контролирует все вокруг. Вернее, Дуня понимала, что Ирбис действительно все держит под контролем. Как понимала и то, насколько его жизнь полна опасностей. И общается Георгий Матвеевич с многими людьми из разных сфер. И не только с мужчинами ведь.
Дуня сидела, глядя на Ирбиса, чувствуя, словно кто-то случайно уронил ей кирпич на голову. Девушка ощутила внутри себя настолько странные и неизведанные ранее чувства, что просто не знала, что с ними делать.
Ревновала. Да, дико и жутко. Стоило только представить Ирбиса в компании женщин. Он ведь может взять любую, стоит только захотеть. А она… Что тогда делать ей? Дуня ведь с ума сойдет!
Необъяснимые чувства затопили трусливую и спокойную Дуняшу. И девушка даже сжала ладони в кулаки, чтобы хоть как-то унять эти ненужные сейчас эмоции. Вправе ли она чего-то требовать от Ирбиса? Что изменилось сейчас, когда Георгий сделал ее своей женой? О верности ведь речи не было.
– Останови, пожалуйста, – тихо прошептала Дуня.
Темный взгляд метнулся к ее лицу, а машина послушно прижалась к обочине. Благо, время было все еще ранним, трафика из города почти нет. Дуня нащупала онемевшими пальцами ручку на двери и нажала. Та послушно распахнулась, и свежий утренний воздух опалил щеки.
Дуня вышла из машины. Наверное, нельзя было этого делать. Ведь кто угодно мог сейчас заметить их здесь, на обочине дороги. А Ирбис без охраны.
Но только неизведанный ранее панический приступ накатывал на Дуню так, что она не могла думать. Только перед глазами мелькали картинки: Ирбис и сотни других женщин. Разных. Блондинок. Брюнеток. И всех их Георгий любил так же, как и ее, Дуню.
Это буквально сшибло Дуняшу с ног. Она и сама не понимала, что с ней творится.
Но именно сейчас она очень ясно поняла одно: она любит Ирбиса и не вынесет его измен. Просто умрет, если узнает.
Дуня застыла, глядя куда-то вдаль. Не видя, что там, в этой дали. Но было страшно перевести взор на высокую, мощную фигуру Ирбиса, застывшего прямо перед ней. Легче было смотреть поверх его плеча. Но не смотреть на Ирбиса, когда он настолько близко, просто нереально.
– Расскажи мне, Дуняша, что случилось, – негромко потребовал Георгий.
Он стоял так близко, что даже сквозь одежду Дуня ощущала жар мужского тела.
– Я мыслей читать не умею, маленькая, – еще тише пробормотал Гоша и накрыл горячими ладонями ее шею, обхватив пальцами скулы и фиксируя так, чтобы Дуня смотрела на него.
А Дуня никак не могла взять под контроль панику и эмоции. Понимала, что падать ниже – просто некуда, но именно сейчас она была готова умолять Ирбиса, чтобы он отказался от всех связей, от всех любовниц, от всех тех, кто побывал в его постели. Да, глупо. Но иначе Дуняша просто не могла. Она отчаянно хотела, чтобы Георгий если не любил бы ее, то хотя бы не изменял. Она ведь теперь жена, кажется, законная. И имеет права на него?
Дуня многократно повторяла про себя, какая она глупая дура, идиотка, истеричка. Но это не помогало.
Наверняка, все дело в гормонах, в маячивших на горизонте «веселеньких женских деньках», или это просто реакция на все изменения в жизни.
Да, определенно, так и есть. И Дуняша попыталась взять себя в руки.
Но под темным пронзительным взглядом любимого думалось очень плохо. Совсем не получалось думать. Никак.
– Я умру, если ты с кем-то… Я … люблю тебя, – последние слова Дуня прошептала, крепко зажмурившись, а слезы струились по щекам так, что не остановить.
Дура! Ну какая же она дура! Истеричка!
Пальцы вцепились в ткань свитера на мужской спине, когда Ирбис впечатал ее в себя, сжал до хруста в ребрах, до приглушенного судорожно вздоха. Но Дуня лишь крепче обнимала Гошу, цеплялась так, будто от этого зависела ее жизнь. И не только ее.
А он…
Ирбис не замечал, как по позвонкам скатываются ледяные капли пота. Он за две секунды надумал в своих мозгах столько, что за год не разгрести. А выходит, все совсем не так.
Он же решил, что Дуняшу накрыл откат, решил, что девочка, наконец, поняла, с кем связалась, намертво и накрепко. Думал, просчитывал все варианты, чтобы не оставить Дуняше и шанса на побег. А она…
Любит!
Он охренел, услышав эту простую фразу. Думал, что неважны для него слова. Это ведь просто чертовы буквы. И все.
Важнее, что девочка тянется к нему. И в перспективе, когда-нибудь, в ближайшем будущем, как вариант, он бы добился взаимности. У него ведь даже план был.
Но все вышло иначе. Она вышибла признанием весь дух из его легких, и дышать было тяжко.
– Не умрешь, Дуняша. Не позволю, – просипел Гоша, рвано дыша в ее висок. И рук не отнять, даже хватки не ослабить, потому что дикая потребность в этой хрупкой девушке захлестнула с удвоенной силой сурового Ирбиса.
Инстинкты вопили, что пора убираться отсюда, что вот так, стоя на обочине, лучше мишени не найти. И мутную тачку, севшую на хвост, Гоша заприметил еще на выезде из города, а двинуться просто не мог. Не сейчас.
Нужно убираться отсюда. Гоша это знал. Но прежде ему нужно было посмотреть в ее глаза, убедится, что не послышалась та фраза.
Пришлось потянуть Дуню за волосы, собрав их в кулак. Девчонка не противилась, но так и не смотрела на него. Зажмурилась, а щеки – мокрые.
Он и сам не понял, когда начал целовать ее, пытаясь стереть влагу. Кажется, он даже что-то бормотал при этом. А вот что – сам не понимал.
– Ты же моя…. Моя! С первой встречи – моя, – бормотал Гоша, а Дуня судорожно всхлипнула.
– А ты? Ты мой? – через силу, подавляя рыдания, всхлипнула Дуня.
– Ну чей же еще, Дуняша? Чей? – очень серьезно ответил Ирбис. – Я же как увидел тебя, поплыл. Моментально, Дуняша. Как пацан.
Он увидел ее счастливую улыбку. Сквозь слезы она улыбалась ему так, что сердце заходилось от того, как стало тесно под грудиной.
– Как мальчишка? – уточнила она.
