Сегодня заведению было не до клиентов. Даже с первого этажа был слышен могучий рев Савелия Рапаповича, хозяина этого и еще десятка кредитных кооперативов. Мощные стены искажали смысл слов, но уже по тону было понятно, что шеф очень сильно не в духе. С каждым раскатом начальственного гнева вздрагивали менеджеры, вздрагивали стекла на окнах, и даже золотая рыбка в аквариуме — уже месяц как мертвая — вздрагивала вместе с поверхностью воды.
Но хуже всего приходилось тем, кто пребывал в начальственном кабинете и из первого ряда внимал монологу босса.
— Два с половиной миллиона двадцать пять тысяч евро! — подсевшим голосом прорычал Савелий, разыскивая на столе, чем бы еще кинуть в трех идиотов-подчиненных.
Полированная столешница посмотрела на него отражением пунцово-красной неприятной рожи с тонкими губами-ниточками, сломанным носом и тщательно выбритой лысиной. Кидать было решительно нечего.
Троица «темных эльфов» зябко поежилась — босс приценивался к столу, решая, сможет ли он его прицельно кинуть или нет, — и с облегчением выдохнули, когда Савелий уселся-таки обратно в кресло.
Работники частного финансового бизнеса в очередной раз переступили с ноги на ногу, скорбно повели плечами и продолжили рассматривать пространство под ногами, перебирая взглядами все, что сегодня уже было запущено в них и большей частью не пережило встречи с твердыми лбами и накачанными телами — ваза, набор ручек, подставки, фотография американского президента и ноутбук с погрызенным яблоком.
— Кто он, узнали? — после легкой дыхательной гимнастики произнес босс. — Где работает, родственники, адрес, собственность?
— В суде сведений не дали, и вообще не заладилось, — дернул уголком рта Михайло. — Человечек несговорчивый дело ведет, Аарон… фамилию забыл.
— Через гильдию игровую пробили, представились родственниками, — вступил второй, заметив возвращение гнева на лицо начальства, — имя и адрес есть.
— Через имя и адрес получили налоговую декларацию, ну и все, что полагается, — продолжил Митя, успокаивая босса.
— Роберт, пятьдесят семь лет, нигде не работает, в собственности «Роллс-Ройс а-эр-шестнадцать-эс».
— Стоп, — остановил жестом Савелий. — Это как — нигде не работает, но «Роллс-Ройс»? Он что, москвич?
— Нет, в Одессе обретается.
— Может, в кредит взял? — неуверенно предположил Михайло.
— Кто даст шестьдесят миллионов старику? — фыркнул босс. — Хотя не-эт, посто-ойте! Как кто даст? А как же вы, идиоты?! Два с половиной миллиона евро! — прорычал Савелий, заводясь вновь.
— Шеф, мы все исправим!
— А как же иначе! Иначе я вас в порошок сотру, идиоты! Чтобы этот шустрый старичок уже сегодня писал отказ от заявления, вы поняли?
— Само собой, дело знакомое! — воодушевился Митя. — Или травку подбросим, или заяву от малолетки оформим, а там родная полиция поможет, — хохотнул он и ойкнул, когда в бок впился локоть соседа.
Правый глаз Савелия ощутимо дернулся. Затем еще раз.
— Травка и девочки, говоришь… в пятьдесят семь лет, говоришь… — коброй прошипел Савелий, — да к нему половина города за автографами выстроится!
— Шеф, — приподнял ладони Митя, — осознал! Винюсь! Исправлюсь!
— Ладно, — успокоился Савелий и расстегнул воротник рубашки. — Интересный старичок. Что за ник? Может, в игре виделись?
— Шеф, да ерунда это все, так себе игрок — серая масса, — отчего-то отступил назад Михайло.
— Данные мне. Живо! — прикрикнул босс.
Михайло медленно, с огромной неохотой достал из-за отворота сложенный листок бумаги и положил его на самый край стола.
— Так, — Савелий ловко подхватил и развернул одной рукой бумагу, — что тут у нас… раса — гном, специализация — хирдман первой линии, ник…
Оглушительный хохот пронесся по второму этажу, затем по первому, вылетел из приоткрытого окна и вспугнул стайку воробьев с деревца.
— То есть вас наипечальнейшим образом… наижесточайшим образом… на два с половиной миллиона… — рыдал Савелий, утирая выступившие от смеха слезы этим же клочком бумаги, — и сделал это гном с ником Е… — окончание слова потонуло в его громовом смехе.
— Шеф, мы это… пойдем, вот. — Бочком-бочком троица один за одним понуро покинула кабинет, быстрым шагом достигла выхода и, уже не сдерживаясь, бегом добежала до запаркованного джипа, хлопнула дверями, отгораживаясь от застрявшего в ушах отзвука начальственного хохота.
Электромобиль взревел звуком «Гранд-Чероки» и быстро набрал скорость к въезду на магистраль Москва — Одесса.
…Где-то посередине этого пути пассажиры проводят равнодушным взглядом роскошный «Роллс-Ройс», летящий по встречной полосе, и забудут его через мгновение…
Уже через три часа массивный внедорожник затормозил у подъезда элитной одесской многоэтажки.
— Кто пойдет? — Михайло кивнул на бабок с планшетами, оккупировавших приподъездную лавочку. — Втроем двинемся — ментов вызовут, к гадалке не ходи.
— Может, ночи дождемся и вместе пойдем?
— Какая ночь! Это же старик! Чего его бояться? — пренебрежительно бросил Митя.
— Ты то же самое про кролика говорил… — буркнул Михайло.
— Ну, то ведь кролик, — насупились в ответ, — а тут — не игра! И вот я сейчас пойду и объясню это дедушке.
Митя открыл дверь и уверенно вышагнул на ласковое вечернее солнышко.
— К кому? — грозно прозвучало сбоку.
— К Роберту. — Митя даже голову не повернул.
— Синьора Роберто сейчас нет дома. У него сходняк.
Бабушки два часа решали, с чего бы со старым затворником произошли такие перемены. Никитишна настаивала на версии о законспирированном летчике-шпионе и влюбленно посматривала в окошко девятого этажа, но две другие бабки вцепились в оброненную стариком фразу про семью и заочно короновали его в боссы сицилийской мафии. Еще семья была у триады, но Роберт на японца походил слабо, так что третий вариант был признан резервным.
— Я его внутри подожду… к-какой сходняк? — Митя оступился и чуть не влетел носом в бетонную плитку под ногами.
— Московский, судя по номерам машины, — со значением и важностью промолвила вторая старушка, демонстрируя собственную наблюдательность, — центровой!
— А он вообще кто? — Митя почувствовал неприятный холодок в спине. — В смысле чем занимается?
— Цветы выращивает. Я у него была как-то — мама-а!.. — охнула третья. — Такие красивые бутоны, такие красивые соцветия, чем только он удобряет? И кадки такие здоровущие — человек трех в каждой можно поместить! Не целиком, конечно, — справедливо поправила она себя, — по частям ежели…
— А вы кто такие?.. — неуверенно спросил Митя, пытаясь переварить услышанное.
— Мы за порядком следим, — важно ответили ему.
— Без пригляда нельзя! — поучительно поддакнула вторая. — Вот зайдет плохой человек в подъезд — а нам пепел убирать, что после него остался, следы всякие затирать. И ведь не могут чисто уйти, без гадостей-то! О душе не думают!
— За что ж вы их так, бабушки? — побледнел Митя, отступая к машине. — Ведь и просто поговорить можно…
— Да мы со всяким разговариваем, — пригорюнилась Никитишна, — так не слушают, внутри подождать хотят.
Старушки покачали головой.
— Вот я двадцать лет в КГБ работала, чистила за всеми — так кто бы спасибо за мой труд сказал, — вздохнула третья, — нет в людях благодарности…
Митя не помнил, как влетел в машину, осознав себя только через минуту, орущим: «Гони! Быстрее! Быстрее гони!» на ухо перепугавшемуся водителю.
— Братцы, тут через ментов работать надо, самим не решить, — утер холодный пот Митя. — Вы мне просто поверьте. Тут такой кролик живет, что самим лучше не трогать.
— Нин, а Нин!
— Ой?
— А ты правда в КГБ двадцать лет работала?
— А как же, двадцать лет техничкой в Кировской городской библиотеке, а потом — на пенсию, и к сыну, внуков нянчить.
— Нин, а Нин…
— Ой?
— Ну нам-то правду сказать можешь?
ГЛАВА 18
За окном плыло серое марево, в редких просветах которого изредка виднелись стальная гладь реки и центральная часть города. Верхние этажи, принадлежавшие руководству крупной компании, тонули в облаках большую часть года, но вряд ли кто из работающих на этих этажах согласился бы спуститься ниже ради хорошего вида. Серость одной грани-стены прямоугольника кабинета для посетителей компенсировала строгая роскошь других сторон — никакого золота и блеска драгоценных камней, только черный лак античной мебели, наборный паркет, дорогая техника и серебро гербовых узоров — начальник вел свою родословную от германских баронов и, ни капли не смущаясь, добавлял приставку «фон» к русской фамилии Смирнов.
Роберт перевел взгляд с окна на широкую плазменную панель. Звук был выключен, оттого диктор новостей выглядел крайне серьезной рыбой, вещавшей самые свежие новости своего аквариума. Старик напрягся, пытаясь прочитать по губам — говорили что-то о росте акций, биржевых индексах и курсах валют.
