Он подбежал к коммутатору, чтобы составить хотя бы приблизительное представление о масштабах атаки противника. С первым и танковым батальонами связь была. Оба сообщили, что на их участках все спокойно. Второй батальон не отзывался. Вот где! Батальон Рабаса в глубине «картины», нарисованной самим Рабасом. Где-то там снаряды повредили кабель. Не везет Карелу! Он опять без связи, как в Киеве.
Послышался зуммер коммутатора. Станек снял трубку. Говорил Галирж:
— Ирка? Как хорошо, что я попал на тебя.
— Что ты хочешь?
— Я не могу соединиться с «Кармен». Мне необходимо…
— Знаю.
— Это будет нелегкое дело, — сказал торопливо Галирж.
Станек прервал его:
— О моих делах не беспокойся!
— Я беспокоюсь о своих! — Галирж крикнул так, что в трубке что-то треснуло. — Ты должен послать на линию самого надежного…
— Я знаю, что я должен. Ты получишь связь, пусть для этого мне придется идти самому. Все.
— Погоди…
— Все! — Станек бросил трубку.
Галирж нерешительно опустил трубку. «Ну и лезь в пекло, бешеный! В той долине погибли два моих человека — а связистам ничуть не безопаснее, чем разведчикам. Противник, проникая на чужую территорию, бывает, специально перерезает кабель, потом ждет в засаде тех, кто направляется устранять повреждение. — Он отчаянно крутил ручку аппарата. — Занято! Это ужасно! Если со Станеком что-нибудь случится, скажут, что я его не предупредил».
Он услышал вдруг испуганный голос:
— Джони, почему же ты не сказал ему, что в долине немцы?
— Он бросил трубку! Не дал мне договорить. Все время занято!
Он снова и снова пытался связаться с пунктом связи. Когда ему наконец удалось дозвониться, Яна ответила, что Станек ушел к связистам.
— Соедините меня.
— Там нет телефона. Но пан надпоручик вернется. Он оставил полушубок…
— Как только вернется, пусть позвонит мне! Это очень-очень важно! Не забудьте!
Станек стремительно вошел в помещение связистов. Калаш скомандовал «смирно». Ребята поспешно набрасывали на себя невысохшее обмундирование, наматывали портянки, натягивали сапоги, которые еще сохраняли немного тепла от печки, и строились в шеренгу. Зрелище было мало привлекательным. Кто-то держал в руке гимнастерку, кто-то — одна нога в сапоге, вторая босая — стоял, скособочившись, Зап неуклюже надевал высохшую рубашку, словно тонущий махая руками.
— Быстро привести себя в порядок, — приказал Станек.
Он стоял и наблюдал за солдатами. Заметив на столе вырванный из блокнота лист бумаги, протянул к нему руку. Взоры солдат остановились на командире. Он перевернул лист. Тот был чистым и с обратной стороны. Станек опять положил его на стол, но что ребята следят за ним, заметил. Почему они так на меня смотрят? Станека душил воротник гимнастерки. Офицерские ремни сжимали грудь. Он обратил внимание на одного солдата. Все торопливо приводили себя в порядок, а этот стоял уже одетый по всей форме, ушанка надвинута на лоб. Махат!
Станек знал, что именно Махат тянул линию связи к «Кармен». Надпоручик спросил:
— Где вы тянули линию «Кармен»?
Вторая волна взрывов начала сотрясать домик, словно птичье гнездо, прилепившееся под крышей. Сквозь щели рассохшегося потолка с чердака посыпались клочья сена. Чутье подсказывало Махату, что творится снаружи и что собирается предпринять Станек. «Пошлет меня туда! Пошлет меня, даже если это, положим, безнадежное дело, именно поэтому меня и пошлет, нарочно, он-то знает, ради кого я сюда возвратился».
— Я тянул вдоль шоссе. Потом дошел до перекрестка. — Из-за волнения — ему не хотелось снова идти на линию — он не был уверен в правильности своих данных. — За перекрестком я тянул вдоль ручья, иногда через ручей…
— Сразу за перекрестком вы пошли по ручью?
— Нет, — поправился Махат. — Сначала через кусты терновника, в нескольких метрах от проселочной дороги.
— Направо или налево от дороги?
У Махата раскалывалась голова. Когда он тянул линию, там была тишина. Но что там теперь? Белевший на столе лист бумаги, на котором Калаш должен был писать родителям Боржека о последних минутах их сына, притягивал его взор и одновременно пугал. От страшного предчувствия, что вот теперь он, как тогда Боржек, пойдет искать повреждение линии и что его может постичь такая же судьба, Махат приходил в еще большее смятение.
— Налево. Нет, направо! — быстро поправился он. — Да, точно, направо. Мы там повстречали советских пулеметчиков.
От нетерпения в голосе Станека проскальзывали резкие нотки:
— А места соединения кабелей? Вы их обозначили?
— Места соединения? — протянул Махат.
— Да, да, места соединения. — Станек не понимал, почему Махат не знает того, что обязан знать: в местах соединения проверяется исправность линии, чтобы не дырявить зря изоляцию.
— Первое соединение я делал… мне кажется… в начале этого терновника.
— Кажется? — нетерпеливо отрезал Станек. — Довольно!
«Нет, так дело не пойдет! — думал надпоручик. — Придется Махату идти исправлять повреждение. Махату? — Но, взвесив все за и против, он понял неизбежность такого решения. — Личные взаимоотношения тут не играют роли. На местности Махат все быстро вспомнит, это облегчит поиски кабеля, и его храбрость тут пригодится». Станек окончательно остановил свой выбор на Махате.
Кого еще? Он обежал пытливым взором других связистов. Все отводили глаза, пряча равнодушие и даже нежелание.
Посмотрел на Калаша. И у него, командира, в глазах тоже равнодушие и нежелание. Станек приказал:
— Калашу с Махатом восстановить линию «Кармен», Млынаржику — сопровождать их с запасными катушками.
— Слушаюсь… слушаюсь… слушаюсь, — послышалось вразброд.
И это его ребята? Всегда стараются опередить один другого: «Меня пошлите!» — «Я пойду!» Раньше энтузиазм, теперь страх? Чего они боятся? Кого? Он не хотел верить ни Яне, ни Рабасу, а теперь видел, что они были правы, Калаш лгал ему. И тоже из страха. Перед чем? Кем?
«Какой же я слепец! Прозреть только сейчас, когда надо посылать их на опасное задание! Но ведь они никогда не боялись даже самого страшного. Что же делать? Выход один: идти вместе с ними!»
Он снова обежал взглядом лица связистов и опять никто не отважился посмотреть ему прямо в глаза. Быстро отдав необходимые распоряжения, Станек вышел.
С передовой доносилась канонада.
— Вот такие пироги, — произнес Цельнер. — Капелла Адольфа Гитлера будет играть вам марши…
— Благодарю, такой марш мне не по вкусу, это похоронный марш. Пам, пам, пам… — Млынаржик вторил в такт падающим снарядам.
Канонада приближалась. В котелке вдруг задребезжала ложка. Что-то дрогнуло и в солдатских душах. Млынаржик бросил на Махата выразительный взгляд — таким обмениваются солдаты перед лицом опасности. Этот взгляд понятен каждому: адрес у тебя есть, если придет мой черед, зайди после войны к нашим, расскажи…
Станек вернулся на пункт связи к Яне. Мелькали штекеры коммутатора, Яна соединяла требуемых абонентов. Он слышал, как она беспрестанно повторяла: «Связь с „Кармен“ прервана». За спиной у Яны он осмотрел пистолет и дозарядил магазин патронами.
Улучив мгновение, она спросила:
— Ты куда собираешься, Иржи?
— Пойду с ребятами…
— Это необходимо?
— Необходимо. Соедини меня поскорее с майором Давидом.
— Тебя просил позвонить капитан Галирж. Немедленно. Он говорил, что это очень важно.
— Я знаю, что его интересует! Обойдется! Давида!
— Никто не берет трубку…
Досадно! Не может же он вылететь отсюда, как из голубятни. Надо объяснить все-таки майору, почему он идет сам.
— Попробуй еще раз.
— На проводе «Снежка», — объявила она.
Он схватил трубку.
— Это не майор, оперативный отдел просит «Кармен».
— Оставь! — сказал Станек расстроенно. — Мне пора. Когда меня вызовет Давид, скажи, куда я пошел. Передай: этого требовала сложная обстановка. А ты не отлучайся от аппарата! Мы будем тебе регулярно звонить с линии. — Заметил, как она побледнела. Растрогался: опять обо мне беспокоится — о третьем. — Ничего страшного, — утешил он ее, а сам, сунув руку в глубокий карман, нащупал рулон бинта. Этого достаточно. Надел полушубок. Яна молча смотрела на него. Он улыбнулся. Но ответной улыбки не увидел. Направляясь к выходу, он перекинул через плечо планшет с картой. И в двери снова улыбнулся Яне. И снова она не отозвалась на улыбку. Она видела, как сквозь его улыбающееся лицо проступает другое, тревожное, напряженное. Сейчас она видела только это второе лицо.
Он хотел было завязать ушанку, но раздумал. Хорошо бы иметь каску. Своей у него тут не было. Придерживая тесемки шапки, оглядел стены. Яна догадалась, что он ищет. Снаружи загудел мотор. Станек выбежал на улицу.
