Мы уехали к маминым родителям, далеко на периферию. .Вернулась я сюда к отцу, когда поступала в институт. С Валентиной они так и не сошлись. Но Ник тогда уже жил у него.
Простецкий светлоглазый мальчишка. Не слишком-то мы подружились в силу разницы в возрасте, но кровные узы взяли свое. И через какое-то время, я начала чувствовать его неотъемлемой частью семьи. А он меня слушаться. Через раз, но все же.
Отец погиб за год до несчастного случая с Ником. В очередной командировке.
У меня не поднялась рука отправить брата обратно к матери в деревню. Так и живем вместе в моей квартире, а его однушку сдаём. Отец позаботился, чтобы мы оба остались с жильем.
После смерти отца, Валентина несколько раз пыталась перебраться к нам, намекая на свободную квартиру Никиты. Но я встала в стойку богомола и не позволила! Оформлена она пока на меня. Отец на счет валентины иллюзий не питал и побоялся оформлять на несовершеннолетнего Ника.
После несчастного случая Валентина Ивановна припухла со своими инициативами. Ребенок-инвалид, это совсем не одно и то же, что взрослый подрабатывающий сын, верно? Но иногда она приезжает на пару тройку дней и зовёт Никиту обратно. Как мне кажется, зная наверняка, что он ни за что не согласится.
И я стала не любить ее в десять раз сильнее. Моим чувствам она отвечает искренней взаимностью. Мы друг друга едва терпим.
Завтра понедельник. Госпитализация...
Захожу к ней на кухню. Она готовит что-то. Неприятно пахнет пивом... Она - любитель.
- Валентина Ивановна, это нужно подписать, - подсовываю я ей заранее все возможные бланки из нашего отделения, которые могут понадобиться при лечении Никиты.
Перебирает в руках бумаги.
- Не буду... Мало ли там что. Может там кредит какой…
Закатываю глаза.
- Так - почитайте.
Берет в середине бланк, читает.
Первую операцию Никите сделали экстренно. Приняли и мои подписи на документах.
Сейчас же для любого вмешательства необходима подпись родительницы. Так как речь идёт не о жизни, а о ее качестве.
- Не пойму про что это.
Я ей объясняю, что для того, чтобы он встал на ноги, придется ломать его заново и все реконструировать. Уж лучше бы я соврала!
Валентина Ивановна начинает орать, что ни за что такое не подпишет.
- Врач сказал, что он не встанет. Зачем издеваться?!
- Это был плохой врач!
- А ты что - хороший?! Совсем сына мне угробить хочешь? Да ты хоть знаешь что каждый наркоз десять лет жизни отнимает?!
- Это бред! Подписывайте! - рычу я.
Упрямо откладывает бумаги.
- Без консультации нормального врача - ни за что.
- Я - врач.
- Нормального!
- Консультация будет самое раннее в понедельник, - сжимаю я переносицу. - А скорее всего - после всех обследований. Но вы ведь ночью уезжаете, так? Подпишите хотя бы доки на госпитализацию и обследование. Они уж точно десять лет жизни не отнимают.
- Отстань от него. Он и так восемь месяцев по этим больницам. Измучила парня! Сказали же, что в России ему лучше не сделают. А на заграницы у нас денег нет. Сейчас он хоть сам в туалет ходит и отцом быть может. А поломают его, ещё и не ясно будет ли это все работать!
- Никита! - с возмущением залетаю к нему в комнату. - Она не подписывает!
- Тайсон... Может и правда не надо, а? Чего-то мне страшно... А вдруг и правда, как она говорит будет. Шансов же все равно мало.
- Ник, ты что не понимаешь - всю жизнь в кресле!!
- Ну живут же как-то люди... Лера, вот...
- Лера?! Лера умница! Пашет из последних сил, несмотря на боль, чтобы встать, ясно? Не такая лентяйка, как ты, - опять безбожно вру я. - Она уже встаёт. Скоро пойдет сама... Угонишься за ней на кресле?! Иди и поговори с матерью! Если тут не будут стоять ее подписи, поедешь к ней в деревню! - рявкаю на него.
- Да ладно, Тайсон, я знаю, что ты меня не бросишь, - вздыхает он. - Только угрожаешь.
- Вот и ты не бросай меня, пожалуйста! - сдают мои нервы и подводит голос.
Слушаю из коридора их разговор. Валентина его отговаривает. Пугает импотенцией и недержанием. Он очень боится этого... Пугает кучей вычитанные в жёлтой прессе историй. Она верит в этот бред...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кручу в руках телефон, медитируя на номер Хасанова. Позвонить, попросить его, чтобы надавил на Валентину как хирург. Чтобы успокоил Ника. Он такой... авторитетный и властный. У него получится.
Так неудобно...
Но преодолевая эту неловкость, набираю его.
- Хасанов... - видимо не глядя кто звонит отвечает он.
- Привет, Руслан. Это я...
- Привет... - растерянно.
- Не вовремя? - кусаю губы.
- Что-то срочное?
Ну как сказать?..
И я молчу, уже практически сожалея, что набрала.
- Тая?
- Нет, ничего... Ладно... - скидываю вызов.
Я так привыкла в последние годы "все сама", что чувствую себя практически неприлично, рассчитывая на помощь мужчины. Даже своего. Быть может потому что он и не мой. Просто... Я - его.
Внутри скручивает от этой мысли. Обессиленно сползаю по стене.
Хасанов, перезвони мне, пожалуйста.
Но он не перезванивает.
Я сама ее заставлю. Сейчас только подышу, наберусь сил...
По щекам от минутной слабости - слезы. Тушь щиплет глаза. Сижу жалею себя. А потом ругаю, что жалею. А потом жалею, что ругаю. Так, короче. Хватит. надо что-то делать.
В дверь звонок.
Быстро вытерев тыльной стороной слезы, открываю дверь.
Дава...
- Добрый вечер, - улыбаясь поджимает губы. - Можно?..
- Ты бы позвонил, хотя бы... - растерянно шмыгаю носом.
- Если бы я позвонил, ты бы съехала, - улыбка становится шире.
Поднимает букет.
- Это тебе.
В руке пакет.
Заторможенно хлопаю глазами.
- Впустишь меня?
- Дава... - виновато свожу брови. - У меня там... тяжёлая ситуация.
- Хм... ну ты явно ее одна не вывозишь, - ведёт пальцем под моим глазом, намекая на размазанную тушь. - Может, я чем помогу?
- Может быть... - не моргая смотрю сквозь него.
Давид тоже врач.
Решительно втягиваю его внутрь. С сантиментами будем разбираться потом. Сейчас нужны подписи.
Оставляю букет на тумбочке. И тяну его за собой на кухню, сумбурно шепча, что мне от него надо.
- А как мать-то зовут? - шепчет в ответ.
- Валентинаванновна... - бормочу в спину, вталкивая его на кухню.
- Вот, вы хотели врача? Лечащий врач Никиты. Приехал специально с Вами поговорить!
- Здравствуйте, - застывает в дверях Давид. - Никита, можно мы пока вдвоем поговорим с твоей мамой?
- Окей.
Сидя у стены на корточках рядом с тумбой слушаю их разговор и подглядываю в приоткрытую дверь. Видно только его.
Давид достает из пакета бутылку вина. Что-то ей там втирает, увещевает, доказывает, шутит... Интонации у обоих миролюбивые. Я боюсь дышать, чтобы не спугнуть.
Звон бокалов...
Мне плевать. Пусть подпишет главное...
За незакрытой полностью входной дверью шаги.
Давление мое подлетает, а сердце ухает вниз словно его решили прокатить на американских горках. Скользя спиной по стене, резко поднимаюсь на ноги. Футболка цепляется за шипы розы из букета.
Стук в дверь.
Букет съезжает с тумбы, зацепившись за меня, и я подхватываю его обеими руками.
Дверь открывается.
- В этом доме дверь не принято запирать?
Хасанов...
Глава 41 - Не то, что я подумал
- В общем смотри, - открывает ворота Стеф. - Это "полигон" одной моей пациентки. Девочка с неизлечимым диагнозом. Я с ней работал. Полгода назад они переехали в Швейцарию. Дом здесь продавать не торопятся. А ключи от специализированного спортзала ее мама отдала мне. Велела использовать его по назначению для тех детей, которым это нужно.
Мы проходим в ангар стоящий рядом с коттеджем.
- Здесь вообще все! - восторженно показывает он. - И всевозможные подвесы, и опоры и гидромассажеры и дарсонвали. Эллипсоид с поясным фиксатором, бассейн. Я думаю, Леру пора уже ставить на ноги на подвесах.
