— Да? Тогда, может быть, ты решишь мою логическую задачку?
— А что? — задето спросил Звягин. — Уверен, что не решу? Пошли погуляем, солнце выглянуло.
Солнце положило бутылочные блики на Фонтанку, нагрело чугун решеток, высветило вдали голубой колпак Троицкого собора: бабье лето…
Отчетливо стуча подкованными каблуками по граниту набережной, Звягин велел излагать подробно и по порядку. Он, видимо, наслаждался предстоящей игрой. (Наверное, герой-сыщик живет в каждом мужчине до седых волос.) Сын тоном вещего кота, рассказывающего надоевшую сказку, начал:
— Итак, в некотором царстве, в тридевятом государстве жили-были курсант мореходного училища и ученица ПТУ. Они познакомились на танцах и полюбили друг друга. Курсант стал моряком дальнего плавания, а девушка — парикмахером. И сыграли они свадьбу. И родилась у них дочь.
Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Моряк вырос до старшего механика сухогруза, а жена работала мастером в дамском салоне с обширной клиентурой. И купили они трехкомнатный кооператив. А дочке исполнилось десять лет. И жили они в мире и достатке, и все было хорошо.
И вот тут, — Юра пнул валявшийся спичечный коробок, — сказка кончается, и начинается история странная и скверная.
Его мать с серьезным диагнозом попала в клинику. Требовалась срочная операция, причем риск был большой. Жена вызвала его из рейса радиограммой. Он прилетел, в тот же день дал хирургу согласие на операцию, и назавтра же ее оперировали, очень удачно. Он рассчитывал пробыть еще три-четыре дня и вернуться на судно в следующем порту.
Следующим утром жена встала в шесть часов — как обычно, когда работала в первую смену, с половины восьмого. Приготовила завтрак, разбудила дочку, поцеловала мужа и ушла в пять минут восьмого. Муж посидел с дочкой, пока она завтракала и собиралась, в двадцать минут девятого помахал ей из окна: занятия начинаются в девять, но школа сравнительно далеко.
Он был в прекрасном настроении, шутил. К четырем часам собирался поехать к матери в больницу.
В начале одиннадцатого старушка из соседней квартиры развешивала в лоджии вещи проветривать. Их лоджии рядом, разделены перегородкой. Она слышала, как у соседей бурно спорят о чем-то двое мужчин. Из любопытства заглянула за перегородку: соседская дверь в лоджию была открыта, но завешена занавеской. Слов она не разобрала, слышит неважно. Потом голоса разом умолкли.
Жена, договорившись в парикмахерской, что часть записанных к ней клиенток обслужат подруги, вернулась домой около часу дня, зайдя по дороге к знакомой заведующей стола заказов и в универсам. На звонок муж дверь не отворил. Она открыла своими ключами и вошла. Муж не отозвался, она сделала несколько шагов через прихожую и увидела его, лежащего ничком на полу в гостиной. Сначала она не поняла, потом с криком бросилась к нему: он был мертв, под головой растеклась кровь.
Через минуту-две (по ее словам), в ужасе не веря происшедшему, она выбежала во двор к телефону-автомату и вызвала «скорую», а затем милицию.
Приехав, мы застали на месте происшествия следующее. Он лежал ногами к двери, головой к центру комнаты. Удар был нанесен в правую височную область головы. В ране обнаружены следы стекла. Осколки тяжелой хрустальной вазы валялись рядом. Согласно экспертизе смерть наступила между десятью и одиннадцатью часами утра.
На столе были остатки завтрака на двоих — две чашки, тарелки, чайник, сахарница, обрезки ветчины, хлебные крошки. Пачка сигарет «Пегас» и окурки той же марки в пепельнице.
Одет он был в домашние вельветовые джинсы и шерстяную рубашку. В карманах — ничего. Никаких следов насилия, кроме этой раны, на теле не было.
Никаких следов борьбы, беспорядка в комнате не было.
Никаких улик типа оторванных пуговиц, потерянных трамвайный билетов, характерного прикуса на окурках — не было.
Тронуто из вещей ничего не было.
А самое главное — никаких отпечатков пальцев и следов обуви тоже не было! Ни-ка-ких! Ни на вазе, ни на чашке — нигде.
Вот такая картина. А теперь остается найти убийцу.
— Н-да, — сказал Звягин. — Придется найти. А то что же: стер за собой пальчики, прошелся по полу носовым платком, — и поминай как звали? Слишком просто захотел отделаться. Кстати, кухонное полотенце или половая тряпка не пропадали?
— Нет.
Они перешли мост и двигались сейчас по Московскому проспекту к Обводному. Звягин расстегнул плащ и сощурился. Молчал, вживаясь в роль.
— Надо представить себе реально дом, квартиру… опиши-ка, — попросил он.
— Хороший район. Огромный четырнадцатиэтажный дом квартир на тысячу. Подъезд закрывается, трехзначный цифровой код. Два лифта. Седьмой этаж. Дверь направо от лифта. В двери глазок, два надежных замка, цепочка. Трехкомнатная квартира с улучшенной планировкой и встроенной мебелью в прихожей. Комнаты изолированные, большая кухня, в ванной и туалете кафель. Паркетные полы. Спальня выходит на северо-запад, на улицу, кухня, детская и гостиная — на юго-восток, во двор. Звукоизоляция приличная…
— Ладно, давай гостиную.
— Девятнадцать квадратных метров. Окно и стеклянная дверь в лоджию — напротив входа. Вдоль стены слева до окна — полированная «стенка»: там фарфор-хрусталь, магнитофон, книги. Справа у окна телевизор, справа от двери — большой угловой диван, перед ним — низкий длинный стол типа журнального, за ним и завтракали. На стене маска черного дерева и икона начала века. Хрустальная люстра.
— А где обычно стояла ваза, которой его ударили?
— На столе.
— Жена, вернувшись, открыла оба замка?
— Нет. Язычок одного был защелкнут, а второй открыт. Как обычно, когда кто-то дома.
— Окна, форточки — закрыты?
— Дверь в лоджию и форточки в кухне и детской открыты и закреплены специально приделанными крючками.
— Итак, — подытожил Звягин, — вырисовывается следующее.
Гость вошел в подъезд — знал код, или кто-то из жильцов как раз входил-выходил. Поднялся на лифте. Позвонил в дверь. Хозяин посмотрел в глазок, впустил его. Они позавтракали. Возник тяжелый разговор, спор. Гость ударил его вазой по голове. Увидел, что он мертв. Стер возможные отпечатки пальцев, протер возможные следы на полу и вышел, защелкнув за собой замок.
Первое. Гость пришел без намерения его убить. Иначе воспользовался бы не вазой, а другим оружием.
Второе. Гость рассудителен и хладнокровен. Совершив убийство, постарался замести следы.
Третье. У них возникло крупное разногласие по серьезному поводу. Прийти в такую ярость, чтоб бить человека вазой по голове, из-за мелочи может только пьяный или психопат. Но пьяный утром хочет опохмелиться, а не есть, психопат же не сообразит стереть следы, он будет близок к невменяемости.
Для начала опросим всех соседей по подъезду, детей, пенсионеров: видел ли кто-нибудь незнакомого мужчину, в дверях, в лифте, на лестнице.
— Само собой. Опрошены буквально все. Никто ничего определенного не видел и не слышал. Дом заселен всего два года назад, большинство жильцов друг друга не знает. А людей ходит много.
— Ждал ли убитый кого-нибудь в то утро?
— Нет. Жена говорит, что он собирался до ее прихода починить воздушную вытяжку над газовой плитой.
— Кто же это в принципе мог быть? Порассуждаем.
Этот человек знал, что хозяин на несколько дней вернулся с моря домой.
Это какой-то его знакомый, или же сказал о себе, что он от знакомого. Иначе с чего приглашать его в дом и кормить завтраком.
Кому еще можно открыть дверь? Почтальону, сантехнику, монтеру, врачу. Но они не станут ни завтракать, ни, тем более, убивать. Однако спокойнее проверить: Ленэнерго, санэпидемстанцию, бытовое обслуживание, — никто в то утро не мог там оказаться?
— У тебя широкий охват, — покачал головой Юра. — Легко сказать. Но мы действительно проверили: нет, никого не было.
— Молодцы, — сказал Звягин. — Давай теперь очертим круг всех, кто знал о его возвращении. Мать. Врач в больнице. Диспетчерская служба пароходства, очевидно. Наверняка — подруги жены в парикмахерской, она просила ее подменить. Кое-кто из соседей, видимо. Родственники в Ленинграде у него еще были?
— Нет.
— Жена кому-нибудь еще говорила о его возвращении?
— Нет.
— А дочка? В каком она классе?
— В четвертом. Тоже никому не говорила. Дети в школе обычно ничего не говорят о делах своей семьи, у них свои темы и интересы.
— Все равно набирается довольно много народа.
— И ни у кого из них нет никаких побудительных мотивов для убийства. Проверяли.
Звягин снял плащ и перебросил через руку. Скривил угол прямого рта.
— А каковы могут быть побудительные мотивы убийства? Хулиганство. Деньги. Месть. Страх разоблачения. Ревность. Любовь. Оскорбление.
— Ваши действия? — безжалостно спросил Юра.
