- Руслан Таирович, клянусь, я инструктировала!
Замираем возле Ульяны Карловны, она стоит на пути.
- По-моему, это выговор за некомпетентность и безалаберность, - прищуривается она, разглядывая меня, переводит на него пытливый взгляд. - Не рано ли Вы, Руслан Таирович ей пациентов доверили?
- Выговоры своим ассистентам в своем отделении объявляю только я! Зотова прекрасно справляется.
- А как же Сидоров?
- Прекрасно - без поправки на идиотов.
- Так что ж Вы тогда... орете?! - растерянно.
- Задаю поправку.
Обтекая, иду к ресепшену. Ну что же у меня вечно какие-то ляпы!
Расстроенно утыкаюсь в свои бумаги. Грудная клетка дрожит от обиды. Не на Хасанова... А на ситуацию. Потому что я объяснила. Ну что мне по тумбочкам у них шариться??
Моргаю часто, чтобы не разреветься.
- Тай, ты чего? - шепчет Ирина Васильевна. - Ну-ка дыши ровно.
Всхлипнув, отрицательно качаю головой.
- Всё нормально, - сжимаю челюсти.
Собираю бумажки, чтобы подклеить.
Ирина Васильевна отвечает на телефон.
- Руслан Таирович. Срочная из Скорой. К нам везут.
Хасанов встаёт рядом.
Его рука на мгновение ложится мне между лопаток. Я чувствую даже через ткань, какая она горячая.
Это прикосновение успокаивает.
- Пойдем готовиться...
- А лекарства у пациентов?
- Передай "поправку" медсёстрам. Не самой же тебе по тумбочкам шариться.
Уходит.
Господи, только б на операции не облажаться. Я не вынесу его разочарования...
Глава 39 - Первая операция
Мы держим руки над столом, пока Горыныч колдует с анестезией. Там что-то не гладко.
- А что не так? - смотрю я на приборы.
- Да пьяный в дрова... Дыхание угнетено. ИВЛ подключаем...
- Какие погрешности мы учитываем при алкогольной интоксикации? - смотрит мне в глаза Хасанов.
- Свёртываемость крови... Взаимодействие с антибиотиками, миорелаксантами... Возможные судороги... Отек... - тараторю, чуть заикаясь.
- Диагностируй, что ты видишь?
- Вдавленный перелом костей черепа, - перевожу взгляд на снимок. - Внутричерепная гипертензия.
- Что будем делать?
- Трепанацию?
- Бери скальпель, - смещается, уступая мне место. - Делай разрез. Снимай мягкие ткани.
- Я?!
- Ну, давай санитарку попросим... - с ноткой сарказма.
Пытаюсь собраться. Я видела как это делается неоднократно. Но на видео. Один раз ассистировала Хасанову. И всё!
- Ну какой из меня ещё хирург?! - не выдерживаю я.
- Хирург или - сразу начинает самостоятельную практику. Или - не начинает никогда. И остаётся второй скрипкой.
- Да согласна я быть второй скрипкой!
- А если завтра я на этом столе лежать буду в нашу смену, кто будет первой?
- Тьфу-тьфу!!
- Давай, Зотова. Стандартная операция. Все как по учебнику.
- Скальпель... - хриплю я, раскрывая ладонь.
- Какой? - уточняет сестра.
- Эм...
Каким он это делал??
Поднимаю взгляд на Хасанова. Он молчит. А я тогда была в таком шоке, что не помню.
Ладно! Если я ошибусь, он поправит. Главное, не торопиться, чтобы успел вмешаться. Никаким другим я не пользовалась, поэтому...
- Стандарт.
Делаю несколько надрезов по периметру раны, как делал он. Капли крови наливаются, пряча разрезы... Подсознательно жду команды "тампон" или "отсос". Но это же я должна ее отдавать, да?
- Так... - дышу глубже, сердце колотится. - Тампон.
Он сушит кровь. Ее не много.
В четыре руки мы отсекаем от черепа мягкую ткань и отворачиваем ее.
- Бери пилу, - твёрдо распоряжается Хасанов.
Я?!
Нет, ну пожалуйста! Я же не умею.
- Каждому из нас это придется когда-то сделать первый раз, - видимо считывает мою панику. - Чем плох этот?
- Я бы хотела сначала попробовать в морге!
- Там череп и тут череп. Давай. По обозначенной линии.
Боже...боже...боже! Спаси пациента и меня, пожалуйста.
Пила напоминает маленькую болгарку.
Жму на кнопку, пила с тонким жужжанием вибрирует в руке. Неуверенно прижимаю к кости. От запаха палёного меня накрывает дополнительно.
Мне кажется, я сейчас отъеду...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И одна часть меня в панике отключается. Вторая ускоренно перебирает - толщина костей черепа в разных зонах... угол спила... места где проходят крупные сосуды... прокручивает "записи" трепанаций, отыскивая похожий случай.
- Так... молодец... - комментирует Хасанов. - Только быстрей работай.
Боже, я молодец?!
Моя психо-эмоциональная кома становится глубже, но действую я почему-то увереннее. После трепанации вынимаю осколки, коагулирую сосуды. Хасанов подсказывает... Мои голосовые связки свело, я нема как рыба!
Это не самая сложная операция для исполнения. Стандартная, да. Но это не значит, что для пациента хороший прогноз. Мозг повреждён... Но я практически в состоянии медитации перебираю его мозг. Мое дело сделать все, что возможно.
В какой-то момент я вдруг осознаю, что что-то не так со звуком. И что вокруг меняется атмосфера.
Отрываюсь, поднимая взгляд. Все ожидающе смотрят на меня.
- Давление падает, брадикардия... - ещё раз повторяет Борис Горыныч.
Пульс критично замедляется.
- Сейчас будет остановка сердца! - подсказывает Хасанов. - Зотова, действуй.
Испуганно опускаю руки.
- Руки над столом! - тихо рявкает он.
Дергаюсь, поднимая их вверх, словно сдаваясь.
- Хасан, пора. Некогда ждать, - нервничает Горыныч.
Аппарат издает однотонный писк.
- Зотова, ну?
Я же знаю-знаю-знаю... В голове белый шум!
Внезапно выныриваю из волны панического отупления.
- Адреналин "один"... Атропин! Тоже один. Дефибрилляция!
Мы начинаем реанимировать. Все как во сне. Я словно на себе чувствую открытый мозг пациента. Ужасное состояние! На второй инъекции его сердечный ритм оживает.
И нужно продолжать. А я чуть живая от стресса.
Сглотнув ком в горле, молча и криво шью, касаясь ловких пальцев Хасанова. Он сводит края раны. Это долго… сначала мозговую оболочку. Потом - мягкие ткани на черепе. От напряжения сводит плечи и пальцы.
Пациента увозят. Я плыву в санблок, не чувствуя под собой ног и ничего не соображая.
Он выжил. Это главное.
Никого не замечая, срываю окровавленный халат и как робот захожу в душ. Вода обрушивается сверху. Даже не чувствую горячая она или холодная.
Обернувшись полотенцем выхожу.
Сажусь в угол на кушетку. Закрываю глаза. Дверь тихо хлопает...
Я знаю, что это он. Едва уловимый запах и специфическое давление в грудной клетке... Которое случается только в его присутствии.
Он садится рядом, всовывает мне в руки стакан чая. И обнимая за плечи, прижимает меня спиной к себе.
Чувствую его губы на затылке. Чай мятный, с молоком. Не горячий...
Меня расслабляет и начинает потрясывать.
- Одевайся и поезжай домой.
- А если... ещё... кто-то...
- Я Варшавину позвонил, он выйдет на пару часов раньше. А завтра и послезавтра у тебя выходной.
- Меня же сожрут. Дежурить некому...
- Это мои проблемы. Я найду.
- А Лера?
- Влад с ней побудет на выходных. Отдохни. Ну и... родственники же там у тебя.
- Спасибо.
- Ты все сделала хорошо. Будешь ассистировать на плановой реконструкции позвонка в поясничном отделе, - многозначительно выделяет он, словно зная про мои болевые точки.
- Реконструкции?? - оживаю я.
- Скину видео пары удачных операций. Обязательно посмотри.
Интенсивно киваю, как китайский болванчик.
Поцелуй в висок.
Уходит...
Глава 40 - Всё сама
Я не люблю мать Ника. Всеми фибрами души. Нет, она не чудовище. Она глупая хабальная баба, с которой отец в длительной командировке изменил маме. Он был мчсником. И может никто бы не узнал об этом, но случился Никита. После продолжительного треша с оббиванием наших порогов беременной Валентиной Ивановной родители развелись.
