Буря бушевала в душе Андрея Старицкого: «Признан! Выпрыгнул из последышей! Выпрыгнул! Не с помощью ли Михаила Глинского?!»
Но время ли размышлять об этом? Радужная картина семейного счастья во всей полноте предстала перед ним. Впору в пляс пускаться, кричать во всю ивановскую. Только пристойно ли такое? Ответил смиренно, склонив голову:
- Весьма благодарен, государь. Но ведь есть еще старший после тебя - Юрий. Отчего о нем ни слова?
- Скажу, надеясь, что останется между нами в полной тайне: Юрий намерился бежать к Сигизмунду.
Обижен, что отец не наделил его уделом княжеским самовластным, только присяжным, как и ты. А я, видишь, не исправил несправедливость. Но разве это несправедливо, когда единое государство, единая власть? Ответь: вполне возможно, у вас с Дмитрием тоже такая обида имеется, особенно у князя Дмитрия, оттого, считаю, не радеет за интересы отчины. И все же он не готовил, как я знаю, и не готовит ковы, как Юрий. Тот не единожды требовал полновластного княжения, беспошлинного к тому же и с правом сношения с закордонными правителями, требовал изменить завещанное отцом, оделить землями, чтобы сложилось у него цельное и крупное княжество. Требовал Юрий права самовластного суда и права сбора пошлин. Без каких-либо обязательств перед Москвой. Но самое гнусное: хотел он, чтобы я дал ему право самовольно решать, слать ли под мою руку ратников или нет. Похоже, смута зреет.
- Верно. Кое в чем я подозревал Юрия. Пытался вразумить его, но он, как я понял, не открываясь мне ни в чем, мимо ушей пустил мое слово. Жаль, забыл брат заветы отца, мудрые заветы.
- Мне тоже жаль. Если он, однако, подастся в Польшу, перехвачу и очень круто обойдусь с ним, не как с братом. Поступлю как самодержец - в интересах державы, в интересах народа российского. Хватит лить кровушку друг дружке. Вдосталь жертв в сечах с алчными соседями.
- Вижу в этом разумность и нужность, поддерживаю тебя.
- Верно. Вернемся, однако же, к твоей женитьбе. Ефросиния[104], будущая жена твоя, как я уже сказал, из Древа рода Даниловичей. Минует месяца полтора-два, Уляжется горе в семьях ратников, сложивших головы под Казанью по вине Дмитрия и в какой-то мере и по вашей вине, тогда и сыграем свадьбу. А дальше? Дальше - Псков. Заканчивать нужно с его вольницей. Не то, конечно, каким был Великий Новгород, вроде бы послушная, а все же вольница - есть вольница. Не люб, видите ли, им мой наместник, а он за ружан и аланов вступается. Ну, да ладно, обо всем этом ближе к поездке поговорим, а то и во время самой поездки. Сейчас скажу лишь об одной причине, ради которой нужно покончить с вольницей Пскова, - выделение рати. Да, я не оговорился, - увидев вопрос на лице брата, подтвердил царь. - Сейчас как? Собирается вече и решает, стоит ли готовить рать под руку царя всероссийского, а если стоит, то каким числом. Допустимо ли подобное в единой державе? Короче говоря, поеду суд вершить, а ты - со мной. Князь Михаил Глинский тоже отправится с нами. Мастак он улавливать всякие лукавства. Разумеется, и думных бояр возьму. Но опора моя на тебя и Глинского.
Без одобрения отнесся князь Андрей к услышанному о Пскове. Жил, живет и будет впредь жить этот город в лоне России, даже не помышляя об отделении. Важно ли, что имеет он что-то свое, древнее, веками лелеянное? Пусть его. Да и в споре ли горожан с наместником дело? Спор можно разрешить, призвав спорящих в Москву. И не в особом праве вече выделять войско - ни разу вече не строптивилось, давало сколько нужно. Тут что-то иное, более важное.
Царь Василий Иванович по погрустневшему лицу брата догадался, что тот сомневается в нужности крутых мер к Пскову, поэтому решил открыть всю правду:
- Тебя еще на свете не было, когда при отце нашем началась смута: братья против единовластия ополчились. Так вот Псков, к которому они обратились за поддержкой, хотя и не выделил им рати и не принял их как своих правителей, но все же Приютил. На малое время, но приютил. Едва не закончилось походом и междоусобной сечей. Одумались псковитяне, проводили братьев Ивана Великого за ворота. Но разве даже такую малую измену можно сбрасывать со счета? Брат наш Юрий вполне может приручить к себе Псков. Попытки такие он делает. И тогда не в Польшу побежит, а Псков возьмет под свою руку, а тут и Великий Новгород может встрепенуться. Круто тогда все изменится. Вот что меня страшит. Я обязан, как царь всей России, предугадывать события и предотвращать неурядицы. Ради этого и еду в Псков - за единовластием во всей России. Во всей! Ради этого беру тебя и князя Михаила Глинского в соратники.
- Даю слово, не отступлюсь от тебя.
- Вот и ладно. Давай подумаем о выборе.
- Ты хочешь все устроить по великокняжескому обряду, по царскому?
- Да, но при одном условии. Соберем сотни две девиц для смотрин, но я укажу тебе, где будет стоять Ефросиния. Если она тебе очень уж не понравится, то из остальных никого не выбирай. Повторим все, когда я сделаю вторично свой выбор. Пойми, не прихоти ради твоя подневольность, а для державы, ради наследника. Он должен быть достойным короны царской и нашего славного рода. Сам знаешь, коль у древа гнилые корни, какой толк от плода его?
- Хорошо. Я не ослушаюсь тебя.
Несколько месяцев свахи, объезжая не только старейшие города, но и отдаленные княжеские вотчины, выбирали невест для смотрин. Это удивляло как придворных, так и тех князей, вотчины которых посещали свахи. Никто не знал, чего ради сбор пригожих дев из знатных семейств, оттого судачили всяк на свой манер. Более всего предполагали, будто царь решил бесплодную царицу отправить в монастырь, себе же выбрать Новую жену. Предположение это в конце концов возобладало над всеми иными, и как обескуражен был государев двор, когда выбирать себе жену вышел князь Андрей Старицкий в сопровождении самого царя. «Младшенький. Последыш. Какая честь!» Еще в мыслях у каждого придворного появилась и такая догадка: в немилости князья Юрий и Дмитрий, стало быть, следует сделать соответствующий вывод и относиться к ним с большей осторожностью, дабы не вызвать неудовольствие царя-батюшки.
Князю же Андрею Ивановичу в это решающее для него время даже в голову не приходила мысль о великой чести, оказанной ему. Он с замиранием сердца ждал момента, когда подойдет к княжне, предназначенной ему в жены. У него одно в голове: не согласишься с выбором брата-царя, когда еще повторит он смотрины, а вдруг вовсе передумает из-за какой-либо случайности. Придется век коротать холостяком, без взгляда в завтрашний день. Не оставит тогда он после себя семени своего.
С неспешной торжественностью переходил князь Андрей от одной красавицы к другой, делая вид, что присматривается к каждой. С иными даже встречался взглядами, были они иногда стеснительно робкими, иногда многообещающими. Волновали его эти взгляды, однако он не мог покориться личному чувству, ибо ждала князя одна-единственная, уже выбранная для него.
Какова она?
Вот их взоры пересеклись. Его - испытывающий, ее - игриво-задиристый. Глаза ее походили на голубое небо, просвеченное изнутри золотыми солнечными лучами. Лицо хотя и пухловатое, но привлекало ярким румянцем, который, как его ни забеливали, пробивался наружу. Верно сказывал брат: не тоща. В теле дева, но становита. Как опарное тесто, начавшее едва-едва взбухать, но еще далеко от того, чтобы выпирать из дежи. В общем, нет никаких оснований отказываться. Тем более что и следующий выбор не за ним самим, а за братом-государем.
- Она, - обернувшись к Василию Ивановичу, сказал князь Андрей, не скрывая волнения, - она.
Свахи тут же окружили Ефросинию и повели в отведенный для невесты князя Андрея терем в царском дворце.
- Стало быть, по душе?
- Да.
- Я доволен, что угодил тебе.
- Спасибо, брат.
- Будем готовиться к свадьбе. Кого возьмешь в дружки? Хабара-Симского или князя Глинского?
- Лучше, если будут оба.
- Ладно. Сваху и боярынь выберет Соломония. Мы с ней тоже благословим вас на счастливую супружескую жизнь и на наследника.
- Спасибо.
Знали бы братья, какой смутьянской окажется княгиня Ефросиния, ни в жизнь бы не остановили на ней выбор. Но завтрашний день не ведом людям.
Зачин свадьбы не в теремном дворце князя Андрея, а в палате царева дворца, именуемой серединной. В красном углу, под иконами поставили два схожих с малым троном кресла, одетые белым бархатом. На креслах - по два сорока черных соболей, на которых сидеть жениху и невесте. Перед креслами на лавке с узорчатым полавочником из белой камки[105] еще связка из сорока соболей, которая будет служить опахалом для жениха и Невесты.
На правое кресло усадили князя Андрея, подле него встал царь Василий Иванович, а у левого - пока пустого - встала царица Соломония. За спиной - Дружки: Михаил Глинский и Хабар-Симский. А уж за их спинами - Юрий и Дмитрий, братья Андрея. Они не хотели быть гостями на свадьбе последыша, завидуя его счастью, но Василий Иванович предупредил их:
