Повсюду были расставлены маленькие столики и стулья; если бы погода вдруг испортилась, их можно было бы перенести в Большой Зал. Но казалось, что миссис Тревельян удалось распорядиться даже погодой. Солнце, сиявшее в этот день над владениями Уолдгрейвов, озарило и Саттон, и небо сияло безупречной голубизной, птицы подпевали музыкантам» а миссис Тревельян разгуливала среди гостей в широкополой шляпе и под зонтиком.
Среди дам нашлись завистницы, которые задавали вопрос — кое-кто про себя, а некоторые даже вслух, — нужно ли считать это великолепное собрание, на котором присутствовали все самые достойные люди графства, попыткой миссис Тревельян подобрать себе жениха, пока она еще не вышла из брачного возраста. Поговаривали, что юный мистер Уэбб Уэстон не замедлит сделать ей предложение — конечно, если миссис Тревельян снизойдет до него, — и что последние два года он был влюблен в нее по уши. И вот взоры и лорнеты обратились на бедных родственников из Дома Помоны (как за глаза называли Уэбб Уэстонов), и гости приветственно закивали новоприбывшим.
Само собой, молодой мистер Уэбб Уэстон не выглядел слишком счастливым, пробираясь между газонами со своей сестрой Мэри, которую он вел под руку, и с Кэролайн и Матильдой, державшимися сзади; а следом шла его мать — какой позор для Уэбб Уэстонов! Она всегда одевалась так старомодно и нелепо! У миссис Уэбб Уэстон был такой вид, словно она сейчас разрыдается, если никто не заговорит с нею. А старший Уэбб Уэстон, в сюртуке и шляпе с высокой тульей, бросал на гостей свирепые взгляды, прекрасно понимая, что сегодня он и сам здесь всего лишь гость.
— Говорят, что он разорился из-за древнего проклятия, — фыркнув, произнесла у него за спиной миссис Белтрам.
— Я бы сказала, что он разорился из-за собственной тупости, — отозвалась ее сестра леди Хэй, пытаясь разжевать леденец и поднося к глазу монокль. — Нужно быть дураком, чтобы унаследовать такое богатство и пустить его по ветру.
— О нет, Гертруда, он не пустил деньги по ветру. Он вложил их в реконструкцию замка.
— И что, это принесло ему много счастья? Все, что ему теперь остается, — это с завистью глядеть на новую королеву здешних мест.
И леди Хэй помахала затянутой в перчатку рукой очаровательной миссис Тревельян, пробиравшейся между гостями.
— Она и впрямь очень мила.
— Да. И хочет подыскать себе милого жениха.
— Я слыхала… — леди Хэй понизила голос и наклонилась к уху сестры, — что в нее влюблен Джон Джозеф.
Миссис Белтрам выронила лорнет:
— Но ведь он для нее слишком молод! Да он ей в сыновья годится!
— О, из этого ничего не выйдет. Я бы сказала, что он чересчур энергичен, а в таком деле это означает начало конца.
— Как ты сегодня откровенна, сестричка!
— Я уже слишком стара, чтобы что-то скрывать. О Небо, нон идет эта ужасная женщина, Хасс. Ты помнишь эту костлявую гувернантку? Она вышла замуж за старого развратника Ганна, когда на него уже больше никто бы не посмотрел.
— Что ж, очень на нее похоже. Как поживаете, леди Ганн? Прекрасная погода для пикника, не так ли?
Мисс Хасс подошла поближе, слегка выкатив глаза.
— Добрый день, леди Хэй, миссис Белтрам. Вы позволите, я подсяду к вам на минутку? — спросила она.
— Разумеется. Берите пирожное.
Бывшая гувернантка изящно взмахнула ручкой:
— Нет, благодарю вас. Мы с сэром Роули сегодня хорошо пообедали.
Она самодовольно улыбнулась, а леди Хэй произнесла:
— Наслаждаетесь семейной жизнью?
Леди Ганн слегка покраснела:
— Э-э-э… да.
— Так и не завели детей?
Леди Хэй уже была в возрасте и считалась достаточно заметной персоной, чтобы позволить себе быть эксцентричной, не потеряв положения в обществе.
— Пока нет, — леди Ганн чувствовала себя очень неуютно.
— Ну, кто бы мог подумать, — басом расхохоталась леди Хэй, — что Роули зайдет так далеко! Прекрасная работа, дорогая моя!
Леди Ганн в растерянности оглядывалась по сторонам, и ничто на свете не могло бы доставить ей больше радости, чем миссис Тревельян, приближавшаяся к их столику со сладкой улыбкой.
— Какие очаровательные наряды, — произнесла Маргарет. — Леди Хэй, вы сегодня так элегантны!
— В самом деле? А я-то думала, что погрязла в старомодности. Впрочем, о вкусах не спорят, не так ли?
— Мне пора идти, — сказала леди Ганн, поднимаясь из-за стола. — Сэр Роули уже прибыл, вон он беседует с Кэролайн Уэбб Уэстон.
— И строит ей глазки, — добавила леди Хэй, когда леди Ганн удалилась.
Миссис Белтрам принялась упрекать сестру, но миссис Тревельян только улыбнулась и сказала:
— Кэролайн — самая красивая из трех сестер.
— Я слышала, что она занимается живописью, — сказала миссис Белтрам.
— Да, и это ей прекрасно удастся. Она пишет маслом и акварелью. Ах, сюда приближается ее брат.
Леди Хэй и миссис Белтрам незаметно переглянулись. Джон Джозеф подошел к столику и поклонился.
— Добрый день, леди Хэй. Добрый день, миссис Белтрам. Надеюсь, у вас все хорошо.
— Благодарю вас, мне не на что пожаловаться, несмотря на мой возраст. Я вижу, вы отпускаете усы, Джон Джозеф. Просто неотразимо! Но из-за них вы выглядите старше.
Джон Джозеф остался доволен.
— Могу ли я поговорить с вами, миссис Тревельян? — спросил он.
— Конечно, — с улыбкой ответила Маргарет.
Джон Джозеф опустил глаза:
— Ну… э-э-э… думаю, что леди Хэй это будет неинтересно. Кое-какие вопросы, касающиеся имения. Нам лучше побеседовать наедине.
Маргарет встала из-за стола со словами:
— Простите меня, дорогие мои. Ничего не поделаешь. Дела могут возникнуть даже в самый веселый день.
Она быстрым шагом пошла по дорожке между газонами, и Джону Джозефу пришлось поспешить, чтобы догнать се.
— Маргарет, — задыхаясь проговорил он. — Это слишком ужасно.
— Что именно?
— За весь день вы не сказали мне ни слова. Каждый раз, когда я смотрю на вас, вы беседуете с каким-нибудь другим мужчиной и смеетесь.
Миссис Тревельян холодно взглянула на него:
— Позвольте напомнить вам, что на организацию праздника потрачено много сил, а долг хозяйки — быть вместе с гостями. Не будьте ребенком, Джон Джозеф.
Молодой человек поднял на Маргарет печальный взгляд. Сплетни, ходившие о нем, были правдой: он почти обезумел от страсти. И те два года, что он оставался ее любовником и столько раз овладевал ее телом — порой даже грубо, но всякий раз она прощала его, — только ухудшили положение в тысячу раз. Аппетит приходит во время еды, и Джон Джозеф стал буквально одержим мыслями о Маргарет Тревельян, а все его мечты об армии развеялись совершенно. Он сказал ей:
