Командир полка вынес летчикам взыскание «за недостаточную решительность в воздушном бою с бомбардировщиком противника и за безнаказанное его упущение <…> 8 суток ареста». Закончил он приказ жестким и недвусмысленным предупреждением всему летному составу полка: «Впредь подобные случаи буду рассматривать как трусость и применять меры согласно приказу т. СТАЛИНА № 227. Каждый встреченный самолет противника должен быть уничтожен огнем или тараном».
Следует сказать, что через день после злосчастного боя с «Хейнкелем» Григорий Федосеев и Виктор Коробов на высоте 7500 м были наведены на Ме-110, которого Григорий атаковал в лоб. Мессер переворотом с резким скольжением пошел вниз. Коробов и Федосеев еще несколько раз атаковали его, но Ме-110 вновь переворотом на высоте 1000 м ушел в облака.
На следующий день Федосеев провел еще более драматичный бой. На перехват Ю-88 были подняты две пары истребителей полка. Из-за плохой видимости его на высоте 7500 м обнаружил только Григорий. Он догнал противника и со стороны солнца слева сверху атаковал его с дистанции 300 м «до полного сближения». «Юнкерс» перешел в пикирование, но перехватчик, зайдя в хвост самолета противника, с дистанции 50–30 м поджег его правый мотор. Однако на высоте 3500 м немец скрылся в облаках.
К этому времени в события вмешались органы госбезопасности. Особый отдел НКВД Московского фронта ПВО направил командиру 6-го иак полковнику Митенкову «спецзаписку» о том, что в корпусе «политико-моральное состояние личного состава на низком уровне». Это объясняется якобы тем, что «командование и политотдел <…> не сделали должных выводов из приказа НКО № 227». И дальше следовал приговор: «Положение с дисциплиной остается таким же, каким оно было до приказа тов. СТАЛИНА. В частях широко распространены антиморальные поступки, заметно активизировал свою деятельность антисоветский элемент».
После этого надо было срочно «принимать меры», для чего следовало дождаться удобного случая и выбрать жертву, которой едва не стал лейтенант Урвачев. Несколько дней спустя после этого «звонка» особистов при подготовке его самолета к боевому вылету на нем промыли пушки от нагара бензином. Урвачев рассказывал, что, когда после этого он пошел на взлет, девушка-оружейница, выплеснув из ведра грязный бензин, с ужасом увидела, что вместе с ним вылетела некая деталь – «собачка», без которой пушка не могла вести автоматический огонь. Ее забыли поставить на место. По словам летчика, он в том вылете атаковал «Юнкерса», нажал гашетку, но пушки тявкнули и замолкли. Перезарядив их, опять нажал гашетку, и снова только одиночный выстрел.
В журнале боевых действий полка об этом написано, что капитан Найденко и лейтенант Урвачев были подняты на перехват высотного разведчика Ю-88, в ходе погони за которым Михаил Найденко отстал. И далее: «В районе Старицы на H 8500 Урвачев догнал его (Ю-88. – В. У.) и сверху слева атаковал. Пушки отказали. По докладу лейтенанта Урвачева, несмотря на то, что атаки повторялись им несколько раз и перезаряжались пушки, последние не сделали ни одного выстрела».
На аэродроме его встретил разъяренный комиссар полка Недригайлов с угрозой немедленно отдать под суд военного трибунала:
– Вы пропустили вражеский бомбардировщик к столице нашей Родины, а сами вернулись с полным боезапасом. Знаете, что за это – трибунал?!
– У меня оружие отказало.
– Значит, надо было совершить героический таран, а вы струсили!
Учитывая характер Урвачева, можно представить, насколько горячий пошел после этого обмен мнениями. В ходе его летчик пояснил, что таран невозможен, если задний стрелок на «Юнкерсе» жив – он убьет летчика, который попытается подойти. Вместо бессмысленной гибели сегодня лучше завтра одержать новые победы. А если товарищ комиссар думает иначе, то на спарке можно взлететь вдвоем и товарищ комиссар по-партийному, личным примером в воздухе покажет, как надо совершить героический таран.
Последний аргумент показался комиссару убедительным, и он не стал настаивать на отдании летчика Урвачева под суд военного трибунала. Эта история хорошо иллюстрирует давно известную в авиации притчу о том, что командир дает летчикам команду:
– Делай как я!
А замполит требует от них:
– Делай, как я сказал!
Как бы то ни было, по заключению проведенного расследования, «левая пушка отказала по причине отсутствия ведущей собачки, которая не была установлена при сборке младшим воентехником Нарбут И. П. Правая пушка была поверена стрельбой на земле и в воздухе на высоте отказа – стреляла безотказно. Следовательно, причиной отказа является неумение эксплуатации вооружения лейтенантом Урвачевым».
Между тем опыт летчиков свидетельствовал, что самолетное оружие на больших высотах нередко отказывало в результате «загустения» смазки при низкой температуре. Тем не менее в связи с выводами расследования командир полка приказал всему личному составу сдать зачеты по знанию пушки ШВАК, которыми были вооружены несколько МиГов, поступивших в полк в конце 1941 г., а всем причастным вынес взыскания:
инженеру по вооружению старшему технику-лейтенанту Житлухину пять суток домашнего ареста и предупреждение о неполном служебном соответствии;
технику вооружения 1-й эскадрильи младшему воентехнику Нарбут – восемь суток с оговоркой: «Ограничиваюсь таким взысканием, учитывая хорошую работу в прошлом»;
адъютанту 1-й эскадрильи лейтенанту Урвачеву – пять суток.
И традиционное удержание со всех 50 % зарплаты за каждый день ареста. Но Урвачеву в день окончания арестантского срока, как компенсация, приказ командира полка о выплате ему и другим летчикам-ночникам надбавок за ночные боевые вылеты.
Вскоре после этого немецкие бомбардировщики под прикрытием шестерки Ме-109 нанесли удар по железнодорожной станции Волоколамск. В это время над аэродромом Алферьево находилась пара младшего лейтенанта Григория Федосеева и сержанта Анатолия Шагалова, которые попытались догнать уходившие бомбардировщики, но не смогли этого сделать, так же как и поднятый им на помощь старший лейтенант Степан Тихонов.
Подобное не раз случалось летом 1942 г., но нужен был «пример», и пошла писать губерния. Как раз в это время полковника А. И. Митенкова в должности командира 6-го иак сменил генерал-майор авиации А. Ф. Демидов. Генерал отметил это событие приказом, в котором обвинил Тихонова и Федосеева в том, что они «ушли от объекта прикрытия, проявили трусость, дезертировали с поля боя, нарушили воинскую присягу на выполнение воли Родины драться насмерть».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
