Гарри взялъ Нелли за руку. Они оба послѣдовали за Джемсомъ Старромъ и Жакомъ Ріаномъ, которые пошли по пустыннымъ улицамъ города. Это предмѣстье столицы казалось Нелли простымъ скопленіемъ мрачныхъ домовъ, напоминавшихъ ей Каменноугольный городъ. Вся разница, по ея мнѣнію, была лишь въ томъ, что здѣсь надъ ея головою простирался высокій небесный сводъ, усѣянный блестящими звѣздами. Она довольно быстро шла впередъ, и Гарри не пришлось замедлять своихъ шаговъ.
— Ты не устала? — спросилъ онъ ее минутъ черезъ двадцать.
— Нѣтъ, — отвѣчала она. — Мнѣ кажется, что мои ноги и не прикасаются къ землѣ! Это небо такъ высоко надъ нами, что мнѣ страстно хочется улетѣть туда, какъ будто у меня выросли крылья!
— Держи ее, Гарри! — вскричалъ Жакъ Ріанъ. — Неужели наша малютка Нелли оставитъ насъ? Впрочемъ, и я испытываю точь въ точь такое же ощущеніе всякій разъ, какъ появляюсь на землѣ послѣ долгаго пребыванія въ копяхъ!
— Это происходитъ, вѣроятно, оттого, — замѣтилъ Джемсъ Старръ, что здѣсь мы не чувствуемъ давленія того невысокаго свода изъ шифера, который простирается надъ Каменноугольнымъ городомъ! Поэтому небосводъ и представляется намъ какою-то глубокою бездной, въ которую намъ хочется броситься. Не это ли именно ты и чувствуешь, Нелли?
— Да, мистеръ Старръ, — отвѣчала молодая дѣвушка, — именно это. Мнѣ кажется, что у меня какъ будто кружится голова!
— Впослѣдствіи ты привыкнешь къ этому, Нелли, — сказалъ Гарри. — Ты полюбишь этотъ безпредѣльный міръ и тогда, быть-можетъ, ты забудешь наши мрачныя копи!
— Никогда, Гарри! — вскричала Нелли.
Она закрыла глаза рукою, какъ бы желая вызвать въ своей душѣ воспоминаніе о копяхъ, которыя она такъ недавно еще покинула.
Пройдя черезъ сонное предмѣстье, Джемсъ Старръ и его товарищи обогнули Кельтонъ-Гилль, гдѣ виднѣлись въ полумракѣ обсерваторія и памятникъ Нельсону. Затѣмъ они вступили въ улицу Гегента, перешли черезъ мостъ и, сдѣлавъ небольшой поворотъ, очутились на Кэнонгэтской улицѣ.
Городъ спалъ. На готической колокольнѣ Кэнонгэтъ-Черча пробило два часа.
Нелли остановилась.
— Что это за масса? — спросила она, указывая на уединенное зданіе, стоявшее на большой площади.
— Это — Голирудъ, — отвѣчалъ Джемсъ Старръ, — дворецъ прежнихъ повелителей Шотландіи, въ которомъ совершилось столько трагическихъ происшествій! Тутъ историкъ могъ бы вызвать много царственныхъ тѣней, начиная съ несчастной Маріи Стюартъ и кончая престарѣлымъ французскимъ королемъ Карломъ X! Когда взойдетъ солнце, Нелли, то ты увидишь, что этотъ дворецъ, несмотря на мрачныя воспоминанія, связанныя съ его именемъ, вовсе не имѣетъ зловѣщаго вида! Съ своими четырьмя толстыми зубчатыми башнями Голирудъ походитъ на какой-нибудь увеселительный замокъ, который до нашихъ дней сохранилъ свой феодальный характеръ! Но пойдемъ дальше. Вонъ тамъ, въ самой оградѣ древняго Голирудскаго аббатства возвышаются скалы Салисбюри. Выше ихъ лишь Артуръ-Ситъ, къ которому мы и направимся. Съ его вершины, Нелли, ты увидишь, какъ солнце покажется изъ-за горизонта!
Они вступили въ Королевскій паркъ. Потомъ, постепенно поднимаясь, они очутились у основанія Артуръ-Сита.
Артуръ-Ситъ не что иное, какъ холмъ въ 750 футовъ высоты. Въ какіе-нибудь полчаса Джемсъ Старръ и его спутники добрались до вершины Артуръ-Сита. Если смотрѣть на Артуръ-Ситъ съ запада, то онъ чрезвычайно походитъ на льва.
Наши путники усѣлись на вершинѣ этого холма, и Джемсъ Старръ, чуть не наизусть знавшій великаго шотландскаго романиста, сказалъ:
— Вотъ что говоритъ Вальтеръ Скоттъ «въ восьмой главѣ „Эдинбургской темницы“: „Если бы мнѣ поручили выбрать мѣсто, съ котораго можно было бы всего удобнѣе наблюдать за восходомъ и закатомъ солнца, то я выбралъ бы это самое мѣсто“. Подожди же, Нелли. Скоро взойдетъ солнце, и ты увидишь его во всемъ его блескѣ!
Взгляды молодой дѣвушки были обращены на востокъ. Гарри, сидѣвшій около нея, тревожно слѣдилъ за нею. Онъ боялся, что лучи солнца произведутъ на нее слишкомъ сильное впечатлѣніе. Всѣ сидѣли молча. Даже Жакъ Ріанъ притихъ.
Вдали на горизонтѣ показалась блѣдно-розовая полоса. Она нѣсколько освѣтила все окружающее. У основанія Артуръ-Сита въ глубокомъ безмолвіи ночи простирался Эдинбургъ, погруженный все еще въ крѣпкій сонъ. Тамъ и сямъ въ темнотѣ мелькали свѣтлыя точки; это были утренніе огни, которые зажигались жителями Стараго города [8], поднимавшимися съ своихъ постелей. На западѣ возвышался рядъ остроконечныхъ вершинъ, которыя прежде всего должны были быть озарены лучами солнца.
Между тѣмъ, востокъ все разгорался и разгорался. Съ каждою секундой краски становились все ярче и ярче: розовая переходила въ красную, красная — въ огненную.
Нелли смотрѣла на городъ, который лежалъ у ея ногъ и кварталы котораго начинали вырисовываться яснѣе. Очертанія высокихъ башенъ и остроконечныхъ колоколенъ начинали выдѣляться все съ большею отчетливостью. Всю окрестность окутывалъ какой-то пепельно-сѣрый свѣтъ. Наконецъ, до взора молодой дѣвушки дошелъ первый лучъ! Это былъ тотъ зеленоватый лучъ, который всегда въ ясное утро показывается изъ-за моря.
Черезъ полминуты Нелли протянула руку, указывая на самую высокую часть Новаго города.
— Огонь! — сказала она.
— Нѣтъ, Нелли, — возразилъ Гарри, — это не огонь. Это — золотой вѣнецъ, который солнце кладетъ на памятникъ Вальтеръ Скотта!
Наконецъ, показалось солнце. Потоки свѣта полились на землю. Солнечный дискъ казался еще влажнымъ, какъ будто бы онъ, на самомъ дѣлѣ, вышелъ изъ моря. Сначала онъ былъ очень широкимъ, благодаря преломленію лучей, во потомъ постепенно сузился и принялъ круглую форму.
Его блескъ былъ такъ нестерпимъ, что Нелли почти тотчасъ же закрыла глаза. Она должна была даже плотно прижать пальцы къ своимъ вѣкамъ, которыя были слишкомъ тонки.
Гарри посовѣтовалъ ей стать лицомъ къ западу.
— Нѣтъ, Гарри, — сказала она, — мои глаза должны привыкнуть видѣть все, что видятъ твои глаза!
Сквозь ладони своихъ рукъ Нелли, все-таки, видѣла розовый свѣтъ, который блѣднѣлъ по мѣрѣ того, какъ солнце поднималось надъ горизонтомъ. Наконецъ, она открыла вѣки, и глаза ея увидали дневной свѣтъ.
Дѣвушка упала на колѣни и набожно произнесла:
— Боже, какъ прекрасенъ Твой міръ!
Потомъ она опустила глаза и посмотрѣла внизъ. У ногъ ея развертывалась панорама Эдинбурга; обѣ части древней шотландской столицы рѣзко отличались другъ отъ друга: новые и правильные кварталы Новаго города плохо гармонировали съ безпорядочною кучей домовъ и странной сѣтью улицъ Стараго города. Замокъ на базальтовой скалѣ и Кельтонъ-Гилль, украшенный остатками какого-то греческаго памятника, были наиболѣе возвышенными пунктами Эдинбурга. Великолѣпныя, обсаженныя деревьями дороги вели изъ столщы въ деревни. Съ моремъ Эдинбургъ соединяла дорога, прямая какъ стрѣла. На сѣверѣ, у гавани Лейта, далеко въ берегъ врѣзывался заливъ Форей. Еще сѣвернѣе разстилались живописные берега графства Файфъ. На западѣ рисовались чудные берега Ньюгевена и Порто-Велло. Въ открытомъ морѣ шло два или три парохода, изъ трубъ которыхъ клубами выходилъ черный дымъ. Кромѣ того, тамъ и сямъ вокругъ Артуръ-Сита зеленѣли равнины, а на нихъ кое-гдѣ возвышались небольшіе холмы.
