до самой последней минуты: они уснули.
В ходе последующих событий руководство Храма, должно быть, изменило свое отношение к Иисусу, по крайней мере, так говорят евангелия. Внезапно было принято решение его арестовать. Дальше сюжет развивается еще любопытнее: власти не могут выследить правонарушителя. Вместо того, чтобы дождаться его возвращения на следующий день, когда можно было бы отвести его в сторону под любым предлогом, чтобы не вызывать возмущения в народе, охрана Храма оглашает совершенно бессмысленный «ордер на арест»: «…если кто узнает, где Он будет, то объявил бы, дабы взять Его» (Иоан. 11, 57). При этом великое множество людей и, прежде всего, представители властей и службы охраны правопорядка должны были знать, где находится Иисус. Иоанн говорит, что он был в Вифании,[317] селении в пригороде Иерусалима, в котором он воскресил Лазаря. Там же Мария, сестра Лазаря, помазала его ноги дорогим нардовым маслом. «Многие иудеи» пришли туда, чтобы посмотреть на него и Лазаря, но никто и не думал подчиняться предписанию и содействовать его аресту. Кроме того, когда Иисус вернулся в Иерусалим, очевидно, не подозревая о выписанном «ордере на его арест», не были предприняты никакие меры. Похоже, власти смирились с положением дел: «Фарисеи же говорили между собою: видите ли, что не успеваете ничего? весь мир идет за Ним!» (Иоан. 12, 19).
Когда Иисус все же был арестован в Великий Четверг и приведен к бывшему первосвященнику Анне, он справедливо указал на противоречивое поведение властей: «…Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в Храме, где всегда иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего» (Иоан. 18, 20).
Предательство Иуды?
Образ Иуды приобрел в сознании христиан непропорционально большое значение. Имя «Иуда» считается позорным. Согласно результатам опроса, проведенного в 1967 году,[318] «91 % людей, не верящих практически ничему, тем не менее, верят, что Иуда предал Иисуса врагам». Глубокое раскаяние, которое охватило Иуду и подтолкнуло его к самоубийству после казни его учителя (очевидно, неожиданной для самого Иуды), не снимает с него вины в глазах потомков. Наоборот, самоубийство лишь усугубляет его грех.[319]
Даже следующая фундаментальная концепция не способна уменьшить отвращение к этому поступку и тем более оправдать его: Иуда, как и все остальное, был просто частью Божьего плана спасения. Лимбек пишет:[320] «Через предательство Иуды Бог отдал Иисуса в руки людей, а сам Иисус также поучаствовал в этом, принеся себя в жертву».
По словам Марка и Матфея, Бог предопределил этому ученику стать предателем, однако выбор мог пасть на любого из двенадцати. Когда Иисус во время Тайной вечери объявляет о готовящемся предательстве, это сообщение заставляет встревожиться всех учеников без исключения. На самом деле, только Иуде было о чем «весьма опечалиться», однако каждый из Двенадцати понимал, что выбор мог пасть именно на него. Все они, один за другим, спрашивают Учителя: «…не я ли, Господи? …Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал» (Матф. 26, 22 и 25).
Невозможно найти исторические подтверждения словам о предательстве Иуды, произнесенным во время Тайной вечери; тем не менее после такого драматичного откровения следовало бы ожидать бурной реакции среди учеников. Кольпинг пишет:[321] «Неисторичность сообщения о предательстве подтверждается также тем фактом, что никто из окружения Иисуса не рассердился на Иуду». Трудно представить, что ученики сохранили спокойствие и продолжили ритуальную трапезу, а затем, как ни в чем не бывало, отправились пешком в Гефсиманию, устроились на ночлег и уснули глубоким беззаботным сном.
Вопросом остается и то, является ли предательство историческим фактом или же благочестивые летописцы просто стремились показать исполнение пророческих слов скорбного псалма Давида: «Даже человек мирный со мною, на которого я полагался, который ел хлеб мой, поднял на меня пяту» (Пс. 40, 10). Павел ни разу не упоминает о предательстве Иуды, но сообщает, что в пасхальное воскресенье воскресший Иисус предстал перед двенадцатью учениками.[322] Особое подозрение вызывает стих из Евангелия от Матфея (27, 5), где утверждается, что охваченный скорбью Иуда повесился. Похожее описание находится во Второй книге Царств (17, 23), где летописец говорит о самоубийстве Ахитофела, советника царя Давида, который решился предать своего царя. Матфей прибавляет, что посредством смерти Иуды исполнились слова пророка Иеремии. Более того, описание Матфея не согласуется с сообщением Книги Деяний (1, 18–20), где сказано, что Иуда, не обремененный угрызениями совести, приобрел небольшой земельный участок за деньги, полученные им за предательство, а позже умер в результате несчастного случая.
Удивительно и то, что Иуда не принимает участия в качестве свидетеля в разбирательстве перед Синедрионом, проводимом сразу после предательства и ареста. Странное обстоятельство, особенно в свете утверждений авторов синоптических текстов о том, что суду недоставало улик из-за противоречащих друг другу недостоверных свидетельских показаний. Иуда был бы классическим свидетелем со стороны обвинения; в конечном счете, он обладал точной информацией, и ему были известны «изнутри» учитель и его взгляды.
Зимонису предательство Иуды представляется вымышленным:[323]
После Пасхи двенадцать учеников, в том числе Симон и Иуда, находились в Иерусалиме. Эти двенадцать, среди которых безусловным лидером был Симон, составляли особый круг внутри более многочисленной группы. Иуда покинул этот круг. Он был замещен другим, избранным при помощи жеребьевки, организованной Симоном. Уход Иуды расценивался как дезертирство, как предательство общего дела, ради которого двенадцать учеников и их последователи собрались в Иерусалиме. Поэтому Иуда стал «отрицательным образом», «нечеловеком»… Считается, что предатель способен на любое зло. Когда стали пересказывать историю кончины Иисуса, «предателю» Иуде тоже нашлось в ней место, соответствовавшее его образу.
В противовес этой точке зрения либеральный ученый Бен-Хорин считает,[324] что историчность личности Иуды и его предательства не должны вызывать сомнений, поскольку Иуда был позором для ранней общины и потому не мог быть выдумкой. Бен-Хорин, таким образом, подтверждает доминирующее среди ученых мнение, сформулированное за пятьдесят лет до него: «Для раннего христианства история Иуды была самым большим скандалом. Чтобы пересказывать ее, нужно было иметь все доказательства ее истинности».[325]
Тем не менее авторы евангелий могли счесть целесообразным представить предательство как исполнение пророчества. И вот они вводят в сюжет предателя по имени Иуда, чтобы наиболее постыдный поступок ассоциировался с названием «иудаизм»: Иуда, Вечный Жид, прототип неверного еврея! Одиннадцать апостолов ходят в церковь – один ходит в синагогу…[326]
Католический теолог Триллинг рассматривает подобное предположение, хотя, конечно же, не делает явных заключений:[327]
