— Давай подождем немного, тогда и решим.
— Хорошо. Я скажу твоему отцу, чтобы он позвонил, когда вернется. — Она заколебалась. — Если будет не очень поздно.
Он позвонил. Но в половине третьего утра (наверное, прошел марафонскую дистанцию). Я была на середине сна о Весеннем бале, когда меня разбудил телефонный звонок.
Трубку сняла мама.
— Дэниел, привет, — услышала я ее слова. — С тобой все в порядке? У тебя странный голос. Ты говоришь по сотовому? — Она так понизила голос, что мне пришлось вылезти из кровати, выйти в коридор и прислониться ухом к ее двери.
— Я не могу помочь тебе принять решение… ты выбрал постель, и тебе придется в ней спать… прошло много времени… мои чувства изменились…
Нет, нет, нет.
А потом:
— Конечно, ты мне все еще не безразличен…
Да, да, да.
Я так и задремала, прислонившись к двери, с довольной улыбкой на лице.
* * *
Не могу поверить, что мне придется идти на репетицию свадьбы. У меня и так сплошные репетиции.
Генеральная репетиция шоу прошла великолепно. Декорации выглядели отлично. Для бального танца была создана огромная Эйфелева башня, для номера «Майами» привезли настоящий песок, а для номера «Вегас» нашли игральные автоматы. Но больше всего меня впечатлили виртуальные небоскребы Манхэттена и маленький Эмпайр Стейт Билдинг меняющий цвет каждые тридцать секунд.
Репетиция началась с нас, пятерых девчонок-младшеклассниц. Мы вышли на сцену. Потом мы пропустили сразу десять номеров и стали репетировать последний. Я уже приготовилась идти получать цветы, но тут назвали имя Лондон Зил. Она признала свою ошибку, и тогда все захохотали и зааплодировали. Она вся в черном (ладно, для номера «Нью-Йорк» мы все были одеты в черное) и широко улыбается.
— Это мое четвертое шоу мод в школе Кеннеди, — сказала она, — и оно самое лучшее. Правда.
Мы захлопали еще сильнее. Должна признаться, несмотря на все трудности, это был для меня потрясающий опыт.
— Теперь ступайте и хорошенько выспитесь, — сказала она в завершение, — а завтра утром я жду всех девочек в салоне красоты «Белла»!
Мы направились к своим шкафчикам, которые были зажаты между классами и кафетерием, где мы будем переодеваться завтра между номерами. Я уже собралась бежать на поезд, когда меня перехватил Раф.
— Привет, — сказала я, слегка нервничая.
— Куда это ты? — спросил он, застегивая куртку.
— Ну… Мне нужно кое о чем поговорить с папой.
— Тогда увидимся завтра. Там будет жуткий хаос, поэтому, если нам не удастся поговорить, я позвоню тебе в субботу в восемь тридцать.
Я почувствовала слабость. Что делать, если папа меня подведет и не отменит свадьбу? Она через два для! Что я скажу Рафу? Прости, мой папа сегодня женится, а я забыла тебе об этом сказать? Может, лимузин остановится в Порт-Вашингтоне, чтобы я могла сбегать на свадьбу и быстренько вернуться назад?
Что делать, что делать, что делать! Пропустить свадьбу отца и быть проклятой до конца дней? Может ли так поступить родитель, который с тобой не живет? Сказать Рафу, что заболела и валяюсь в постели, и пропустить лучшую ночь моей жизни?
— Вот там мы потанцуем по-настоящему, — сказал он, попрощался и исчез.
Это все, что я для него значу? Просто партнер по танцам? Или он наконец-то меня поцелует? Как мне продвинуться от квазиподружки до настоящей подружки, если я должна быть на Лонг-Айленде?
* * *
Вот я. Сижу в отдельном кабинете в ресторане «Ал Денте». Ем все тот же салат «Цезарь» и чувствую себя почти так же, как в тот день, когда папа с Дженнифер сообщили нам, что собираются пожениться, и меня снова вот-вот стошнит. На этот раз надо было попросить их не класть мне анчоусы. Я стараюсь забыть о том, что они входят в салат «Цезарь».
Мири обкусала почти всю кожу на пальцах, так что они оставляют кровавые следы на салфетках.
Фу! Если бы я так не нервничала, обязательно сказала бы ей, как ужасно это выглядит.
Это конец. Не свадьбе. Моей жизни.
Здесь двадцать человек. Включая партнеров по работе моего отца, моего дядюшку Томми со второй женой Ребеккой, моих кузенов, сестру и брата Дженнифер с супругами и детьми (слава богу, Присси посадили с ними), родителей Дженнифер и мою бабку.
Она — единственный человек, которому тут так же не нравится, как нам с Мири. Она сидит в уголке, недовольная, и постоянно спрашивает, почему так жарко. Она не самая приятная женщина.
За исключением бабушки все уже довольно пьяные. Особенно мой отец.
Остальные пьют шардонне, а папа налегает на водку из графина. Я первый раз вижу, чтобы он пил не за ужином.
— Похоже, мы проиграли, — шепчет Мири. — Он не собирается отменять свадьбу. Может, ему не хочется ранить ее чувства. Может, через полгода он превратится в алкоголика, пытаясь заглушить боль, а когда заклинание перестанет действовать, он снова полюбит Дженнифер, и все наладится.
Я вздохнула и съела немного салата. Какая радость иметь сестру-ведьму, если она даже не в состоянии избавиться от будущей мачехи?
— Может, заколдовать маму и заставить ее прервать свадьбу?
Мири хмыкнула:
— Почему мне не заколдовать каждого из гостей? Вдруг у них у всех есть какие-то причины, чтобы свадьбы не было.
Я хихикнула:
— А это было бы забавно.
— Так что же? Мы сдаемся? — спросила она.
Мое сердце тонуло быстрее «Титаника». Все кончено? Счастье было так близко, и вот оно уже покоится на дне морском. Можно ли помочь ему снова всплыть на поверхность? Я попыталась придумать хоть какую-нибудь ерунду.
Ничего. Абсолютно. В нуле есть что-то позитивное?
— Я сдаюсь. Скажу Рафу, что заболела. — Я попыталась улыбнуться. Скажу, что у меня менингит. Или я умираю из-за разбитого сердца. Это будет честнее. Или скажу, что он заразил меня, когда пришел больной на прошлой неделе, и он почувствует себя виноватым, слишком виноватым, чтобы просить Мелиссу занять мое место в лимузине — или в его объятиях. Вздох.
Дженнифер постучала по своему бокалу, пытаясь привлечь всеобщее внимание.
— Спасибо вам, что пришли, — сказала она, поднимаясь с места. — Я хочу воспользоваться этой возможностью и сказать, как я вас всех люблю. Как я счастлива, что встретила Дэниела и влюбилась в него. Он умный, добрый, честный и любит меня, и я очень польщена, что он захотел жениться на мне.
Гости вежливо зааплодировали. Папа встал:
— Я тоже люблю тебя, Кэрол.
Все застыли.
Кэрол?
Он только что сказал Кэрол? Не Дженнифер, а Кэрол?
Да! Да! Да!
Лицо Дженнифер потемнело.
До папы дошло, что он только что сказал.
— Я имел в виду… я имел в виду… я думаю… — Он сел. О боже. Он что, плачет?
— Прости, Джен, — простонал он. — Я все еще люблю Кэрол. Я не могу жениться на тебе.
Наступил полнейший хаос. Папа плакал, Присси плакала, миссис Абрамсон плакала, плакала даже моя бабушка (что странно, учитывая то, как сильно она не любит Дженнифер). А Дженнифер выглядела просто ужасно.
Мы с Мири сидели тихо, сжимая друг другу руки под столом. Свадьбы не будет. Мне хотелось кричать от радости, но я боялась пошевелиться.
Мне пришлось смотреть, как из глаз Дженнифер крупные слезы падают на скатерть.
Все получилось по-моему, но почему тогда мне так мерзко? Я отодвинула тарелку.
Должно быть, это из-за анчоусов.
Глава 20
Это не первоапрельская шутка, а самая настоящая реальность
Мы вернулись.
Сейчас всего шесть тридцать утра, но я уже давно проснулась, все еще под впечатлением от кошмарного вчерашнего вечера. Мы с Мири ехали домой молча. В животе крутило. Мама спросила, как прошел ужин, и наше пожимание плечами должно было означать, что он прошел хорошо. (Да уж, конечно.)
— Больше никаких заклинаний, — сказала Мири прежде, чем мы разошлись по комнатам.
Я без конца ворочалась и думала о том, почему папа не приехал к нам, если он все равно отменил свадьбу. От этих мыслей я никак не могла заснуть и у меня появились круги под глазами.
Впрочем, после бессонной ночи у меня это обычная история. А вот прыщ, который я нащупала на носу, был куда хуже. Круги можно замазать с помощью косметики, но нос замаскировать невозможно. Я выскочила из постели и кинулась к зеркалу. На носу сверкал огромный прыщ. Подарок Санты вернулся! Нос стал цвета пожарного гидранта, и когда — в самый главный день моей жизни! В тот единственный день, когда я должна предстать на сцене перед всей школой, перед целой тысячей человек. Что мне теперь делать? Я же не могу показаться на шоу в таком виде! Зрители будут в ужасе. Эврика! Есть идея!
Я дважды постучала в дверь Мири, затем открыла ее и подкралась к постели. Ее рот был открыт, волосы разметались по подушке, и она казалась такой маленькой и хорошенькой.
Мне почти расхотелось ее будить. Почти. Я потрепала ее по плечу. Настойчиво. Она приоткрыла правый глаз:
