Его рука скользнула вниз. Когда губы Бенедикта прикоснулись к особо чувствительному месту на шее, Харриет закусила нижнюю губу и уронила голову.
Тут она заметила, что Бенедикт успел расстегнуть пуговицы на ее брюках. Бокал выскользнул из ее пальцев и разбился у их ног, когда она почувствовала, что мозолистый палец прикоснулся к обнаженной коже.
– Все хорошо, Харриет, – произнес Бенедикт. Харриет подняла голову и встретила его недрогнувший взгляд в зеркале. – Я не причиню тебе боли.
– Я знаю. – Она кивнула и выдавила слабую улыбку, но тут же втянула в себя воздух.
Она приоткрыла рот, но выдохнуть не смогла – его пальцы скользили все ниже.
Харриет уронила руки на бедра Бенедикта, впившись ногтями в упругую мускулистую плоть.
Тело ее отчаянно дрожало, и Харриет боялась, что не устоит на ногах. Она судорожно дышала, то и дело хватая воздух открытым ртом.
Ноги ее подкосились. Если бы не рука Бенедикта, крепко ее державшая, Харриет рухнула бы на усыпанный осколками коврик. И, думала Харриет, пока сквозь нее прокатывались волны наслаждения, начинавшиеся от того места, где лежала ладонь Бенедикта, она бы, наверное, и не почувствовала, как стекло впивается в ее кожу.
– Мисс Мосли?
– Проклятие! – Бенедикт поставил Харриет на ноги – шаги приближались. Он повернул Харриет лицом к себе. Она пошатывалась, как пьяная, а он быстро застегнул пуговицы на ее брюках, а потом взял ее за подбородок, всматриваясь в лицо.
– Как я выгляжу? – прошептала Харриет.
– Красавицей. Иди, сядь на канапе.
Харриет кивнула с удивившей ее саму покорностью, быстро подошла к низкому диванчику, села и поморщилась.
– Брюки влажные, – шепнула она.
– Чертовски извиняюсь, мисс Мосли. – Бенедикт вскинул бровь. – Пожалуй, нам стоит прекратить все удовольствия, чтобы спасти ваш гардероб.
– Нет необходимости, – чопорно ответствовала Харриет, заставив его расхохотаться.
Через мгновение в дверях появился Байрон Эллиот.
– Мне показалось, что я слышал звон разбитого стекла, – сказал он, входя в комнату, – и крик мисс Мосли.
Харриет обрадовалась, что темнота в комнате скрыла ее вспыхнувшие щеки.
– Я уронил бокал, – сказал Бенедикт, вытащил из кармана носовой платок и наклонился, чтобы собрать осколки.
– Я взвизгивала от смеха, – солгала Харриет. – Мистер Брэдборн рассказал мне очень смешную шутку.
– Да? – Эллиот поднял бровь и пошел к диванчику, переводя взгляд с Харриет на Бенедикта, собиравшего в носовой платок осколки бокала. – И какую?
Бенедикт впился глазами в Харриет. Она откашлялась.
– Как называют только что поженившихся аристократку и аристократа?
– Как?
– Кузены. – И Харриет старательно залилась фальшивым, громким, визгливым смехом.
Глава 23
Харриет прошла через сад и остановилась возле подстриженной живой изгороди, у прохода на лужайку. Она подняла голову, чтобы солнечные лучи могли проникнуть под поля шляпки и теплыми поцелуями прикоснуться к ее щекам. Она улыбнулась, и Бенедикт почувствовал, как его губы тоже расплываются в улыбке.
Это был такой день – и такая женщина, которые могли заставить его забыть обо всем на свете.
Харриет пошла обратно, и ветерок, заставлявший желтые и бурые листья на деревьях вести оживленный разговор, взметнул ленты шляпки и прижал юбку к ногам Харриет. Бенедикт вспомнил вчерашнюю ночь – ее мягкие бедра, прижавшиеся к нему, ее восторженные вскрики, и его кровь снова забурлила.
Он тоже вернулся на лужайку, где Харриет стояла около стула Элизы Пруитт. Девушка воспользовалась мольбертом и красками, которые леди Крейчли на всякий случай припасла для гостей. Углем Лиззи набросала одну из статуй, видных из сада, – херувима, тянущегося к небу; вокруг его пухлой ножки обвилась виноградная лоза.
– Лиззи, – говорила ей Харриет, – ты потрясающий художник! Клянусь, эта статуя выглядит на твоем холсте гораздо лучше, чем на самом деле.
Лиззи стеснительно пожала плечами:
– Это просто мое хобби.
– Как так вышло, что твое хобби – это искусство, а мое – убийство комнатных растений, ничем не заслуживших моего гнева?
– Я не знала, что ты садовод, Харриет.
– Садовод, – фыркнула Харриет, – у которого все цветы гибнут.
Элиза хихикнула. Бенедикт давно заметил, что она не пытается прикрыть ладонью улыбку, когда разговаривает с Харриет.
– Ты на себя наговариваешь.
– Это чистая правда, – заявил Бенедикт, подходя к ним ближе. – Во всех лондонских оранжереях висят плакаты с изображением мисс Мосли и запретом продавать ей цветы. – Он с подозрением всмотрелся в Харриет. – Думаю, я вас узнал.
Однако она смотрела не на Бенедикта, а на жеребца, трусившего за ним следом, и озабоченно морщила лоб.
– Что это, мистер Брэдборн? – Элиза кистью указала на серого жеребца. – Вы собираетесь на верховую прогулку?
– Нет. Согласно пари, заключенному с мисс Мосли, я обязан улучшить ее навыки верховой езды. То есть по крайней мере научить ее ровно сидеть в седле.
– О нет, сэр! – встревоженно рассмеялась Харриет. – Я не хочу вас беспокоить. Той нашей поездки верхом вполне достаточно, чтобы выплатить ваш долг.
Бенедикт посмотрел в полные тревоги глаза, спрятавшиеся в тени широкополой шляпки.
– Я настаиваю.
Харриет втянула в себя побольше воздуха и выдохнула.
– Разреши ему поучить тебя, Харриет, – посоветовала Элиза. – Кто знает, когда еще выпадет такая возможность? – Лиззи вспыхнула, заметив благодарную улыбку Бенедикта.
– Ну ладно, – произнесла Харриет без малейшей покорности в голосе.
– Пойдемте на западную лужайку. – Бенедикт положил ладонь ей на спину. – Мы же не хотим затоптать мисс Пруитт?
– Боюсь, – Харриет смерила взглядом идущую рядом лошадь, – что мое умение управляться с лошадьми может посоперничать с моими же садоводческими талантами.
– Вы когда-нибудь убили хоть одну лошадь?
– Нет, – согласилась она, – но это всего лишь вторая попытка вступить с ними в близкий контакт.
Бенедикт остановил жеребца и посмотрел на Харриет:
– Как так получается – вы боитесь ездить верхом, но можете станцевать перед толпой незнакомцев и прогуляться по кладбищу не моргнув глазом?
– Я всегда чувствую себя лучше, прочно стоя на ногах.
Внезапно перед его внутренним взором возникло отражение в зеркале: Харриет стоит, впившись ногтями в его бедра и плотно зажмурившись.
Бенедикт откашлялся.
– Вы помните, как садятся верхом на лошадь?
– Конечно, – ответила она и подняла правую ногу к левому стремени. Бенедикт уже хотел поправить ее, но Харриет обернулась, подмигнула ему, опустила правую ногу и сунула в стремя левую. Свирепо вцепившись в луку седла, Харриет приподнялась – и чуть не упала, но Бенедикт бесцеремонно подхватил ее и подтолкнул вверх.
