Мысли прерываются, когда я вдруг понимаю, кого имею в виду, думая о семье. Но толком осознать это я не успеваю — кормушка заполнена, а часть зерна рассыпана по снегу — дети же!
Домой мы вваливаемся шумной толпой и, помогая племянникам раздеться, я внезапно натыкаюсь взглядом на чужие ботинки большого размера. Я бы и не заметила, если бы не замысловатый рисунок шнуровки.
— У Джо гость, — объясняет вышедшая из кухни Адель, — они в кабинете заперлись, я чай отнесла.
Гость так гость. Пожав плечами, я присоединяюсь к хлопотам на кухне: чищу картофель, вареные яйца и нарезаю соленые огурцы. Процесс захватывает настолько, что я даже не реагирую, слыша, как хлопнула входная дверь и лишь скрип коляски заставляет меня отвлечься от дел насущных.
— Плесни мне чего покрепче, — просит Джо, въезжая в кухню.
Его просьба выполняется немедля: в шкафу обнаруживается початая бутыль виски.
— Что, много работы? — я добавляю в напиток пару кубиков льда.
— И только что стало ещё больше, — поджимает губы мужчина, залпом осушив стакан, — так что к ужину не ждите.
— Я принесу, — тут же киваю я.
— Спасибо, — улыбается он.
После ужина, отнеся в кабинет Джо поднос со снедью, я занимаю телефон: звоню Терре, а затем набираю номер Ирмиса. Трубку берет его жена и перед тем, как услышать коллегу, я с удовольствием болтаю с ней о разных мелочах. Но, наконец, диалог иссякает и на том конце провода раздается мужской голос.
— Мейд?
— Привет, — сверху раздается приглушенный грохот и я тут же прикрываю трубку ладонью, — хотела узнать, как твоё самочувствие.
— Уже лучше, — голос дознавателя теплеет, — но на дежурство не выйду. Благо, коллеги из отдела пристального дознания согласились подменить. Ох и не повезло же им!
— А в чем дело? — тут же интересуюсь я.
— Режим усилили и двух инквизиторов на дежурство посадили.
— По остаточному принципу? — фыркаю.
— Ну, если ты про то, что твоего Максвелла вызвали в столицу…
— Он не мой! — тут же возмущаюсь я, — он свой собственный!
— Ну да, ну да, — подозрительно легко соглашается Ирмис, — конечно, свой собственный. В общем, сидят они в дежурке вдвоем — Алвис и Лавджой — а все дознаватели пристального волками воют.
— И я даже знаю, почему, — скептически откликаюсь я, враз считывая молчаливое согласие.
Отдел пристального дознания, в отличии от нас, действительно славится неточным соблюдением протокола. А значит, сейчас им несладко — особенно учитывая маниакальную тягу всех новых инквизиторов к порядку. И это им еще повезло, что Риндана нет…
— Ты только поэтому позвонила? — дознаватель понимает мое молчание по своему.
— Нет, — я долго молчу, прежде чем решаюсь огласить свое, в общем-то, непростое решение, — я… я хочу, чтобы ты кое-что узнал.
— Для тебя — все что угодно, — воодушевленно откликается мужчина, а затем, делано приглушив голос, добавляет, — главное, чтобы Альда не проведала.
— Даже если и проведает, — фыркаю я, — она у тебя умница.
День Отца — главный праздник Вионии, поэтому я открываю глаза под многоголосый храмовый звон: утро начинается с службы Тримудрой. Мы никогда не ходим на подобные мероприятия, но сегодня я внезапно ловлю себя на мысли, что абсолютно не против постоять в окуреном благовониями храме, наблюдая, как череда жриц, одетых в светло-зеленые накидки возжигают перед огромной статуей Богини многочисленные факелы. Красивое зрелище.
Спускаясь на первый этаж, я уже слышу возню и детские голоса: что Лой, что Тайра встают рано, а если прибавить к этому еще и их активность… да, хорошо, что на двери моей спальни есть замок. Мне невольно вспоминается реплика Риндана о незакрывающейся гостевой в их доме и я не могу сдержать пакостной улыбки: наша гостевая тоже обретается без запора.
— Мейд, наконец-то! — Адель радостной уточкой семенит навстречу, — ну займи ты их, ради Богини! У меня гусь еще не замаринован и тесто вот-вот сбежит!
Размер катастрофы я оцениваю сразу, поэтому быстро собираю племянников и увожу на улицу. Двором в этот раз мы не ограничиваемся — идем на центральную площадь, где, к моему сожалению и детской радости находим не только небольшую ярмарку, но и горящую яркими огнями карусель. Обреченно вздохнув, я достаю кошелек, уже мысленно прося у Адель прощения: кажется, из-за сладостей кое-кто сегодня откажется от обеда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Полдня пролетают незаметно: когда Лой наконец-то отрывается от карусели, Тайра очень некстати замечает стоящих у праздничного древа двух пони в ярких накидках. К тому времени я уже забываю и о своих замерзших пальцах, и о красных носах племянников. Вспоминаю об этом уже после катания на лошадях и тут утаскиваю ребят в таверну, где и отпаиваю горячим чаем перед возвращением домой.
В родном переулке мы оказываемся уже ближе к обеду. Снег радостно скрипит под ногами, а Лой и Тайра соревнуются в многословии и даже леденцовые петушки не останавливают их красноречие. Прислушиваясь к веселой болтовне, я не сразу замечаю черный экипаж с гербом инквизиции, заворачивающий за угол.
Интересно как… хотя, учитывая текущий заказ Джо, не удивительно: подобные гости для него не редкость. Редкость другое: дилижанс явно направился не к вокзалу, а свернул на проселочную дорогу, ведущую к Лаержу. А это уже стоит внимания.
Удовлетворить любопытство я решаю сразу по приходу и, глядя, как племянники снимают полушубки, уточняю у вышедшей встретить нас Адель:
— Это к Джо, да?
— К Джо, — кивает она, — что-то у них там случилось.
— Где?
Но этот вопрос с подобным успехом я могла бы задать и стене: сестра никогда не отвечает. Вот и сейчас она пожимает плечами и, смахнув со лба рыжую прядь, уходит на кухню, откуда уже тянутся соблазнительные ароматы сдобы и жареного мяса.
— Идите мыть руки и одевайтесь к столу, — подмигиваю я ребятне: в отсутствие родителей мой авторитет возрастает в разы. Так происходит и в этот раз: Лой и Тайра послушно направляются в ванну, а затем поднимаются на второй этаж. Переодеваться они будут сами — Джо настаивает на развитии самостоятельности.
Я и сама ненадолго отстаю: оказавшись в комнате, быстро меняю штаны и свитер на праздничное платье и, убрав волосы назад, скрепляю их серебряным гребнем с бирюзой: сестре будет приятно видеть, что я ношу её подарок. Настенное зеркало отражением радует и, покрутившись перед ним пару минут, я возвращаюсь на первый этаж, мысленно готовясь к работе.
Так оно и выходит: следующий час я занята по уши: сервирую стол, заправляю салаты и даже выбегаю к булочнику за хлебом: для птиц Лой прихватизировал явно не вчерашнюю булку. Но в итоге все получается даже лучше, чем хотелось: на столе, кроме салатов, находят место и рулетики с ветчиной, и сырные шарики, и даже мои любимые бутерброды с красной рыбой. Украсив центр кулинарной экспозиции небольшим еловым венком, я устраиваюсь в кресле у древа, сквозь прикрытые ресницы наблюдая, как Адель наводит последние штрихи.
Я люблю быть дома на праздник и прошлый день Отца, пропущенный мной из-за работы, воспринимался тяжело. Но все проходит и сейчас, глядя, как за тонкой занавеской хлопьями падает снег, я чувствую, как внутри возрождается, постепенно разгораясь, крошечная вера в чудо. Как в детстве.
Джо выезжает из кабинета в тот момент, когда Адель, приглушив свет, зажигает свечи на cтоле.
— Общий передатчик не работает, — сетует мужчина, — наверное, снег провода перебил.
От такой новости я подбираюсь: подобные сюрпризы мне не в радость. Но Адель тут же пресекает мою тревожность:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мейд, не волнуйся! У тебя официальный выходной, если что — найдут выход.
— Ну мало ли… — пытаюсь возражать я, но быстро сдаюсь: сестру переспорить невозможно. Да и Джо, чувствуя моё состояние, тут же успокаивает:
— У тебя в деле есть номер моего рабочего передатчика. Поверь, если понадобишься — отыщут. Ты ведь сказала, куда поедешь на праздники?
В словах мужчины есть резон, поэтому я успокаиваюсь окончательно, а ворвавшиеся в гостиную два вихря и вовсе гасят мои эмоции на корню, заставляя переключиться на дела семейные.
