– Да, я все понимаю. Успокойся. – Хиппл слегка смутился. – Могу лишь добавить, что моя собственная просьба вернуть меня в действующие войска также отклонена. И должен признать, причина показалась мне настолько серьезной, что мне пришлось согласиться. – Он переступил с ноги на ногу – непривычный жест для безупречного офицера.
– И каковы же причины, сэр? – Гольдфарб не удержался и развел руки в стороны. – Враг вторгся в нашу страну, и мне кажется, на счету каждый человек, способный держать оружие.
Хиппл грустно улыбнулся.
– Ты повторяешь мои собственные слова, хотя я, помнится, употребил выражение «забраться в кабину». А в ответ мне сказали, что в моих словах лишь на пенни мудрости, а глупости – на целый фунт. В кабине мы можем быть лишь обычным экипажем, а технический прогресс не должен останавливаться. Тогда, даже проиграв одно сражение, у нас появится надежда на победу в следующем, поэтому – надеюсь, ты простишь меня, если я процитирую слова нашего воздушного вице-маршала, – мы должны оставаться здесь до тех пор, пока нас не эвакуируют или не захватят.
– Есть, сэр, – сказал Гольдфарб. И осмелился добавить: – Но, сэр, если мы проиграем одно сражение, будут ли у нас надежды на другое?
– Убедительный довод, – признал Хиппл. – Если под «мы» ты понимаешь Великобританию, я осмелюсь ответить – нет. Но если ты говоришь обо всем человечестве, то я скажу – да. И если нас эвакуируют, мы отправимся не в горы Уэльса, или в Шотландию, или в Белфаст. Полагаю, нас отправят в Норвегию, где мы объединимся с немцами, – нет, меня не слишком вдохновляет такая перспектива, а по твоему лицу я вижу, что и тебя тоже, – но наши желания едва ли принимаются в расчет. Впрочем, более вероятно, что нам предстоит пересечь Атлантику и продолжить работу в Канаде или Соединенных Штатах. А пока наш долг – оставаться здесь. Все понятно?
– Да, сэр, – повторил Гольдфарб.
Хиппл кивнул, словно им удалось решить все проблемы, и отправился по своим делам. Вздохнув, Гольдфарб вернулся в лабораторию.
Бэзил Раундбуш без особого интереса изучал чертеж. Он поднял голову, когда вошел Гольдфарб, увидел его мрачную физиономию и сразу понял, что произошло.
– Старик и тебя не отпустил сражаться?
– Вот именно. – Гольдфарб махнул рукой в сторону пулеметов системы Стена и запасных магазинов с патронами. – Наверное, они развесили все это хозяйство, чтобы мы чувствовали себя солдатами и не просились на фронт.
Раундбуш невесело рассмеялся.
– Хорошо сказано. Зря я так старательно учился. Будь я обычным пилотом, участвовал бы в сражениях, а не сидел, как прикованный, возле чертежей.
Один из метеорологов заметил:
– Если бы вы с самого начала участвовали в сражениях в качестве простого пилота, скорее всего, сейчас вам бы уже не о чем было беспокоиться.
– Отвали, Ральф, – проворчал Бэзил Раундбуш.
За подобную реплику он мог бы врезать кому угодно, но Ральф Виггс лишился ноги еще во время сражения при Сомме. Ральфу удалось выжить, и он на собственном опыте знал, что такое бессмысленные жертвы.
– Пойми меня правильно, парень, – сказал Ральф. – Я тоже пытался вернуться в строй – если они взяли Бадера Жестяные Ноги пилотировать «спитфайр», почему бы не пристроить к делу меня, у которого не хватает всего одной ноги? Блайтерс сказал, что я лучше послужу короне, если буду следить за давлением и направлением ветра.
– Паршивая работа, Ральф, но кто-то должен ее делать, – ответил Раундбуш. – Как бы я хотел ничего не знать о турбинах. Сделали из меня инженера…
У Гольдфарба не было никаких оснований жаловаться на несправедливую судьбу. Если бы он еще до войны не помешался на радио, то не стал бы оператором радиолокационной установки; и тогда его взяли бы в пехоту. Конечно, он мог бы остаться в живых после Дюнкерка, но там погибло очень много хороших парней.
Он занялся узлом, которые они с Лео Хортоном сняли с радара разбившегося истребителя ящеров. Шаг за шагом они разбирались в его функциях, хотя далеко не всегда им удавалось понять, как он работает.
Он уже собрался снять первые показания приборов, когда раздался сигнал воздушной тревоги. Ругаясь на смеси английского и идиш, он бросился к траншее, выкопанной рядом с лабораторией, и спрыгнул в нее.
Бэзил Раундбуш едва не приземлился ему на голову. На бегу офицер успел прихватить пару пулеметов Стена и запас патронов для небольшой войны. Когда у них над головами пронесся первый самолет ящеров, Бэзил выпустил ему вслед длинную очередь.
– Вдруг мне улыбнется удача, кто знает! – прокричал он Гольдфарбу сквозь адский грохот.
Бомбы падали на землю, расшвыривая людей, заполнявших траншеи, как тряпичных кукол.
– Странная схема, – заметил Гольдфарб, ставший знатоком бомбардировок. – Обычно они атакуют посадочные полосы, а сегодня, похоже, сосредоточились на зданиях, – Он высунулся из траншеи. – Да, точно.
Многие домики и здания экспериментальной военно-воздушной базы сильно пострадали. В лабораторию не попала ни одна бомба, зато все стекла выбило взрывной волной.
Раундбуш вертел головой в разные стороны.
– Ты прав – они не сбросили ни одной бомбы на посадочные полосы, – сказал он. – Совсем не похоже на ящеров. Такое впечатление, что они хотят… – он ненадолго замолчал, – оставить их для себя.
Не успел Раундбуш замолчать, как раздался оглушительный рев с юга. Казалось, он доносится сверху, но Гольдфарбу никогда не приходилось слышать ничего подобного. Затем он заметил нечто, напоминающее головастика, промчавшегося над линией электропередачи.
– Вертолет! – закричал он.
– Вертолеты, – мрачно поправил его Раундбуш. – И они направляются к нам – наверное, хотят захватить посадочную полосу.
Некоторое время Гольдфарб продолжал наблюдение. Затем один из вертолетов сделал ракетный залп. Дэвид бросился на дно траншеи. Несколько ракет ударило в здание лаборатории; сверху на людей упал кусок горячего железа, плашмя, словно агрессивный игрок противника в регби.
– Ой! – воскликнул Гольдфарб. Раздалось еще несколько взрывов.
Дэвид попытался отодвинуть кусок железа и вылезти, но Раундбуш прижал его к земле.
– Не дергайся, дурак! – закричал офицер.
Словно подчеркивая его правоту, в пыль рядом с ними ударила пулеметная очередь. Когда истребитель атакует тебя на бреющем полете, это продолжается совсем недолго. А вертолеты висят в воздухе неподвижно и поливают огнем все вокруг.
Перекрывая шум выстрелов, Гольдфарб сказал:
– Похоже, исследовательская группа Хиппла только что прекратила свое существование.
– Ты совершенно прав, – ответил Раундбуш.
– Ладно, дайте мне «стен», – сказал Ральф Виггс. – Если они намерены нас расстрелять, мы хотя бы откроем ответный огонь.
Одноногий немолодой метеоролог говорил совершенно спокойно, и Гольдфарб ему позавидовал. Но после Сомме Ниггса трудно было чем-то удивить.
Раундбуш передал ему пулемет. Виггс взвел затвор, высунул из траншеи голову и принялся стрелять, несмотря на то что противник продолжал поливать их очередями. При Сомме был настоящий пулеметный ад, когда сотни орудий поливали британских солдат, бегущих навстречу вражеским позициям. По сравнению с этим атака ящеров была легкой разминкой.
Если Виггс нашел в себе мужество сражаться, Гольдфарб решил, что он ничем не хуже. Он выглянул из траншеи. Вертолеты по-прежнему висели над посадочной полосой, прикрывая ящеров, которые бежали по бетонированной полосе, стреляя из автоматов. Гольдфарб пустил длинную очередь. Несколько ящеров упало, но он не знал, подстрелил ли он их или они просто решили переждать огонь.
В следующее мгновение один из вертолетов превратился в бело-голубой огненный шар. Гольдфарб завопил, как индеец. Брантингторп окружали зенитки. Выяснилось, что они умеют стрелять не только по своим истребителям, но иногда сбивают и вертолеты ящеров.
Уцелевший вертолет развернулся в воздухе и выпустил несколько ракет в сторону зенитного орудия, сбившего его спутника. Гольдфарб не мог себе представить, чтобы кто-то мог выжить в образовавшемся огненном аду, но зенитка продолжала стрелять. Затем вертолет дернулся. Гольдфарб закричал еще громче. К сожалению, второй вертолет не взорвался, а полетел прочь – за ним тянулся хвост дыма.
Бэзил Раундбуш выскочил из траншеи и принялся стрелять по залегшим ящерам.
– Нужно прикончить их сейчас, – закричал он, – пока у них нет прикрытия с воздуха.
Гольдфарб выскочил из траншеи, хотя чувствовал себя так, будто с него вдруг сорвали всю одежду. Он выпустил пулеметную очередь, упал на живот и, периодически стреляя, пополз вперед.
К ним присоединились люди, которые выскакивали из траншей и развалин зданий. Ральф Виггс ковылял в атаку, словно вернулся в 1916 год. В него попала пуля. Он упал, но продолжал стрелять.
