Буквально через несколько метров, потеряв контроль над дорогой, Хьюстон, неожиданно для себя, вступил в шевелящуюся серую массу, состоящую из десятка тысяч черных голов и миллиона ног, по паре на каждом сегменте.
Мириаподы были чем-то увлечены, поэтому не сразу среагировали на столь наглое вторжение. Хьюстон проделал несколько неуклюжих прыжков по копошащемуся «болоту» под аккомпанемент хлопающих челюстей. Наконец, потеряв равновесие вместе с самообладанием, он споткнулся обо что-то мягкое и повалился, выронив пустой пистолет и потеряв ветку.
Он не успел попрощаться с жизнью, даже не успел подумать об этом. Он не пытался отбиваться и не мог даже брыкаться, потому, как голова совершенно перестала соображать, а конечности реагировать на команды, посылаемые мозгом. Он просто лежал на чьем-то мертвом теле и невидящими глазами наблюдал за кишащей массой сколопендр, лезущих друг на дружку и щелкающих жвалами в воздухе.
Потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и осознать, что смерть в очередной раз обошла его стороной и поэтому откладывается на некоторое время.
Хэнс осмотрелся. Мертвое тело принадлежало эхиру, а сороконожки копошились вокруг него, не в силах преодолеть невидимый барьер. Что-то не пускало тварей внутрь ровного круга чистого пространства не менее трех-четырех метров в диаметре. Труп был почти свежим и лежал лицом вниз. Хьюстон принял вертикальное положение, усевшись прямо на мертвеца.
Представитель Великого Сообщества был убит из огнестрельного оружия. Об этом говорила рваная рана аккурат посредине его спины. Где-то рядом, – сделал вывод Хьюстон, – должны быть люди. Скорее всего, все они уже мирно покоятся в желудках тысяч тварей, или в чем они там переваривают свою пищу.
Хэнс перевел дух и успокоился.
Он еще раз осмотрел тело: оружия нет – ни холодного, ни огнестрельного. Положение почти безвыходное. Хьюстон встал, выпрямился, расправил конечности, восстановил нарушившееся от страха кровообращение. Потом сдвинул мертвое тело на метр в сторону. Круг, свободный от мириапод, сместился следом.
Хэнс проверил передатчик – не работает. Он вытер пот со лба и снова уселся на труп. Небо темнело, океан заметно позеленел. Тащить эхира на себе? Да, идея прекрасная, надо просто дотянуть бледнокожего до воды, вряд ли твари умеют плавать.
Тощее тело эхира весило не так много, поэтому Хэнс просто взвалил его на плечо и сделал несколько неуверенных шагов. До океана предстояло преодолеть не менее трехсот метров. Для физически крепкого Хьюстона это было совсем не проблемой, разве что осколок в ноге снова стал напоминать о себе.
Сороконожки, клацая челюстями, наползая друг на друга, но, сохраняя свободное пространство, неумолимо двигались следом. Так Хэнс преодолел четвертую часть пути. С такими успехами он доберется до воды еще до того, как стемнеет полностью.
Неожиданно он споткнулся, не разглядев дороги, и повалился, выпустив при падении труп. Тот покатился и утянул «силовое» поле за собой. Одна из мириапод, воспользовавшись ситуацией, попыталась схватить Хьюстона за ногу, но он вовремя отдернул конечность, и тварь промахнулась, пробив челюстями штанину и зацепившись за ткань.
Приступ паники вызвал резкую боль в груди. Едва не задохнувшись от внезапного спазма, Хэнс ползком рванул к мертвому эхиру, втащив сороконожку за собой внутрь круга. Та, обезумев, пыталась высвободиться. Она извивалась и выкручивалась, сгребая лапами сухие ветки и листья, валяющиеся повсюду.
Хьюстон сквозь пелену страха все же не преминул отметить, что силы у сегментированного чудовища не меньше, чем у него самого. Будь у сколопендры под ногами более или менее твердая почва, она непременно выволокла бы Хэнса за пределы «силового» поля. Добравшись до тела бледнокожего, Хьюстон вцепился в него мертвой хваткой и подтащил к себе. Тварь крутилась и визжала, пытаясь вывернуться из «плена», потом стала совершать волнообразные движения, дергая Хэнса за ногу. Он всерьез стал опасаться за конечность, мириапода запросто могла ее оттяпать.
Под руку попалась более или менее прочная палка. В очередной раз придется воспользоваться этим первобытным, но универсальным орудием.
Держась одной рукой за труп, Хьюстон уперся палкой в голову существа, отталкивая его от себя и натягивая ткань штанов. Тварь перестала дергаться. Хэнс осторожно высвободил штанину, сняв ее со жвала, словно с крючка, и отпихнул сороконожку за пределы круга. Та, щелкнув челюстями напоследок, затерялась в толпе своих сородичей.
Вытерев холодный пот, Хьюстон снова уселся на труп и перевел дух.
Стало совсем темно, если не считать зеленого свечения со стороны океана. Рассудок постепенно приходил в порядок. Хэнс стал привыкать к компании тысячи сегментированных, покрытых хитином тел, вожделеющих его крови.
Успокоившись, он еще раз обдумал свое положение. Вода близко, нужно добраться до нее и попробовать преодолеть антипеленговое покрытие вплавь, затем вызвать Джима. Все просто. Интересно, сможет Эткинсон подобрать его при таких условиях?
Да, после такого приключения страх перед гигантскими насекомыми не скоро отпустит Хьюстона, и он еще долго будет обходить кусты и высокую траву стороной.
Прошло около часа, до воды оставалось совсем немного.
«Какая часть бледнокожего отпугивает насекомых?» – задавался вопросом Хэнс, в очередной раз усевшись передохнуть.
– Может, ты как-то не так пахнешь, друг? – произнес он вслух и с удивлением отметил неприятную вибрацию своего голоса, который не просто дрожал, а готов был сорваться на визг.
«Не будь бабой, Хэнс», – успокоил он себя и сосредоточился на происходящем.
Труп явно манил сороконожек, но их что-то сдерживало, причем достаточно успешно, и «плохой запах» инопланетянина тут был совершенно не причем.
Эхиры каким-то образом научились держать местных хищников на расстоянии, используя агрессию тварей в своих целях. Какая-то неизвестная людям технология…
Ну, конечно, – Хьюстон принялся обшаривать труп, – технология. Бледнокожие такие же гости на этой планете, как и люди, просто у них было больше времени приспособиться к этому миру. Они не хозяева этой природы, и у них нет иммунитета против кровожадности населяющего эту планету зверья.
Не нужно тащить труп на себе. Должен быть какой-то прибор, что-то излучающее «силовое» поле. Возможно это и не поле вовсе, а какой-нибудь ультразвук, невыносимой для сороконожек частоты.
Почему Хэнс не подумал об этом раньше? Видимо от пережитого его голова совсем перестала соображать.
На поясе мертвого эхира нашлась непонятная электронная штуковина. Сняв ее, Хьюстон протянул неизвестный прибор к границе круга. Твари, заметив приближающуюся жертву, заметно оживились.
Нет, не то. Хэнс снова осмотрел мертвеца. Больше ничего. Он ощупал все складки одежды и проверил карманы. Пусто. Неужели «это» вживлено в тело. Он перевернул труп и заметил на запястье бледнокожего какое-то подобие часов. Сняв их, Хьюстон сделал шаг к краю круга. Край отодвинулся.
Да, вот оно.
Вдруг на фоне зеленого свечения, исходящего от воды, он заметил две тощих фигуры, спокойно направляющихся к нему. Ситуация многократно усложнилась. Можно пуститься в бегство, раз сороконожки ему уже не страшны, но если его уже заметили, то с таким же успехом можно спровоцировать погоню и словить пулю в спину.
Хэнс надел «часы» на запястье, потом быстро стянул одежду с трупа. Она оказалась мала, правда имела свойство растягиваться. В ней было неудобно и тесно.
Переодевшись, он представил себя на месте эхира. Сложно понять быт и мысли представителей Сообщества – взгляд непроизвольно скользнул на труп – тем более, если они мертвы. Хьюстон переключился на живых, они неумолимо приближались.
Он медленно отошел от тела инопланетянина, уведя круг свободного пространства за собой. Сороконожки мгновенно обволокли мертвеца, послышался хруст костей и треск разрываемой плоти.
Мириаподы расступались пред бледнокожими. Солдаты Сообщества освещали себе путь фонарем. Впереди маячила одинокая фигура. Она не пыталась бежать и не открывала огонь. Несмотря на плотное телосложение, она вполне могла принадлежать кому-то из своих. На всякий случай они держали фигуру на мушке.
Хьюстон зажмурился от луча света, направленного в лицо. Эхиры подошли вплотную. Один из них спросил о чем-то, но Хэнс не знал их языка и просто промолчал в ответ, изобразив на лице растерянность и полную невменяемость.
Речь бледнокожих была грубой и резкой для слуха, словно лаяла собака, внезапно обнаружившая у себя способности к мышлению. Круги слились в один. Хьюстон опустил голову, стараясь не смотреть в глаза солдатам. Его взгляд упал на собственные руки. В луче фонаря они были поразительно бледными, покрытыми сеткой вен темно-красного, почти фиолетового цвета. Он машинально прикоснулся к голове: короткая стрижка исчезла, уступив место гладкой и, скорее всего, блестящей на свету лысине.
