— О, Брайан, — прошептала она, — я и представить себе не могла…
— Должно быть, следовало потушить лампы, — сказал он.
В ответ Николь наклонилась и поцеловала страшные шрамы.
Бору вздрогнул:
— Не надо…
— Но ведь это часть тебя, правда?
— Моя худшая часть…
Николь подняла голову.
— Не будь этого, — тихо спросила она, — разве ты посмотрел бы на меня второй раз?
Он встретился с ней взглядом.
— Ты очень… прямодушна. Вероятно, нет. И напрасно!
Николь удовлетворенно улыбнулась — она не вынесла бы лжи, затем поднялась и снова оказалась у него на коленях. Однако на его лице появилось грустное выражение. Довольно долго Бору внимательно смотрел ей в глаза, затем глухо сказал:
— Нет. Я не могу. Я не прав. Я не должен. Как я смею просить тебя об этом? Мне нечего тебе предложить. От меня осталась только оболочка.
— Очень крепкая оболочка, — возразила Николь, выдержав его взгляд. — Как раковина громадного моллюска.
Он невесело засмеялся:
— Ты не знаешь, чего лишаешься…
— Я отлично вижу то, что есть в наличии.
— Проклятие, я не шучу! Ты заслуживаешь лучшей судьбы, чем я. Ты заслуживаешь…
— Уоллингфорда?
— Если он может танцевать с тобой, ездить с тобой на лошади и совершать прогулки, то — да!
— Я целовалась с Уоллингфордом, — задумчиво сказала Николь.
— Ты думаешь, я не знаю об этом? — сердито спросил Брайан.
— Но при этом у меня не появилось даже намека на желание пойти дальше. В то время как с тобой… Но я должна сказать, что не захотела бы тебя, если бы ты не захотел меня.
Брайан внезапно рассмеялся, затем привлек ее к себе и впился ртом в ее губы. Оторвавшись от нее, он сказал:
— Сдаюсь, мисс Хейнесуорт, сдаюсь окончательно. Ибо я в самом деле хочу тебя. Как никогда еще никого не хотел. — Он покрыл поцелуями ей щеки, шею, глаза, а затем уложил ее на себя. От соприкосновения обнаженных тел Николь почувствовала сладостный озноб во всем теле. Его твердый ствол расположился наготове между ее чуть раздвинутых бедер. Брайан стал легонько гладить ладонью ей поясницу и ягодицы. — Какой у тебя рост? — неожиданно спросил он.
— Не знаю. Мать перестала измерять меня после одиннадцати лет.
— Сейчас измерю. — Он сдвинул ее пониже, пока не соприкоснулись большие пальцы на их ногах. Ее макушка доходила ему до рта. — Чуть меньше шести футов. Идеальный рост.
— Для чего? — удивленно спросила Николь.
— А вот для этого. — Он легко поднял ее на руках и вернул на прежнее место. Затем ввел свой огромный ствол на всю длину ее лона и сделал это с таким сладострастным стоном, что Николь даже не поняла, когда лишилась девственности.
Ощущение было ошеломляющим — так рука входит в перчатку, корень внедряется в землю, гора вонзается в небо. Николь облизала внезапно пересохшие губы. Брайан заметил это и услужливо смочил их своим языком. Он расположил свои колени таким образом, чтобы она могла раздвинуть ноги и оседлать его.
— О Боже! — прошептал он. — Николь, Николь!..
Он начал двигаться — сначала медленно, осторожно. Его бедра толкались о бедра Николь и отходили. Одновременно он жадно целовал ее в губы. Николь повторяла его движения, упираясь коленями в диван, когда он уходил от нее, и опускаясь, когда он толкался ей навстречу, все более самозабвенно отдаваясь этому удивительному сладостному танцу. Ее груди ударялись о его грудь и снова взлетали вверх. Он поймал ртом ее сосок и сжал его губами с такой силой, что Николь вскрикнула. Его мужское естество было стремительной боевой саблей, а ее лоно — идеальными, плотно обхватывающими ножнами. Он ласкал округлые ягодицы Николь, прижимая ее к себе, все глубже входя в тесное лоно и ускоряя движения до тех пор, пока…
Николь закричала, и Брайан деликатно зажал ей рот. Настоящее пламя бушевало в нижней части ее живота. Она резко опустилась вниз, и мужское естество вошло в нее до самого основания.
— О-о! — прорвался ее крик.
Она плотно сжала колени вокруг его талии. Пламя и слепящий свет соединились в яркую вспышку. Она открыла глаза и увидела, что в глазах Брайана отражается та же страсть, которая клокочет в ней, заполняет собой всю эту унылую комнату, убогую гостиницу, весь Кент, да что там — весь мир и Вселенную. Затем волны пламени стали постепенно гаснуть. Николь обессиленно уронила голову на грудь Брайану.
Она лежала, не в силах пошевелиться. Она и не подозревала, что ее тело способно на подобную страсть.
Что-то коснулось ее виска. Господи, да это клоп! Николь приподнялась на локте, брезгливо отряхивая волосы, и вдруг увидела выражение лица Брайана, блеск слезинок в его голубых глазах и еще одну слезинку на щеке.
— Ах, лорд Бору, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо плакать.
— Я никогда… не плачу, — запинаясь, сказал он. — Великие герои не плачут.
Нагнувшись, Николь слизнула соленую капельку.
— Не делай этого, или ты превратишь меня в желе. Впрочем, ты это уже сделала. — Он поднялся и сел на диване, притянув Николь к себе. — И ради Бога, не называй меня лордом Бору.
— Брайан, — поправилась она.
Он поцеловал ее и сказал:
— Такого со мной не случалось ни разу.
— Лгунишка! — не поверила Николь. — Сколько у тебя было женщин?
— Много, но лишь одна достойная партнерша. — Он потрепал ее по щеке. — Все остальное было лишь подготовкой для этого поединка.
— Ты всегда найдешь что сказать.
— Найду, — охотно согласился Брайан. — А ты — грудной младенец. Что ты знаешь о страсти?
— Я знаю, что я чувствую, — ответила Николь.
— И что же ты чувствовала?
Она покачала головой:
— Это невозможно описать.
— У меня точно такие же ощущения.
— Но ведь… — начала было Николь.
— М-м-м? — Он ткнулся носом в ее плечо. Она затаила дыхание, вспомнив о недавних сладостных ощущениях.
— Но ведь все женщины практически одинаковы, — закончила она.
Он поднял голову, встретившись с ее полным сомнений взглядом.
— Они были одинаковы лишь до этого момента, — сказал Брайан и наклонился к ее соску.
Глава 18
— Я в самом деле должна идти.
Николь дремала на груди Брайана, наслаждаясь удивительными ощущениями, которые испытывала от соприкосновения их обнаженных тел.
Последние гуляки расходились по домам, громко прощаясь друг с другом. Над окном поднялась яркая луна, свет которой пробивался даже сквозь шторы. Одному Богу было известно, куда подевалась мадам и что она могла обо всем происшедшем думать.
— Я в самом деле должна идти, — снова повторила Николь и потянулась за одеждой.
— Не уходи, — пробормотал Брайан у нее над ухом. — Останься.
