Набрав Наташкин номер, убедилась, что он заблокирован. Связаться с ней по городскому тоже не удалось. Суматошная Полинка долго возмущалась тем, что у нее самой полно неотложных дел, на которые не хватило субботы и воскресенья, тем не менее она не отпрашивается с работы по понедельникам, успев только переступить порог рабочего кабинета.
— У нее что-то случилось? — попыталась я хоть как-то установить истину.
— Не знаю, насколько это касается ее лично. Какой-то чужой дядя какой-то вообще незнакомой тети якобы позвонил ей и сказал, что умер в неизвестном направлении. Как мне показалось, утонул.
— ???
— Ира, ты меня слушаешь?
— Да.
— В общем, даже заведующая ничего не поняла, сказала: «Идите, Наталья Николаевна, с миром. С ним и назад приходите». Кстати, Наталья тебе тоже звонила.
— Я в курсе. Обещала придушить. Спасибо, Полиночка. Если объявится…
— Передам, что у нее руки коротки! Ну пока!
Перед глазами встало бледное лицо бородача, спокойное и равнодушное к суете этого мира. Душу резанули невыносимая жалость и огромное чувство вины в его преждевременной смерти. Как легко уверовали, что он «здоров как бык». Мысленно я прикрыла лицо Арсения белой простыней, стало немного легче. Всего на пару секунд, ибо я подумала о маленьком Стасике.
— Ирина Александровна, вам плохо?
— Очень, — прошептала я, открывая крепко зажмуренные глаза. — Последние минуты…
Договорить то, что они у меня выдались очень жуткие, я не успела. Бухгалтер Вероника Васильевна сердобольно прижала руки с кипой документов к полной груди и тихо села на пол. Донельзя напуганная столь сильным проявлением сочувствия, я кое-как выбралась из кресла и на непослушных ногах деревянной походкой направилась к ней с мыслью о том, что становлюсь просто опасной для окружающих.
Стоя перед Вероникой Васильевной на коленях, я умоляла ее очнуться и пыталась угостить водой из графина, напрочь забыв про существование более удобной стеклянной тары — стакана. К счастью, она довольно быстро пришла в себя. Подозреваю, что именно графин привел ее в чувство. Тихо и отчетливо женщина посоветовала мне никогда не пользоваться водой из него. Уборщица не меняет ее месяцами.
Максим Максимович лишь на секунду застрял в дверях. Наверное, обдумывал ответ на вопрос, почему я решаю производственные вопросы на ковровом покрытии.
— Сногсшибательные новости или воистину ПОВАЛЬНАЯ мобилизация финансовых усилий кредиторов?
— Не угадали! — огрызнулась я и попыталась натянуть юбку на колени, пониже. Бестолку! По выражению лица шефа поняла, что он принял бесповоротное решение немедленно присесть на корточки рядом с нами, и мигом вскочила, довольно ловко подставив Веронике Васильевне стул. На нем, по крайней мере, нет такой узкой юбки, как на мне. Его удобнее использовать в качестве опоры.
— Ирина Александровна, это, случайно, не из-за вас сегодня все трамваи на нашей улице стояли? А теперь вы ценных работников с ног валите.
Вероника Васильевна, осознав свою ценность, с трудом, но, мужественно улыбаясь, поднялась с пола. С помощью стула, собственных локтей и Максима Максимовича, так и не выпустив из рук ни одного платежного документа.
— Как освободитесь, зайдите ко мне, — сухо сказал мне шеф, взглянул на оставшийся на полу в одиночестве графин, отметил этот факт как «бардак!» и вышел.
— Это я виновата, Ирина Александровна, извините, — всхлипнула Вероника Васильевна.
— Все в порядке! — поспешила я ее утешить. — Это Максим Максимович виноват. Давайте-ка ближе к делу. Вы пока садитесь, а я еще разок позвоню кое-кому.
На сей раз Наташка отозвалась сразу:
— Что трубку швыряешь? Где тебя носило?!
— Короче!!! — включила я командный голос. — Неужели других вопросов нет?
— Далеко же тебя занесло, подруга! Если коротко, через сорок минут буду у тебя с машиной, будь готова на выезд, и мне глубоко по барабану, если тебя уволят за прогул!
Коротко и ясно. Мое отсутствие на рабочем месте планируется более чем на четыре часа, за которыми появятся основания для увольнения.
Лихорадочно вникая в принесенные Вероникой Васильевной документы, я пыталась одновременно придумать причину, по которой мне удалось бы безнаказанно облагодетельствовать шефа своим бегством с рабочего места. Ничего, кроме законного обеденного перерыва, на ум не приходило.
— Это вы уже подписали, Ирина Александровна, — бухгалтерша осторожно пыталась выудить из моих рук свое заявление на краткосрочный отпуск сроком на три дня без сохранения заработной платы. — Спасибо вам большое.
Я с недоумением смотрела на свою визу: «Бух. К оплате». Просто невозможно, чтобы этот листок получил путевку в стан официальных документов. Пришлось осторожненько потянуть его к себе.
— Вероника Васильевна, давайте договоримся так: я вас неофициально отпускаю на эти три дня. А заявление… — я разорвала листок на четыре части, — всегда найдутся недовольные, готовые позавидовать. С главбухом я сама переговорю. Кстати, по какой причине вам нужны эти три дня?
Бухгалтерша зарделась:
— Дочь у меня замуж выходит.
— Ну и замечательно! — воскликнула я, а про себя подумала: «Мне этот вариант никак не подходит. Недавно использовала с Наташкиным сыном».
Как назло, начались бесконечные звонки и визиты коллег по рабочим вопросам. Прервались они принудительно.
— Ефимова! Я же просил тебя зайти! — голос шефа по телефону был суров и резок.
Ответила так же:
— Не могу выйти из себя и раздвоиться! — И тут же подумала, что не следовало хамить начальству перед обращением с нижайшей просьбой отпустить на пару часиков.
— Тогда мы идет к вам!
Надоевшая фраза из рекламного ролика прозвучала громко и с угрозой. Я с тревогой подумала о Наташке, находящейся на полпути до скандальной разборки. Но хуже всего было заплаканное личико Стасика, обреченно сидевшего на крыльце в упорном и бессмысленном ожидании дедушки Арсения, — результат осложненного чувством вины живого воображения.
С появлением в кабинете Максима Максимовича и после коротко брошенной им фразы «Со всеми рабочими вопросами прошу ко мне» толпа коллег моментально рассеялась. Да голову даю на отсечение, никто и не подумает заглянуть к шефу. Умница и прекрасный аналитик Максим Максимович умело пользуется одними и теми же фразами: «Вас приняли на работу, надеясь, что будете использовать свою голову по назначению, вот и думайте ей. Этот процесс оплачивается. С готовым решением придете к Ефимовой. У вас все?».
— Ирина, быстро на выезд! К одиннадцати на совещание, я тебе тут все написал. Водитель знает. Там, по сути, надо только отметиться и можешь спокойно дремать. А хочешь, дам с собой журнал почитать?
— «Плейбой»?
— Ефимова! Последнее время ты все время гуляешь и гуляешь. Я тебя хоть словом попрекнул?
Тут следовало промолчать, и я промолчала.
— Можно сказать, в однодневный санаторий-профилакторий посылаю. Мне к двенадцати надо отъехать. На часок. Потом буду. Так что если процесс затянется, можешь сюда не возвращаться.
Я машинально поднесла к уху трубку запевшего мобильного.
— Карета подана! — раздался все еще сердитый голос Наташки.
В голове тут же возникла умная идея, и, коротко отрапортовав: «Иду!», я отключилась, с укоризной взглянув на шефа:
— Давай свою записку, отсижу как надо и вернусь. Завтра-то уж точно. И машина мне не нужна. Есть попутный транспорт.
Умница Макс сразу насторожился:
— Чей? Ефимова, уж не надумала ли ты пойти по моим стопам? Не советую. Что позволено Юпитеру, не позволено… женскому сословию.
— Быкам женского рода?
— У тебя прекрасный муж.
— Вот как раз он ко мне и приехал. Утром забыл деньги на масляный фильтр. В порядке благодарности за денежную подачку и подкинет.
3
На переднее сиденье «Ставриды» я нырнула с прижатым к уху мобильником. Номер был в «памяти» телефона, кнопку соединения нажала еще на бегу.
— Ал-лё-о? — прозвучало загадочно и очень музыкально, плавный переход от ноты «фа-бемоль» к «до» и новый подъем к «ми». Вечный последний герой, холостяк Юрий Михайлович, директор Зеленоградского филиала нашей головной фирмы в своем репертуаре: сначала очаровывает, потом сортирует абонентов, находящихся по ту сторону связи, далее по обстоятельствам.
Я не очень вежливо поздоровалась, заранее зная продолжение.
— Ирочка! Я и не чаял услышать твой милый голосок. Надеюсь, сегодня мы встречаемся в большом зале заседаний? Какое счастье!
— Сейчас я тебе его еще больше добавлю. До уровня передозировки. Займи мне место рядом с собой. Мысленно будем сидеть плечом к плечу. Если хочешь, могу держать тебя за руку в районе пульса. Только не перебивай! Огромная просьба, отметь мое присутствие на совещании, поскольку я этого сделать не смогу. Обстоятельства, знаешь ли, вынуждают повернуть руль личной истории в другую сторону. Выручи, пожалуйста, а? И никому не уступай моего места. Во имя будущих совместных «отсидок».
