Жестокость погубили жестокостью.
Но ведь… Нарцисса была действительно любящей матерью. До самого конца.
Отчасти я понимаю чувства Малфоя, ведь война тоже забрала мою семью. Но как он мог сломаться настолько, чтобы по доброй воле начать принимать наркотики? Может, на него кто-то надавил?.. Или он так глубоко ушёл в себя, что выбраться уже не представляется возможным. В любом случае на подобные вопросы он мне точно не ответит, а по его ледяному взгляду не считать разгадки.
Меня искренне поражал тот факт, как Малфой, будучи вечно пьяным или обнюханным, с виду оставался таким холодным и равнодушным ко всему, что его окружало. Если бы ему не были свойственны резкие припадки агрессии, то разгадать по его лицу, что он что-то принял, практически невозможно.
Как у него вообще получалось сидеть с таким невозмутимым видом, когда в паре метров от него я практически сгораю от желания получить ещё одну дозу прямо здесь и сейчас?! Чёрт.
Заметив, как он начал разворачивать голову в мою сторону, я тут же уткнулась в пергаменты, судорожно пытаясь создать имитацию бурной деятельности и заинтересованности уроком. Ведь наверняка все мои мысли написаны прямо на лбу.
О чём вообще речь, если я вновь чувствую предательское тепло между ног? Не могу сосредоточиться ни на едином слове профессора, думая лишь о датуре и члене этого паршивого слизеринца. Никогда не предполагала, что могу упасть так низко, ведь сейчас я даже перестала искать способы спасти себя каким-то другим путём, отличным от наркотиков. Не могу сконцентрироваться ни на чём, пока Малфой рядом, потому что у него есть датур. И он вновь может отправить меня в лучший мир, полностью избавив от этих неугомонных мыслей и всей боли.
— Гермиона, — достаточно громко прошептала Джинни, приковывая к себе не только моё внимание, но и всех в радиусе пяти метров. — Ты уже выбрала платье на бал?
— Нет.
Какие к чёрту платья, когда велика вероятность того, что я вообще не доживу до Рождества?! Мерлин, наивные расспросы Джинни сведут меня в могилу быстрее, чем ломка.
— Гарри пообещал помочь мне с выбором на выходных, — почти пропела Уизли с мечтательным взглядом. — Надеюсь, что у него получится приехать и на сам бал тоже.
Я, выводя очередную каракулю на пергаменте, закивала Джинни, стараясь скрыть свою панику из-за того, как много времени мне придётся провести с лучшими друзьями. Как много раз мне придётся им соврать, чтобы скрыть убогую правду.
— Кстати, Гермиона, — вновь зашептала Джинни, срывая с уст позади сидящего Симуса недовольное цоканье от нашей болтовни, — ты уже решила, с кем пойдёшь на бал? Знаешь, Гарри приедет с Роном, и я подумала… это хорошая возможность, чтобы вы снова, ну, сошлись…
Джинни окинула меня осторожным взглядом, я уже открыла было рот, чтобы смести эти нелепые надежды на корню, как резкий хохот слева заставил меня захлопнуть рот.
Малфой прыснул так сильно, что его смех был больше похож на приступ кашля. Он тут же прикрыл рот ладонью и, поймав на себе неодобрительный взгляд профессора, пробормотал извинения.
Бесстыжий змеёныш.
Выходит, он всё слышал. Тогда, надеюсь, что ты услышишь и это, чёртов Малфой.
— Это плохая идея, Джинни. Я пойду одна, — чуть повысив громкость своего шепота, проговорила я: — потому что здесь нет никого, кто был бы мне хоть капельку приятен.
Джинни подняла брови, слегка покачав головой, и вернула всё своё внимание к окну, вновь уходя в свои мечты.
Я не видела его лица, но готова поспорить, что прямо сейчас Малфой закатывал глаза.
Глубоко вдохнув, приказывая себе даже не сметь поворачивать голову в его сторону, я уставилась в конспекты, пытаясь уловить основную нить рассказа Бинса. Она, конечно же, так и не попала ко мне в руки, и я бесцельно записывала обрывки слов призрака до конца урока, тем временем продолжая разгуливать по коридорам своих кошмарных, пугающих мыслей, попутно то и дело скашивая взгляд влево и тут же возвращая его к пергаментам, стоило мне натолкнуться на прищуренные серые глаза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Спасительный звонок прозвенел как раз вовремя, потому что ещё чуть-чуть и я бы начала выть от неспособности выдержать это почти осязаемое напряжение между нами. Все ученики начали покидать класс, а я застыла на месте, практически чувствуя кожей обжигающие ледяные прикосновения. Нервные окончания поочередно приходили в движение, от моих лодыжек и до бёдер, следуя по пятам за вниманием Малфоя, скользящего взглядом по моим ногам.
— Увидимся на обеде, — махнула мне рукой Джинни, направляясь к выходу.
Я протянула отчего-то дрожащие руки к пергаментам и принялась старательно пихать их в свою сумку. Всем телом ощущала разряды тока, а боковым зрением видела, как Малфой не сдвинулся с места, продолжая нагло разглядывать меня. Встав из-за парты, я заметила, что класс опустел, и, будучи не в силах продолжать терпеть его скользкий взор на себе, резко развернулась, оставляя сумку на парте.
— Что ты творишь?!
На его губах тут же заиграла нескрываемая усмешка. Словно мы играли в нелепейшую игру, где проиграет тот, кто заговорит первым, и теперь он вкушал ликование от столь лёгкой победы.
Внутри меня же разразилась целая битва, потому что моя гордость желала на него накричать и ударить по самодовольному лицу посильнее, а зависимость науськивала поскорее спросить, есть ли у него с собой порошок, желая как можно быстрее окунуться в сладострастный омут.
— К тебе тот же вопрос, Грейнджер, — протянул Малфой, медленно поднимаясь со скамейки и упираясь ладонью о стол. — Незачем так сильно сжимать колени во время урока, ведь кто-то может подумать, что ты пытаешься унять возбуждение.
— Ничего я не пытаюсь! — вспыхнула я, прожигая его взглядом.
— Может, — Малфой сделал шаг вперёд, пробежавшись языком по нижней губе, — тебя так завели мысли о недоноске Уизли и вашем счастливом воссоединении?
— Я не собираюсь говорить с тобой о Роне!
Малфой стремительно сократил дистанцию между нами, сжав деревянную поверхность парты по бокам от меня так сильно, что у него побелели костяшки. Ваниль с примесью терпкого запаха огневиски, уже успевшего въесться в кожу слизеринца, тут же с новой силой ворвалась в мои лёгкие, заставляя судорожно вздохнуть и что есть силы податься назад, упираясь ягодицами в стол.
— А что ты собираешься делать, Грейнджер? — он приблизился к моему лицу, прожигая меня ледяным взглядом и одаривая мою щёку горячим дыханием. — Ведь ты с треском проебала все шансы свалить отсюда.
Слишком близко. Такими темпами я точно не продержусь три дня до следующей дозы. Малфой — сплошное напоминание о том, у каких неведомых далей удовольствия я могу оказаться. И чёрт, я так страстно желаю вернуться туда, что сопротивляться этому почти невозможно.
— Точно ничего из того, о чём ты сейчас думаешь. Я вернусь в башню и буду готовить списки к рождественскому балу, — отчеканила я, но уверена, что он не поверил ни единому моему слову. Ведь в этот же самый момент, вместо того чтобы оттолкнуть его и уйти, я невольно подалась вперёд, ещё ярче чувствуя тепло на своей щеке.
— Ты ведь говорила, что у меня беды с башкой. Откуда ты можешь знать, о чём я думаю? — усмехнулся Малфой, делая полшага от меня и наклоняясь так, чтобы наши лица были на одном уровне. Но он всё ещё не собирался выпускать меня из плена своих рук, продолжая ограждать мне пути отступления со всех сторон.
— Не сложно догадаться, — я закатила глаза и тут же поджала губы, потому что поняла, что сделала это точно так же, как он. — Не понимаю, зачем ты всё это делаешь, — на выдохе сказала я, встречаясь с его серыми глазами. Они потемнели и теперь напоминали мокрый после дождя асфальт, отдавая вместо привычного холода согревающим теплом.
— Видишь ли, вчера твои стоны понравились мне больше, чем то занудное дерьмо, что обычно льётся из твоего рта. Трахать тебя оказалось гораздо веселее, чем игнорировать.
— Серьёзно, Малфой?! Не равняй принятие датура с простым сексом, — сморщилась я, упираясь в его плечи руками и пытаясь оттолкнуть.
