Она встала и медленно вышла из залы. Через несколько мгновений неожиданно вернулась:
– Не расстраивайся... Ты ничего не потерял: я никакая не богатая невеста. Эта тварь лишит меня всего!.. День и ночь сидит у адвокатов!.. Впрочем, если ты влюблен в меня, а не в папины миллионы, можешь позвонить... Телефон у тебя есть...
С ожившей надеждой Замелькацкий поднял глаза...
– Шучу, шучу!.. Не надо звонить!.. Ты мне не нужен! Уж лучше я поеду за границу, чем буду сидеть на твою зарплату... Чао, бейби!.. Твое приключение с дочерью миллиардера закончилось. А как ты рассчитывал, дурачок?.. Я предупреждала, когда в первый раз встала из под стола – кое-кто может и обидеться!.. Я обиделась! Вот ты и получил!.. Люблю вызывать надежды, а потом разрушать их!.. Это была месть!.. Ничто не должно оставаться неотомщенным!
Прошло несколько минут и официантка принесла и поставила перед Замелькацким бифштекс.
– Еще саке?..
– Нет, не надо...
Официантка забрала стоявшие до этого перед Ариеллой миски и маленькую чашечку для саке – значит, исподтишка наблюдала за ними, поняла, что девушка уходит и не вернется.
Стол был уставлен едва тронутыми блюдами... Он принялся медленно, словно тяжело больной, есть... Ему с трудом удавалось пропихивать в себя дорогие изысканные кушанья. Все равно голод через какое-то время начнет мучить его. Уж лучше поесть здесь, – он налил себе саке, – чем потом варить на кухне сардельки. Придти домой и лечь... И лежать, закрыв глаза, ни о чем не думая... Только бы ни о чем не думать!.. Да разве сможет он ни о чем не думать?!.. Он погиб!.. У него больше не было сердца – там только разорванные в клочья кровавые ошметки!..
В зал вошли какие-то люди, – Замелькацкому было на них совершенно наплевать, он даже не поднял головы от своего бифштекса – хорошо прожаренного куска мяса, разрезанного на маленькие кусочки, – чтобы было удобно есть палочками. Даже если бы среди тех, кто вошел, был собственной персоной миллиардер Михайлов, он бы не стал смотреть на него...
Он подвинул к себе низкий деревянный туесок с суши... Собрался взять одну суши палочками, но не стал... Хотелось завыть!.. Опять пронеслись перед глазами недавние картины: вот он подмигивает себе перед зеркалом – Наполеон Бонапарт! Вот он только что поговорил с Ариеллой по мобильному и готов пуститься в пляс... Но кто-то из той компании упорно смотрел на него. Замелькацкий вздрогнул и поднял глаза...
За дальним столом наискосок от него среди солидных мужчин сидел Виталий из фирмы Н., – вид у него был пораженный: безработный, который только утром приходил на собеседование, в полном одиночестве спокойненько ужинает в элитном ресторане!..
Встретившись с ним взглядом, Виталий тут же отвернулся...
24
Выйдя из ресторана Замелькацкий не поехал домой, а долго без всякой цели бродил по городу, зашел в какой-то работавший допоздна музыкальный магазин, на последние деньги купил диск того самого веселого негритоса, которого он слышал перед встречей с Боней... Лишь очень устав он, наконец, спустился в метро, доехал до дома и лег спать. Спал он очень крепко, хорошо, без всяких сновидений, проснулся с ощущением какого-то необыкновенного, волшебного счастья, вдруг вспомнил все, что было накануне и грусть и горечь охватили его.
Обуянная жаждой мести, Ариелла поступила с ним слишком жестоко, но странно, он не испытывал к ней зла... Такие дни! Их было всего-то – ничего, всего несколько. Но они разделили его жизнь надвое!..
Он взял детектив и целый день читал. Это заглушало боль. Но к вечеру, когда уже стемнело, подошел к окну и совсем другие мысли побежали в его голове... Он понял, что эти дни изменили его. Он кое-что понял... Вдруг слух его уловил глухой, едва различимый удар где-то вдалеке – как будто в одной из соседних квартир хлопнули железной дверью.
Он по своей привычке не расставаться с мобильным телефоном схватил его со стола, сунул в карман и, подойдя через несколько мгновений к входной двери, приоткрыл ее. Так и есть: чуть поодаль, у перил возле банки писатель раскуривал сигарету.
Замелькацкий вышел на лестничную клетку.
Тот обернулся и уставился на него...
– А, сосед...
– Как вы думаете, может ли кто-то, отличающийся необыкновенной дерзостью и необыкновенными способностями взять и разорвать порочный круг своей ничтожной и жалкой жизни?..
Писатель внимательно посмотрел на него и выпустил струю дыма...
– Во первых, по поводу необыкновенных способностей... Если они такие необыкновенные, то почему у их обладателя жизнь жалка и ничтожна?!.. Одно с другим не вяжется. Если бы способности действительно существовали, то их обладатель уже давно бы добился чего-то большего, чем жалкое прозябания. А во вторых, по поводу необыкновенной дерзости – это что же, преступление? Грабеж? Убийство?.. Что же вы, дорогой мой, молчите?.. Мы же с вами договорились: все, что будет сказано, как будто и не сказано вовсе – никаких последствий. Так что можете признаваться... А впрочем, в этом нет нужды. Я и так обо всем догадался! Не советую... Прежде всего потому, что в наше время это совершенно бессмысленно. Ну сколько можно украсть?.. Большой успех измеряется в больших суммах, а большие суммы нынче не возят в мешках. Их переводят со счета на счет... Грабители и прочая уголовная шушера – это такие же жалкие ничтожества, как и мы с вами. Только они еще, к тому же, плохо образованы и потому их не берут даже на должности рядовых клерков. Поймите, современное общество слишком жестко организовано и так тщательно структурировано, что ни дерзость, ни необыкновенные способности не могут дать их обладателю мгновенного успеха. Причем это я говорю вам о западном, по-настоящему богатом и по-настоящему современном обществе... Даже там тот, кто чего-то добился сегодня, начал добиваться этого задолго до нынешнего момента. Тот, кто начал добиваться сейчас, реально добьется успеха только в каком-то отдаленном будущем... У нас же и таких призрачных возможностей нет... По своей похабной сущности наше общество изначально является обществом неравных шансов...
– А как же он?!.
Замелькацкий вынул из кармана, развернул и протянул писателю до этого сложенный вчетверо портрет миллиардера Михайлова.
– О, я вижу вас всерьез задела эта тема!.. Что ж... Этот господин на газетной фотографии лишь подтверждает мои слова. Необыкновенные способности у него были явно всегда, и так же очевидно, что наивысшей реализации они достигли явно не сразу, а лишь в тот момент, когда наше общество на какие-то краткие времена перестало быть самим собой – в период революционного перелома. Но какое это имеет отношение к вам, если никаких революционных переломов не предвидится, да и способностей никаких вы к своим уже ни таким уж и маленьким годам не проявили... Или я неправ? Как у вас на работе?.. Вы многого добились?..
– Сейчас я безработный...
– А-а, ну видите!.. Мне даже неинтересно: куда ни ткну, везде оказываюсь прав... Вы – безработный, но видимо, вы все-таки необычный безработный! Вы знаете, вы мне нравитесь!.. Безработный с портретом миллиардера в кармане, трогательно сложенным в четыре раза – в этом что-то есть... Нет, безусловно, я ошибался, когда говорил, что вы – жалкий, обыкновенный человек... В вас есть какое-то отчаяние, какая-то мысль!.. Я пожалуй, вставлю вас в свою новую книгу!.. Впрочем, какие книги!.. Курите?..
Он протянул Замелькацкому пачку сигарет.
– Не курю, но сейчас закурю... – Замелькацкий взял сигарету, прикурил от спички, зажженной писателем. – Дайте взаймы!..
– Вы ж не отдадите!..
– Отдам!.. В двойном размере!..
– Предложение заманчиво!.. Но это несправедливо по отношению к вам... Сколько вам нужно?..
– Хотя бы столько, чтобы прожить месяц...
– А зачем вам брать у меня?.. Я вам не верю, привлекает меня только двойной размер... Могли бы взять у кого-нибудь из приятелей! – задумчиво произнес писатель и затянулся дымом. – Нет. Серьезно... Почему вы решили попросить у меня? Неужели у молодого человека нет близких друзей... Вы ж не доходяга какой-нибудь, чтобы сшибать у первого встречного. Вы меня видите-то всего во второй раз...
– Ну и что... Зато я вас не стесняюсь. Ведь вы же знаете, какой я жалкий и ничтожный и как мне ничего не светит... А перед приятелями и подругами я изображаю из себя успешного молодого человека, героя... Мне неприятно признаваться, что меня вот так вот взяли и вытолкали коленом под зад...
– Логично... Логично...
Писатель затушил сигарету, ушел в квартиру и вернулся уже с деньгами.
– Прошу... Помните об уговоре.
– Само собой... В двойном размере, как устроюсь!.. И все же, как вы считаете, смелый и дерзкий человек, эдакий Наполеон Бонапарт, может в наше время разорвать порочный круг?..
– В наше время – нет. Сейчас не время героев. И потом – что значит Наполеон Бонапарт?.. Насколько я знаю, в ваши годы он уже кое-чего добился. Потом он был талантливым полководцем... Вы же, насколько я понимаю, особыми талантами себя до сих пор не проявили. А смелость и дерзость – вам же не на танк с гранатой бросаться... Э-э, да не собираетесь ли вы в самом деле совершить что-нибудь противозаконное?..
