этим хуже всякого ножа. Смотрит, и не видит ничего. Истерика поглощает ее, по щекам, не переставая льются прозрачные слезы.
Сжимаю кулаки до хруста. Меньше всего мне хотелось слышать это от той, которая уже глубоко поселилась где-то в сердце. Приседаю на корточки напротив нее, но не смею касаться. Черт!
– Стася! Услышь меня, если бы я поступил по-другому, тебя бы изнасиловали толпой. Тогда от тебя бы ничего не осталось. Ты бы не выжила. Эти люди никогда не оставляют свидетелей в живых. Дорезали бы как поганую собаку, чтоб не сдала их шкуры. Все прошло малыш. Не бойся. Возьми меня за руку.
Но она боится. Боится настолько, что отшатывается от меня словно от огня, руками раздирая воздух, ища опоры. Подползает к стене и прижимается к ней, закрывая лицо руками. Ее душит истерика, слезы градом катятся из глаз, но взгляд все также направлен в одну точку.
В какой-то момент девочка затихает. Больше не кричит, но ее хриплый, поникший голос просто убивает меня.
– Я верила тебе. Как дура, все это время. Считала мужем целый месяц, а это все была ложь. Ты тоже ложь. Зачем ты так со мной? Что я тебе сделала? Уходи, прошу.
– Нет.
– Зачем ты тогда забрал меня к себе? Поиграться дальше? А сейчас, зачем пришел… Добить или посмеяться над той, кем я стала? Уходи. Убирайся вон!
Она руками лихорадочно проводит по полу, нащупывает осколки разбитого стекла, яростно сжимает их до крови и бросает в мою сторону. До меня они даже не долетают, но такое чувство, словно эти осколки застревают где-то глубоко в сердце.
– Я не уйду. Ты жена мне. Перед Богом и по документам. Прими это как данность. У тебя нет другого выбора.
Выхожу из палаты и громко хлопаю дверью. У меня нет ни малейшего плана, как вернуть все то, что было у нас, но я скорее сдохну, чем дам ей повод подумать, что откажусь от нее.
Глава 38 Стася
День, который должен был стать самым счастливым в моей жизни, обернулся сущим кошмаром. Я не помню ничего с того момента, как тот ужасный, хромой человек сильно толкнул меня, и я упала, ударившись головой. Прихожу в себя уже видимо в больнице, так как везде пищат датчики, а я лежу на кровати с катетером в руке.
Когда открываю глаза, ничего не вижу. Нет, не так, я вижу только черноту. Беспросветная пелена словно наложилась на глаза, и как я не стараюсь, не могу ее убрать. Отчаянно тру глаза руками, но кроме головной боли это ничего не вызывает. Еще утром я была самой счастливой на свете, а теперь, кажется, превратилась в инвалида. Слезы душат меня, и я начинаю плакать уже в голос, громко всхлипывая и тщетно стараясь хоть как-то успокоить себя.
Хочу встать с кровати, но рукой зацепляю что-то на тумбочке. Кажется, это был стеклянный стакан. Он падает на пол и разбивается вдребезги, издавая неприятный звон стекла. Мне просто до одури страшно, я не понимаю, что со мной. Хочу подняться, и у меня это получается, но ноги подгибаются, и я кулем лечу с кровати на пол. Господи, я не вижу совсем ничего, даже малейшего проблеска света.
Мои руки дрожат, а дыхание прерывается. Это конец, это худший день в моей жизни, и я навсегда останусь такой. Я тайно надеюсь, что все закончилось, ведь хуже быть не может, но мой кошмар только начинается.
Я слышу зверя по запаху, как только он входит в палату. Сердце сразу пропускает несколько болезненных ударов. Мне так больно, что аж жжет в груди. Он пришел за мной, чтобы позабавиться, поиграть, насмехаться дальше с той, которую и так уже убил. Я все вспоминаю, до мельчайших подробностей. Как впервые увидела его, как он разорвал мое белье, как больно трогал за грудь и как издевался надо мной при всех тех шакалах.
Его прикосновение клеймит мою кожу, и я наощупь отползаю от него, пока не упираюсь в стену. Дамир что-то говорит, но кажется, из-за истерики я не слышу ровно ничего. Я чувствую только, как пальцы на моих руках почему-то немеют и кружиться голова.
Наверное я должна отключиться, но по закону подлости этого не происходит. Все, чего я жду – повторного насилия, боли, расправы. Сейчас он схватит меня, повалит на пол и будет снова…снова измываться надо мной. Он сделает мне больно, а потом отдаст своим дружкам. Они ведь за этим на свадьбу приходили. Просто не закончили начатое тогда. А я была полной дурой.
Сжимаюсь в комок, ожидая самого худшего, но этого не происходит. Секунды кажутся вечностью, наверное, я уже просто умерла, но зверь почему-то больше не трогает меня. Вздрагиваю, когда он уходит и дверь с силой закрывается, издавая неприятные вибрации.
Я бы убила его, если бы видела, где он стоит. Вонзила бы нож прямо в его сердце, чтобы он тоже ощутил ту боль, которую я проживала прямо сейчас. Господи, как же отчаянно и сильно я ненавижу. Я ненавижу того, кто осквернил меня, похитил, а теперь называет себя моим мужем.
В этот день зверь больше не приходит ко мне. Только медсестры часто забегают, колят мне что-то, после чего я сразу засыпаю. Один раз приходит врач, одаривает меня шикарным диагнозом, после которого я еще час беспросветно реву в подушку. Я слепая и вероятно, останусь инвалидом навсегда. Такое, наверное, страшно услышать в любом возрасте, но еще страшнее, когда ты даже не жил то еще.
Медсестры пытаются мне дать какие-то таблетки, но я выплевываю их, опрокидываю поднос с едой. Мне уже все равно. Зачем кормить того, кто и так мертв. Кормите и лечите лучше живых, кто может видеть солнце и улыбку ребенка. А я… неживая больше. Так, временно существующее тело, без сердца, без зрения, одна только оболочка с оголенными нервами.
Не знаю, сколько часов или дней проходит, но меня все же забирают из больницы. Гоша, начальник службы охраны лично приезжает за мной, и ведя меня под руку, везет к нему. К зверю. Я знаю, что сопротивляться бессмысленно. У Гоши цепкая хватка, и даже если я начну кричать на есть больничный коридор, он просто отключит меня, и все равно поведет к монстру, тому, кто будет дальше убивать меня.
Войдя в дом, слышу все тот же умопомрачительный запах лилий. Неужели они до сих пор стоят тут, или в больнице
