посмотрела на Тимофея свысока, как госпожа на прислугу. Он грустно опустил глаза.
— Простите меня, Марина Станиславовна, — тихо сказал он, — я действительно вам надоел. Но я хочу, чтобы вы знали: если вам понадобится помощь, вы можете на меня рассчитывать.
Он поклонился, как положено лакеям, и вышел. Она даже не посмотрела ему вслед. А тут ещё звонок этого следователя, и без него тошно!
Какая ей разница, жив милиционер или нет, убивала его не она. Он ей вообще неинтересен. Хотя… Она вдруг догадалась, что живой человек сам расскажет, кто его пытался убить, и с неё будут сняты подозрения в убийстве.
— Я рада за вас и вашего сотрудника, — сказала она следователю, — но когда вы прекратите меня подозревать? Никого я не убивала, икон не воровала.
— Охотно верю, — ответил Осипов, — мне и самому было бы неприятно думать, что вы преступница. Но пока убийца не найден, подозреваются все.
Да, не та реакция на сенсационное сообщение. Труп — и вдруг жив.
Не бывает такого! А она даже не засомневалась, не спросила о подробностях. Ей и в самом деле всё равно. Неужели и правда ни в чём не замешана?
Так думал Осипов после разговора с Мезенской. Одна версия за другой рушатся, не находя подтверждения. А свидетелей как не было, так и нет.
Кому ещё позвонить? Пожалуй, Деревянкину. Тот ещё типчик. Мог и он Мезенской свинью подложить. В любовники, говорит, я не гожусь. А вот в преступники вполне. Во время новоселья в особняке гостей собралось человек двадцать, и пока они трапезничали и танцевали, он мог сто раз успеть спрятать иконы. И ведь как ловко всё придумал! Не зря говорят: если хочешь, чтобы никто не нашёл, спрячь вещь на самом видном месте. Как правило, срабатывает безотказно. И если бы он, следователь, не захотел присесть на банкетку, до сих пор никто бы ничего не знал.
— Владимир Васильевич, здравствуйте. Это Осипов. У меня есть для вас информация (вернее, дезинформация, подумал он про себя). Нагаткин жив, весть о его смерти оказалась преждевременной.
— Что вы говорите! — искренне обрадовался Деревянкин, — поправляется? Так это надо отметить. Приезжайте ко мне, у меня тут гости, стол накрыт, шашлыки на подходе…Любимая тётушка с мужем приехала меня навестить. Тут и о деле поговорим.
Глеб Петрович не ожидал такого тёплого отношения к себе. В личной жизни он был одиноким и несчастным. В свои пятьдесят три года Осипов смирился с этим и видел своё предназначение исключительно в служении отечеству. Но иногда ему хотелось и домашнего тепла, и домашней еды.
— Хорошо, Владимир Васильевич, приеду. Вот только дам некоторые ценные указания, и сразу к вам.
Осипов не зря согласился подъехать к Деревянкину. У него опять возникли подозрения. Зачем это тётушка пожаловала в гости? Вроде бы, повода никакого нет. Кроме убийства Нагаткина, конечно. Не следы ли заметать?
Он уже слышал эти байки, что нет у председателя более близкого человека, чем тётя Таня. Может быть, это одна шайка-лейка? И в её московской квартире тоже краденые вещи хранятся? Было бы хорошо провести там обыск. Не исключено, что тут действует целая банда. Скоро и у других бабусь иконы уплывут в дальнее плавание.
А пока надо познакомиться с этой дамой, в глаза ей посмотреть. По дороге Осипов старался угадать, как она выглядит. Итак, женщина лет пятидесяти пяти, рост ниже среднего, зато вес явно зашкаливает за средние показатели. Ноги короткие и толстые, как брёвна. Живот выпирает из одежды, а потому юбка собирается в гармошку, если она садится. Лицо простое, русское, типичная Таня, до Марины Станиславовны далеко. Под глазами мешки, а в глазах — доброта и простодушие, возможно, кажущееся. Волосы крашеные, пергидрольные, скрывающие седину.
Деревянкин, со своей стороны, тоже пригласил Осипова не только поесть. Он догадывался, что тот его подозревает, а потому хотел побыстрее рассеять все сомнения. Правда, он не знал, как, но, может быть, Поляковы помогут.
— Следователь звонил, говорит, Нагаткин жив, — поделился он с гостями полученной информацией, — я пригласил его к нам на огонёк.
— Зачем? — удивилась Татьяна.
— Должны же мы знать, в чём он нас подозревает.
— Что-то я не знаю другого такого случая, — задумчиво произнёс Сергей Алексеевич, — три дня был мёртв, а теперь вдруг ожил.
— Наверно, был в коме, — предположила Татьяна.
Наташа, которая сидела с гостями у камина, обрадовалась, что у них появится ещё один гость, пусть даже и следователь. В виновность своего мужа она абсолютно не верила, а потому опасности в этом не видела. Она просто поспешила на кухню, а потом поставила на стол ещё один прибор.
— А к Мезенской-то он зайдёт потом? — поинтересовалась она, — к ней ведь муж приехал, он для милиции тоже может быть интересен.
— Генерал ФСБ по определению не может быть не интересен, особенно женщинам, — пояснил её муж.
Татьяна молчала, не желая обсуждать эту тему. Милиция уже интересовалась Мезенским, когда под следствие попала его жена. Но криминала не нашла. Хватит к нему приставать, генерал вполне порядочный человек.
Вскоре Наташа встречала в прихожей Осипова и провожала его к гостям. Интересным он ей не показался, помятый какой-то, да и возраст ни то, ни сё. Лучше бы приехал Олег, на него всегда приятно поглядеть.
Усадив Глеба Петровича за стол, Владимир представил ему собравшихся. Осипов удивился два раза: сначала тому, что не увидел за столом женщины с пергидрольными волосами и животом — гармошкой, а потом — молодости и привлекательности жены хозяина Натальи.
— Ну что же, — сказал главный подозреваемый, — давайте немного выпьем за вас, Глеб Петрович, за ваш героизм и трудовые подвиги.
Осипов поморщился.
— Разве что чуть-чуть, я на работе.
— Сегодня суббота, — подсказала Наташа, одарив его очаровательной улыбкой, — разве вы работаете круглые сутки?
— Я готов работать и больше, лишь бы почаще видеть таких женщин, — не удержался от комплимента Глеб Петрович и остановил свой взгляд на Татьяне.
Тётушка Таня явно не вписывалась в его стандарт. Да и определение «тётушка» ей не шло, скорее, женщина элегантного возраста. Это была стройная интересная дама с выразительными голубыми глазами и натуральными русыми волосами, в которых он не увидел седины.
— Спасибо, — поблагодарила Наташа, — комплименты всегда приятны, даже если это шутка.
— Какая там шутка, истинная правда, — поклялся следователь, — у меня ведь работа собачья. Да, я собака-ищейка, я и женщин-то не вижу. У нас на работе не женщины, а сотрудники правоохранительных органов.
— Вы что же, не женаты? — осторожно спросила Татьяна.
— Разведён. Какая же женщина меня выдержит.
Осипов даже вздохнул и
