И неприлично счастливый и весь расшатанный эмоционально иду домой.
Какая опасная девочка... Так и влюбиться можно.
Глава 38 - Поправка
- Я не хочу... - хлюздит опять Лера. - Мне и так нормально. Ник, вот, тоже на коляске... - оправдываясь, как бы между прочим.
- Между прочим, Ник с этой коляски скоро встанет! - уверенно вру я.
Встать у него шансов мало. И с каждым днём всё меньше. Но если надо врать, чтобы они оба начали пахать, я буду врать и ей и ему. Уверенно и нагло.
- И что ты скажешь тогда?
Лера сдувается, поджимая губы.
- Просто поверь мне, ты никак не увернешься от реабилитации. И когда ты даёшь заднюю, то просто затягиваешь процесс. А вот если рванешь вперёд, этап, сопряжённый с болью будет в три раза короче.
Не уверена, что это так. Но урок от наставника помню - врать, шантажировать, льстить... Все для достижения цели. Она того стоит.
Завожу ее в дом, даже не вздрагивая от любопытного мокрого носа, ныряющего мне на мгновенье под юбку, а потом утыкающегося в ладонь. Передние резцы ласково скребут по коже, словно пытаясь ущипнуть.
- Ваше Высочество! - чешу Графу между ушами. - Я к Вам с податями.
Достаю из сумочки пакет с собачьими вкусняшками. Скармливаю парочку. Отпускаю гулять.
- Ты просто не понимаешь, - уныло хныкает Лера. - Через пару дней из отпуска вернётся Стеф. А он знаешь как больно делает?! В тыщу раз больнее, чем ты!
- Значит и "в тыщу раз" эффективнее. А значит, реабилитационный период будет короче. Надо терпеть... А что за Стеф?
- Степан Дмитриевич. Державин. Папа говорит он лучший врач в нашем городе по восстановлению после травм позвоночника.
- Хм...
А я его помню. Он нас тоже не взял. Нет смысла восстанавливать то, что придется ломать, чтобы переделать.
- Стеф классный. Но, блин, больно!
- Зато когда ты встанешь на ноги, мистер Хасанов станцует с тобой вальс, - придумываю я очередную мотивацию.
- Папа не умеет танцевать вальс! - смеётся Лера.
- Научится! - сурово обещаю я. - Это гораздо проще, чем научиться ходить заново. Я тебе обещаю - будет танцевать как миленький.
- Это кто там раздает обещания за меня? - доносится сверху строгим голосом.
Стоит наверху, сложив предплечья на перила. В трусах и с незажженной сигаретой в пальцах. Смотрит на нас сверху-вниз.
- А кто Вам, Руслан Тиранович, встать разрешил? - стреляю в него многозначительным взглядом.
- Тиранович... - хихикает Лера.
- И тебе доброе утро, дочь.
Поджимает губы, пряча улыбку. А взгляд теплый...
Лера уезжает к себе, а я поднимаюсь к Хасанову. Плыву, таю и смущаюсь, вспоминая все то, что было на этой лестнице.
Вижу как подрагивает его грудная клетка от мощного сердцебиения. Я и сама вся неистово "стучу".
Делает шаг мне навстречу.
- Привет... - поднимаю на него взгляд.
А он пахнет ещё гелем для душа и собой, насыщенно и пьяняще.
И опять не целует. Ждёт, что я первая?.. Гад. Гад!! Ну ничего... Я обещала тебя вылечить.
Закрываю глаза, поднимаю лицо и облизываю губы, словно греясь под солнышком.
Ну?.. Соблазняйтесь уже, мистер Хасанов.
Сминает меня, впиваясь. Я чувствую жадный стон, застрявший в его горле.
То-то же...
Мои колени дрожат и едва держат.
- Как жаль, что нам уже пора... - возбуждённо шепчет в ухо.
- Как это?! - распахивая глаза, толкаю его в грудь. - У нас ещё два часа!
- Увы. У Карла Ильича неформальная проверка из здравоохранения. Заведующих вероятно будут тоже приглашать. Но даже если нет…
- Ну. И. Что. Там для этого Ульяна Карловна сидит, вообще-то. За что-то же она получает зарплату? - перебивая, ворчу я ядовито.
Ой, не нравится мне эта тетка! И вдвойне не нравится, что маменька Хасанова ее ему сватает. Это дико неприятно.
Его лицо раздражённо вздрагивает.
Я вспоминаю, как он выпроваживал ее и потом рычал на нее в отделении за нашу "смертницу". И успокаиваю свою ревность. Это "светило" может и не моя собственность, но к ней явно теплых чувств не питает. Да и клятвенно мне обещал, что в углу треугольника я стоять не буду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- …Плановые операции перенесены. Но хирург должен быть на месте. А наш новенький отсыпается.
- Но ты ведь тоже.
- Да нормально всё. Я выспался как никогда. На массаж претендую вечером.
- Вечером не получится... Кофе сварить? - отворачиваюсь, спускаясь вниз.
Не судьба мне потискать эти широкие плечи.
- Почему?
- Родственники приезжают.
- Мм. Жаль.
Мы молча едем на работу, оба пытаясь перестроиться на рабочий лад. Я искоса разглядываю его профиль. И категорически не понимаю как ему ассистировать, черт возьми. Я и так трясусь, а тут ещё колени мягкие и горячие приливы. Ужас!
Подбираю слова, чтобы заговорить о Нике. Или не говорить? Дождаться понедельника и там уже по факту?
На светофорах, он, хмурясь смотрит в свой телефон.
- У твоего Сидорова давление шкалит. Ты что - отменила ему гипотензивную терапию?
- Я что - сумасшедшая?
- Нда? Ночью был криз.
- Что?! Это невозможно.
- Что-то меняла?
- Нет...
Зависаю, перебирая в голове дозы, препараты, процедуры... Как так?...
Хасанов покупает внизу мне какао, себе кофе.
- Не много ли кофе?
- Необходимое зло, Таисия Валерьевна, я же говорил, - чуть отстраненно.
Злюсь...
Мне тоже хочется выжать ему апельсин в стакан.
Пока я зависаю у ресепшена со свежими анализами крови своих пациентов, Хасанов делает обход.
Мимо стучат каблуки.
- Доброе утро, Ульяна Карловна, - бормочу я.
Каблуки - это только она.
- Доброе. На Вас пациент жалуется, Таисия Валерьевна.
- Филипп Николаевич? Он на всех жалуется... - перевожу взгляд с одного листа на другой, сверяя цифры. - У него ментальные изменения. Вчера на Вас жаловался, - вру я.
- Что?!
- Мхм...
- И на что же, очень интересно?
- У него голова болит, а Вы каблуками стучите... Беспокоите дедушку.
Так тебе.
- А санитары громко каталки возят. А в шесть утра мерзкие медсестры включают свет в палате...
Фыркнув, Ульяна Карловна уходит в кабинет Хасанова.
- Зотова! - слышу в коридоре чуть дальше рычание Тираныча.
Вздрогнув, замираю. Сердце панически вздрагивает, вспоминая треш с Бойко.
Торопясь и паникуя иду в свою палату. Там теперь все пациенты мои.
Открыв тумбочку, Руслан совершенно бестактно выставляет из нее вещи Сидорова. Коробки с лекарствами…
В тихой ярости разворачивается ко мне.
- Абсорбенты. Сильнейшие, прошу заметить!
- Мать сказала, что лекарства, которые мне дают, очень вредные и посадят печень, - оправдывается Сидоров.
Хасанов игнорирует.
- Экстракт женьшеня! - приподняв швыряет коробку. - Куркумин! Эхинацея! Аскофен!!
- А это от головной боли... - настороженно вставляет Сидоров. - Безобидные.
- Куда ты смотришь, вообще, Таисия Валерьевна?! - возмущённо. - Не хватает только мышьяка!
Открыв рот в ужасе смотрю на коробки противопоказанных ему под страхом смертной казни БАДов.
- Аа...
- Ты что не разъяснила пациенту его противопоказания? - рявкает на меня.
- Разъяснила... - мямлю я.
За моей спиной замирает стук каблуков.
- Он же чуть этим не самоубился!
- Сидоров! - перевожу на него ошалелый взгляд. - Вы где это взяли?! Зачем??
- Так, мать...
Закрываю обессиленно глаза. Гады какие...
- Все приготовили к осмотру личные лекарства и продукты, - режет Хасанов. - Никаких препаратов не принимать без разрешения вашего лечащего врача. Даже активированный уголь, витамин С и глюкозу. Ничего не принимать! Травяные чаи - не пить! Есть только из больничной столовой, - цедит сердито. - Это всем понятно?
Пациенты испуганно положительно гудят.
Хасанов выходит из палаты. Иду за ним.
