— Коновалова не видели? — немного сбавив скорость, прогудела она.
— Был в хирургическом кабинете, — вновь открывая амбарную книгу и пряча в пустые страницы физиономию, не своим голосом отрезала я, решив сменить направление и отсидеться в неработающем туалете. Если Коновалов отыщется, то врачебная парочка наверняка отправится наверх. Незачем лишний раз мозолить людям глаза.
Через пару минут я удовлетворенно отметила свою правоту. Оба специалиста пронеслись мимо со скоростью двух курьерских поездов. Третьим прибыла Наташка. Увидев меня в углу неработающего помещения, от неожиданности выронила сумку с амуницией.
— О блин! Напугала! Мы же договорились встретиться в другом месте.
— Тс-с-с, — прошептала я в ответ. — Там занято.
— Тогда не стой без дела. Будешь вешалкой. — В меня полетела Наташкина куртка. — Брюки снимать не буду, — комментировала она процесс переодевания, — некому тут показывать мои красивые ноги. Ой, Бороде надо пустой пакет передать. У него же хирургический костюмчик, его на цивильную одежду не напялишь. Сунем ее в пакет и где-нибудь спрячем. А ты хорошо выглядишь, особенно очки. Только надо бы их на грудь повесить, так солиднее. Ну-ка, вытяни свою цепочку. — Наташка прервала процесс застегивания пуговиц на халате.
— Нет! Она с крестиком. Лучше я очки на нос спущу и поверх них смотреть буду.
— Ну как хочешь. Я готова.
Подруга осторожно приоткрыла дверь и, убедившись, что коридор пуст, смело вынырнула из двери.
— Бородин! — гулко разнеслось по коридору. — Куда провалился? Бородин! Вы тут мужчину на кресле не видели?
Со всей очевидностью вопрос адресовался Наташке.
— Нашли место, где искать мужчин! — отрезала подруга. — Тут только одни больные. Ни тех, ни других не видела.
— Туалет заработал? — беззлобно поинтересовался все тот же зычный женский голос.
— Да. Как вытяжка. Покурить заходила. Больного поищите в кабинете терапевта, туда, кажется, кого-то завозили. Ирка, быстро на вылет, с вещами! — через пару секунд заглянув ко мне, скомандовала она. — Я пойду за Бородой, пока его в мужском туалете не хватились.
Но Арсений уже и сам шел навстречу, небрежно размахивая снятыми с себя шмотками.
— Идиот! — простонала Наташка. — Прет, как зеленый бульдозер!
— Скорее, как опытный хирург-рецидивист, прирезавший очередного пациента с целью ограбления и решивший сдаться, — поправила я. — А ему уже все по фигу!
— Упакуйте, пожалуйста, вещи больного Бородина, — спокойно заявил Арсений, протягивая нам одежду. — И передайте его родственникам.
Руки у меня сразу затряслись. Ох, не зря за всю свою жизнь мне ни разу не удавалось закинуть мяч в баскетбольную сетку. Где уж там, когда вещи трижды проскальзывали у меня мимо пакета. После третьего раза Наташку это зрелище перестало увлекать, она нагнулась и сунула бесформенную кучку в пакет, отметив при этом свою редкую предусмотрительность, — не доверила мне пузырек с эфиром. Иначе все мы давно бы уже были в самом прямом эфире, застенчиво улыбаясь с экрана телевизора недремлющим зрителям программы криминальных новостей.
Хирургические штаны Арсения сверкали прорехой на самом усидчивом месте. Точнее сказать, сквозь прореху сверкали его полосатые трусы, то синей, то серой полоской. Благородное сочетание. Кроме того, штаны отличались некоей слабостью резинки, а посему проявляли упорную тенденцию к демонстрации трусов Арсения в полном объеме. Курточка оказалась маловата и коротковата.
Наташка раскраснелась, ругая себя за неразборчивость. Была ведь возможность отсортировать на тряпки более справные вещи. Но тут она вспомнила про приобретенный мной набор булавок:
— Ирка, это сама судьба твоими руками выдрала мне днем пуговицу на брюках! Летим к лестнице, там окажем штанам Арсения необходимую поддержку. Все равно лифтом желательно не пользоваться. Арсений, ты как?
— Если в штанах, то нормально. Да здоров я как бык. — Стянув на животе одежду в кулак, Арсений первым зашагал вперед. Прореха переехала набок.
Миновав один лестничный пролет, мы остановились, Наташка принялась лихорадочно шарить рукой у себя за пазухой, где-то в районе лифчика, бормоча что-то про поиски и находки. Арсений скромно потупился.
— Во! — отстегивая булавку от пояса своих брюк, обрадовалась Наташка. — Кто, как говорится, ищет… Арсений, подтягивай штаны наверх, чтобы дырка туда уехала. Та-а-ак! Не вздрагивай, не уколю. Не тесно?
Арсений промычал что-то неопределенное.
— Ничего, — с перекосившимся лицом и высунутым от усердия кончиком языка пробормотала подруга, застегивая булавку. — В тесноте, да не в обиде. Готово!.. Бли-ин! — Она с удивлением рассматривала конечный результат. — Хирург в бермудах! Может, вернем дырку на место?
— Ну, хватит! — разозлилась я. — Пусть идет такой, как есть, страшнее будет.
— Ты хотела сказать, «смешнее»?
— Я хотела сказать только то, что сказала. У него на голых ногах мужественная поросль. Джунгли, жуть сплошная. Куда девать сумку с его одеждой?
— Сбегай вниз и брось ее где-нибудь. Лучше под лестницу. Никому не взбредет в голову ночью там шастать. Мы тебя подождем.
До третьего этажа добрались молча и сосредоточенно. Дверь в отделение интенсивной терапии оказалась открытой, и не порадовалась этому только Наташка. Уж очень ей хотелось опробовать подарочную отмычку на деле. Коридор освещался только контрольными лампами и тонул в полумраке. На сестринском посту никого не было. Зато на диванчике в холле угадывались очертания спящего под одеялом человека. Скорее всего, медсестры. Кто посмеет возразить, что она женщина? А женщина — тоже человек!
— Сначала в палату! — прикрывая ладонью рот, прошептала Наташка, другой рукой нащупывая в кармане бутылку с эфиром. Доверив ее Арсению, она выудила белую тряпку, не иначе как из того же набора списанной спецодежды. Велев нам отвернуться и не дышать, смочила лоскут эфиром и тут же сунула его в полиэтиленовый пакетик. Арсений старательно завернул крышку флакона.
— Так, готово! Топаем в санблок. Если там не будет носилок, возьмем из коридора каталку. За медицинской картой вернусь потом.
— Не надо карту, — шепнул Арсений. — Лишний риск. Миша поедет в хорошую клинику. Там его и обследуют. И носилки не надо. Лучше что-нибудь на колесах.
Специфический эфирный запах быстро растаял в воздухе, наполненном своими лекарственными и дезинфекционными оттенками. Стараясь ступать бесшумно, мы подошли к палате номер шесть. Я машинально отметила наличие в коридоре каталки и мысленно попросила ее не скрипеть при использовании для перевозки Мишурика. Арсений рывком распахнул дверь. Первой ворвалась Наташка, за ней сам Арсений. Влетев последней, я моментально прикрыла за собой дверь и встала на страже. Палата, слабо освещенная бледным светом уличных фонарей, была пуста. Ошеломленная Наташка включила свет. С беспощадной прямотой в глаза бросилась аккуратно застеленная кровать, пустая тумбочка и «утка» под кроватью. Не веря своим глазам, мы продолжали тупо пялиться, кто куда. Но тут Арсению стало по-настоящему плохо. Лицо у него резко побелело, он попытался сесть на стул, но едва не промахнулся. С трудом мы дотащили его до кровати и уложили, по Наташкиному настоянию положив под ноги подушки.
— Надо немедленно вызвать врача! — заявила подруга. Арсений слабо запротестовал, указывая на одежду.
— Сейчас отпустит. Только бы добраться до первого этажа. Свет, выключите свет, не надо привлекать внимание.
Пять минут, в течение которых мы со страхом ждали либо улучшения, либо ухудшения состояния Арсения, показались часом. И несказанно обрадовались его внятному заявлению, что он здоров как бык. Помнится, это уже слышали.
Не вняв нашим рекомендациям полежать еще пару минут, Арсений поднялся и, немного пошатываясь, пошел вперед.
Честно говоря, я плохо помню, как мы покинули отделение. Была какая-то суета с каталкой, так и не достигшая ушей спящей медсестры. Помогал нам больной, вышедший из палаты в коридор. Бедняга пытался хоть чем-то занять себя после очередного проигрыша бессоннице.
На каталке мы беспрепятственно спустили Арсения вниз. Все время боялись, что лифт застрянет. Позднее Наташка уверяла, что за одеждой бородача под лестницу носилась именно я. И именно я проявила редкостную сноровку в смене формы одежды нашего «хирурга». Не помню! Зато хорошо запомнилось, как Наташка отчитывала молоденькую медсестру за то, что сердечнику Бородину позволили гулять по помещению приемной без присмотра. Никто даже не хватился его, в то время как несчастный почти в бессознательном состоянии валялся в неработающем женском туалете.
К тому моменту Арсению опять похужело. Даже губы посинели. Наташка медленно и внятно втолковывала ему, что с Мишуриком ничего плохого случиться не могло. Просто он удрал от преступников без посторонней помощи. Завтра все подробненько выясним. А сегодня Арсений в какой-то мере заменит Мишурика и переночует здесь, в больнице. Днем мы его заберем.
