, № 14 (1995), с. 226, а авторская поэзия такова лишь насколько она продолжает фольклорное дело толкования мира через язык. О ненамеренном и потому дурном возврате «надменного ума» к «народной поговорке» говорит стихотворение Баратынского (1828)
Старательно мы наблюдаем свет,Старательно людей мы наблюдаемИ чудеса постигнуть уповаем:Какой же плод науки долгих лет?Что наконец подсмотрят очи зорки?Что наконец поймет надменный умНа высоте всех опытов и дум,Что? Точный смысл народной поговорки.
Ср. «платонизующий» Алексей К. Толстой: Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создатель! Вечно носились они над землею, незримые оку. —, сюда же И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме-- Мандельштама. Может быть, великая русская литература велика своим фольклоризмом, всю степень которого еще предстоит оценить.
«Что такое народная поэзия?» Даль в Письмах о хивинском походе, 5 (28.12.1839):
Что такое народная поэзия? Откуда берется это безотчетное стремление нескольких поколений к одному призраку и каким образом, наконец, то, что думали и чувствовали в продолжение десятков или сотен лет целые народы, племена и поколения, оживает в слове, воплощается в слове одного и снова развивается в толпе и делается общим достоянием народа? Это загадка. Сто уст глаголят одними устами — это хор древних греков, и значение хора их может понять только тот, кто способен постигнуть душою, что такое народная, созданная народом поэма: это дума вслух целого народа, целых поколений народа. Для меня это первый залог нашего бессмертия. Говорят: глас народа — глас Божий; что же сказать о гласе целого поколения? Этот залог должен найти свой отголосок, он не замрет в простоте и силе своей, а отголоска ему в этом мире нет.
Поэзия как «разговор самого языка» по свидетельству Виктора Кривулина (НЛО, № 14, с. 226):
Чужие стихи для меня часто становились творческим импульсом*-я отталкивался от чужих текстов, ощущая поэзию действительно как бесконечный разговор, диалог, хор, соборное звучание. И вот я ощутил свою анонимность в этом хоре, счастливую анонимность.--Я вдруг физически ощутил, что все люди, которые умерли, на самом деле присутствуют среди нас. Они присутствуют через язык, через слово, и это совершенно другой мир — абсолютно свободный, вне пространства и времени, и в то же время абсолютно реальный. Есть язык со своими ресурсами, и он всех нас связывает и всё организует.
«Дом бытия». Хайдеггер, Письмо о гуманизме:
Мы видим в звуковом и письменном образе тело слова, в мелодии и ритме — душу, в семантике — дух языка. Мы обычно осмысливаем язык из его соответствия сущности человека, представляемой как animal rationale, т. е. как единство тела-души-духа. Но — метафизическое телесно-духовное истолкование языка скрывает Язык в его бытийно-историческом существе. Сообразно этому последнему язык есть о-существляемый бытием и пронизанный его складом дом бытия.[55]
Он же в Пути к языку (3): «Единственно язык есть то, что собственно говорит.»[56] — Не будем подменять языком слово и языком же, по правилу «Если никто, то сам», говорящего. Слово действительно подобно человеку, звучание это тело слова, значение — душа, а смысл — дух. Язык уподобится человеку только взятый как слово, «металингвистически» (в смысле Бахтина), а как «дом бытия», то есть место, причем общее, он очень близок собственно языку-средству, ср. творительный падеж в идти лесом или «язык-среду» у В. Бибихина, Язык филос. (по указателю). Пусть язык это дом бытия, но и тогда не язык «собственно говорит», не дом, а хозяин дома — мировой человек. И каждый из нас в отдельности лишь гость мирового человека.
«Das Man» по-русски. Владимир Бибихин перевел хайдеггерово das Man словом люди (ср. в его Узнай себя, с. 498) или даже человек, поскольку man одного с Mann и Mensch происхождения, а конструкция man sagt соответствует русскому множественному неопределенности говорят, но так теряется важный для Хайдеггера средний, отрицательный род: «Das „Wer“ [des alltäglichen Daseins] ist das Neutrum, das Man.» (Sein und Zeit, § 27). Люди в единственном числе и среднем роде это людьё — жестче и точнее; ср. у Мандельштама Были мы люди, а стали людьё-- или И по-звериному воет людьё, и по-людски куролесит зверьё... Своим «das Man» Хайдеггер умалил, снизил мирового человека, хотя Бибихин, Язык филос., не признаёт этого (с. 82): «Не поддаются снижению, однако, слова муж, Mann, man, в древнеиндийском соответствии которых manu особенно явственна связь с силой мысли, смыслом, пониманием, умом.» Усредненному в дурном смысле «das Man» близок «средний европеец» Константина Леонтьева (Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения), сюда же Набоков о пошлости.
Розеншток-Хюсси о говорящем мировом человеке в Языке рода чел. 1: «Благодаря речи и языку люди способны действовать как Один Человек.» «Кто ведь может говорить от своего имени, как особа (individual)?» — английское предисловие; «Только тогда говорит человек, когда он всерьез взялся воплощать, представлять собою род.» «Все мы вместе одно-единственное лицо.» — Голова при говорении; «Ведь Ты или я сами по себе не вправе назвать себя говорящим. Мы не располагаем уставной властью.» «Ни один половинный человек — а все по отдельности и есть половинные люди, раз они мужчина либо женщина, старый либо молодой, — ни один половинный человек не может говорить полномочно.» «--Бог та сила, которая из половинного человека делает цельного.» — Коперн. пер. грамм.; «Бог есть власть, которая велит нам говорить, кроме случаев, когда мы лжем или болтаем. Эта власть объединяет меня со всеми людьми и делает нас сообща судьями и повелителями вселенной, насколько та сама не умеет говорить.»
Раз так, все люди, которые склоняются перед правдой, зависят друг от друга и вместе образуют одного-единственного человека всех времен. Этот единственный человек, этот истый Сын Божий переживает нас, жалких смертных, всех как преходящие клетки его соборного тела. Каждый, кто знает, как опасно слушать и говорить, слушаться и распоряжаться, причастен этому сознанию цельного людского тела.--Здесь мы закончим, сказав: Все языки предполагают, что мы все вместе воплощаем одно-единственное существо.
— Право на язык (с. 23, 31, 296, 306, 405, 418,389, 733 и 735).
Толкование и отсебятина
Говорящий может сам сказать — употребляя, но не называя — то, что служит нам смыслом его слова; отсюда правило замены толкуемого слова значением, благодаря которому распознаётся произвол толкователя. Толкователь призван говорить словами говорящего, если же говорить от себя, от своего лица и имени, получается отсебятина. «Говорить (не) от себя» есть у евангелиста Иоанна, к слову отсебятина (неологизм художника Брюллова) см. в СВРЯ3 и В. Виноградов, Ист. слов, с. 420—23. Отсебятина это непредставительное говорение. Ср.:
