Долго бы они околачивались в переулках, пытаясь опознать местность, которую оба видели лишь ночью, но им повезло - навстречу от ворот кинулся человек, размахивавший кистью, вымазанной в красной краске.
– Ваши милости, Николаи Петровичи! - закричал он. - Не извольте к нам жаловать! Хозяйка велела всех гнать в три шеи!
Ошарашенный таким обращением Архаров так и встал пнем.
– Ты, что ль, Никодимка? - спросил Левушка. - Да уберись ты с кистью! Всех перемажешь!
– Ваши милости! - чуть не плача, продолжал Никодимка. - Уходите, Христа ради! Хозяйка сказала - коли кого на двор пущу, пристрелит! А она не врет - у нее пистолет есть!
– Кого пристрелит? - Архаров хотел было, взяв заполошного Никодимку за плечи, хорошенько его встряхнуть, но Левушка первый заметил опасность и повис на приятеле:
– Николаша, не тронь его! Гляди!
Тут лишь Архаров понял, чем занимался Никодимка. Он малевал на воротах огромный красный крест.
– Ну-ка, докладывай! - велел он расстроенному сожителю. - Когда сие случилось?
– Кабы я знал! Утром хозяйка меня к дочке спосылала - узнать, как она там, и с мужем, и с детками… И Глашку она куда-то снарядила. Возвращаюсь - ворота на запоре! Зараза пришла! Ахти мне - остался я, сиротинушка, один в чистом поле!…
– Откуда вдруг зараза, Марфа же бережется! - Архаров, прекрасно зная, что в Москве свирепствует чума, что еще месяц назад мерло по тысяче человек в день, теперь же - лишь по восьми сотен, впервые столкнулся с тем, что поветрие коснулось людей, лично ему знакомых - Марфы, девок, Дуньки-Фаншеты, и его душа никак не могла поверить в беду.
– А я почем знаю? Прихожу - а ворота на запоре! Я - стучать! Она мне оттуда - краски, кричит, добудь! У соседей есть! И коли кто к нам собрался - не смей на двор пускать! И про дочку не спросит! А я к ее дочке ходил, спросить, как она, и с мужем, и с детками…
– Да кто заболел-то? - Архаров решил, что еще одна невнятица - и Никодимка будет бит.
– Малашка! И Дунька с ней вместе! И ведь гостей не было - это они, дуры, куда-то, видать, со двора бегали! А Глашка так и ушла, так и пропала, а что ей велено - того я не знаю…
– А Пашенька? - вмешался Левушка.
– И Парашка! Они же все вместе живут! Это только хозяйка наверху, а девки внизу спят…
Левушка кинулся к воротам и был схвачен Архаровым.
– Ты с ума сбрел?!
– Николаша, их же в лечебницу надобно! Она здесь без ухода помрет!
– Так Марфа ж за ними ходит! - встрял Никодимка.
– Какая тебе лечебница? - цепным псом прорычал Архаров.
– Самойловича! - Левушка рвался из архаровских рук, а Никодимка отступил от греха подальше - очень ему не нравилось выражение лица Николая Петровича.
– Какой тебе Самойлович?! Это ж у черта на рогах! Как ты их туда потащишь, чучела беспокойная?! Это не Петербург - тут извозчиков нет!
– Николаша! Ну, придумай же что-нибудь!
Архаров встряхнул его и лишь тогда отпустил.
– Ну?… - Левушка смотрел на него с отчаянной надеждой.
– Ваши милости!… - обратился и Никодимка. - Заставьте век за себя Бога молить!… Помрет же хозяйка - куда я денусь?…
– Кыш, пошел… - отмахнулся от него Архаров. - Ну, как же быть-то? Ох…
Левушка и Никодимка притихли, боясь сбить архаровские мысли с верного направления. Образовалось длительное молчание, в которое вторгся скрип тележных колес.
– Посторонитесь, ваши милости, никак негодяи, - сказал Никодимка. - Коли сюда свернут - так им улица тесна… О-хо-хонюшки мне, еще денька два - так ведь и за нашими приедут!…
– Заткни пасть свою дурацкую, - отвечал ему Архаров. - Ну, была не была! К заразе зараза, глядишь, и не пристанет!
И он побежал туда, где за углом заунывно скрипели колеса долгой фуры. Левушка, ничего не понимая, кинулся следом, но его удержал Никодимка.
– Ваша милость, не ходите, негодяи это!
– Ну так что ж, что негодяи?
– Они же заразу по домам и развозят!
Пока перепуганный Никодимка объяснял Левушки на свой лад пути распространения чумы, Архаров догнал фуру и забежал вперед.
– Стой, молодец! - велел он мортусу, что правил парой лошадей. - Поворачивай! Там для вас груз имеется.
– Много ли тел? - осведомился мортус.
– Не тела, а покамест еще живые. Плачу полтину - грузите мне их на фуру и живым духом - в Данилов монастырь, к доктору Самойловичу.
– Такого не бывало, чтобы мы живых возили, - сказал мортус.
– Не бывало - стало, будет.
Архаров знал - когда говоришь с низшими по званию, главное - непререкаемая уверенность, чтобы они, низшие, Боже упаси, не принялись сами соображать, что к чему.
Те двое, что сидели с крюками на краю, перешепнулись.
– Ты, барин, что ли, к нам в гости приходил? - спросил Архарова гнусавый голос. Очевидно, там, под дегтярным колпаком, находилось лицо с изуродованными ноздрями.
– Я приходил.
Мортус соскочил, и тут стало видно, какого он огромного роста.
– На кой те Федька сдался? - прямо спросил он.
– Твой Федька поджигателей видел, что Головинский дворец спалили, - честно отвечал Архаров.
– Хочешь, чтоб он, маз, их тебе, ховряку, выдал?
Мортус, вооруженный крюком, надвигался на него весьма грозно. Архаров прикинул - коли позволить ему нанести какой ни на есть удар, то главное - увернуться, тут же - вперед, и бить что есть силы под ложечку, потому что при дегтярном колпаке удар сверху вниз по лицу или в ухо, в иных обстоятельствах весьма действенный, может оказаться лишь скользящим.
Поэтому Архаров остался стоять, позволяя противнику до поры вести свою игру - и тем заодно вселяя в его забубенную душу тревожное удивление.
– Да что уж теперь выдавать, дворец-то - одни угольки, - отвечал он мортусу. - А коли бы мы их вовремя поймали - люди остались бы живы. Вот это самое я ему и хотел сказать.
– И чтобы выдал? - мортус пытался найти в архаровском визите понятный ему смысл.
– Да что толку? Тогда выдавать надо было - как они в кустах шныряли.
– Так для чего приходил-то?
– В глаза поглядеть.
Так оно и было. Архаров именно таким способом добывал правду - конечно, в тех случаях, когда лицо не пряталось под дегтярным колпаком, и с глазами вместе.
Очевидно, здоровенный мортус тоже на правду чутье имел.
– Нет у нас глаз. Хошь - на колпаки гляди.
То есть, в цель явления Архарова на чумном бастионе он поверил - а это было уже маленькой победой.
– Какого кляпа ты, Ваня, с талыгаем лавизишся? - спросил возница. - Садись, да и поухряли.
Мортус на миг замер в раздумии - и Архаров отметил вторую маленькую победу. Этот здоровенный детина и сам не понимал, что хочет остаться для кратковременной беседы - в иное время невообразимой беседы клейменого колодника с гвардейским офицером.
– Ну и катись к гребеням мохнатым, - отступая, беззлобно сказал ему Архаров. - Там девки молоденькие, только-только заразу подцепили, а через такого дурака помрут.
– Девки, говоришь? - судя по голосу, Архаров немало удивил и даже несколько развеселил мортуса Ваню.
– Девки и сводня.
– Что ж ты о них, талыгайко, так заврюжился? Аль недогреб?
Мортусы засмеялись. Все трое.
– А коли и так? - спросил Архаров. - Этого дела много не бывает. А то сам не знаешь.
– Ну, талыгай, распотешил! - воскликнул гнусавый Ваня. - Что, детинушки, выручим клевых карюк? Что, Яман? Подвинься-ка, Михейка…
И, прыгнув на борт фуры, загорланил, да так, что Архарова передернуло:
– Ой, и мас не смурак, а ламон карюк,
По турлу хандырю, коробей нарю!
Карючок клевенек, тудонной вербушок,
Погорби басва маса, закуравлю с басвой!
Архаров понимал, что диковинное наречие выстроено на русский лад, однако ни единого слова разобрать не мог, разве что «ой».
– Где девки-то? - буркнул возница, прозванный Яманом.
– Заворачивай.
Увидев Архарова, шагающего рядом с фурой, Никодимка отбежал в сторону.
– Вот на этом дворе, - сказал Архаров. - Бей крюком в ворота, чтоб услыхали.
– А ты, талыгай, отойди, - велел возница. - Мы тут разворачиваться будем, так чтоб тебя не задеть.
– Николаша! - воскликнул Левушка. - Берегись!
– Отойди и не мешайся, - велел ему Архаров, выполняя приказ возницы.
Мортус Ваня ударил крюком в ворота - рядом с крестом, который начал было вырисовывать Никодимка.
Девки отозвались не сразу - и Архаров долго кричал им через забор, чтобы скорей собирались.
Когда они отворили ворота и стали выходить, он все же отошел подальше.
Малашка еле держалась на ногах - Марфа и Дунька, сами уже слабые и жалкие, вели ее под руки. За ними брела Парашка с наспех собранным узлом.
– Ой, знобит-то как, ой, знобит, - твердила Малашка. - Ой, шубку мою дайте, люди добрые…
– Не суйся, сами на фуру залезут, - остерег Архарова гнусавый Ваня. Архаров и не собирался - он внимательно следил за Левушкой.
Тот сперва, увидев девок и Марфу, окаменел. Желание кинуться на помощь к красавице Парашке могло оказаться сильнее рассудка - и Архаров был даже к тому готов, что придется останавливать приятеля силой, пусть даже добрым ударом.
