Служба в армии долгое время не отличалась особой красочностью и представляла собой монотонную череду серых и бессмысленных дней. Вероятно, моя жизнь в ту пору немногим отличалась от той, что вела Настя, хотя я могу ошибаться.
Самое интересное началось немногим более года назад, когда нашу роту отправили на фронт. И жить стало проще — жить стало веселее. Можете считать меня уродом, но, вернувшись после очередной операции живым я не вспоминал убитых товарищей, а радовался тому, что вернулся сам. И как не странно, подобная философия помогла выжить. Из полка я единственный кто остался в живых после провальной операции, когда врагу слили абсолютно всю информацию о нашей высадке, и на каждом шагу ждала засада.
Вырвавшись из вражеского окружения, я слегка подорвался на мине и очутился в больнице, где и собирался проснуться до того, как проснулся в замке, — Пятый замолкает, чувствуя легкое головокружение. Он рассказал гораздо больше, чем намеревался и теперь жалел. — Вот в принципе и все.
Парень иронично усмехается, глядя на соправителей.
— Ваш черед герцог Эдуард.
— А я бы не спешила, — ехидно останавливает Анастасия. — Мне к примеру очень интересно, каким образом из всего полка наш уважаемый Георг оказался единственным выжившим и не повторится ли подобная ситуация в ближайшем будущем. Мы к примеру будем сражаться, а Пятый намылит пятки и пока с нами расправятся будет уже далеко.
Георг злорадно усмехается, давая понять, что подобные обвинения ничуть не оскорбительны.
— Я все же предлагаю сначала закончить с рассказами, а затем переходить к обсуждению, — не дает разгореться конфликту Эдуард. Причем ему удается невозможное, подобрать интонацию так, что даже Анастасия с ее неуступчивой импульсивностью не спорит. — Вот и хорошо!
— Мои родители отказались от меня в родильном доме, и я никогда их не видел и если честно видеть не хочу. Во время сортировки доктора выяснили, что я обладаю отменным здоровьем, и предложили меня одному из бойцовских клубов. В то время широко воплощалась в жизнь идея о том, что по-настоящему профессионального бойца следует воспитывать с пеленок, в самом буквальном смысле.
И зря вы смеялись. По крайней мере, между троими из нас много общего. Мне, как и вам знакома казарменная жизнь, и невозможность жить в свое удовольствие".
Три пары глаз невольно обращаются к Элен, единственному исключению из правила.
— Серые будни мне так же знакомы. Если каждодневные многочасовые тренировки можно назвать серыми.
Занимался я довольно успешно, хотя выдающимися результатами не блистал. Мое лучшее из достижений полуфинал чемпионата Европы по боям без правил, в весовой категории "без ограничений". Именно после этого боя я проснулся в замке, крепко получив по голове от извечного противника, бывшего партнера по клубу. Что лично меня наводит на мысль, что мы оказались не где-нибудь, а в загробном мире.
И тогда невероятная везучесть Пятого перестает быть такой уж странной, он не единственный выживший в полку так как не выжил никто. Что касается Анастасии, она сама говорила, что каждую ночь, ложась спать, рисковала не проснуться или проснуться в ином мире.
— А как же Элен, — не спеша с насмешками, уточняет Анастасия.
— Думаю, у нее тоже имеется немало врагов, способных помочь ей оказаться здесь. — Эдуард разводит руками.
— Если это действительно мир посмертия, — вносит уточнение Георг, — лично я сильно сомневаюсь.
— Пусть так, но версия ничуть не хуже прочих. Если сможешь объяснить происходящее лучше, буду рад.
— Даже пытаться не хочу, потому что бессмысленно. Пустыми разговорами мы ничего не выясним. — Пятый морщится. — Предлагаю сосредоточиться на войне. А уж когда она закончится, тогда будем трясти настоятеля.
Настя ехидно улыбается, но предпочитает промолчать. Открытая агрессия против Георга может настроить против нее Эдуарда.
— Кто знает, зачем вообще нужна эта война и будут ли нам нужны ответы после ее окончания, — Ацтек ни под каким предлогом не хочет оставлять загадки не раскрытыми.
— Все! Молчу! Предлагай, каким образом, здесь и сейчас мы выясним правду? — начинает уставать от бессмысленных препирательств Георг.
— Ты сам предложил, отправимся к настоятелю. — пожимает плечами Эдуард.
— Все извините, я не участвую. Выясните что-нибудь интересное, я у себя, — Элен неспешно поднимается с трона. Настоятель пугает девушку, и портить с ним отношения герцогиня не намерена.
— Я пас, — Настя в сомнении потирает ладони. Предложение Эдуарда вполне ничего, вот только чутье подсказывает "не лезь", а спорить в данном случае опасно.
— Я тоже не пойду. Ссорится с настоятелем сейчас, когда враг у самой границы ждет сигнала к атаке, ответственность не по мне.
Ацтек остается в подавляющем меньшинстве.
— Все, убедили. Сначала война, затем настоятель, — парень нехотя поднимает руки, признавая поражение. — Хотя учтите. Мне это не нравится.
Глава 8
Цена мастерства
Пятый потягиваясь, широко зевает. Усталость, вызванная не тяжелой работой, а монотонностью мыслительной деятельности гораздо труднее поддается коррекции. Натруженным мышцам для счастья не нужно ничего кроме покоя. Забраться в мягкую постель или ванну, наполненную теплой водой с ароматическими добавками, закрыть глаза и… вот оно счастье.
Уставший в работе мозг тишиной и прикрытыми глазами не обмануть.
Пятый принимается активно разминать пальцами затекшую шею.
"Нудилово!"
— Изучи врага, думай как он, — говорят на лекциях по тактике и стратегии ответственные офицеры. Избитая фраза в числе многих составляет основу дисциплины преподаваемой рядовому составу.
Солдат обучают старательно соблюдая гуманистические нормы современного общества. Пусть "мясу" как называют офицеры рядовых, полученные знания на практике никогда не пригодятся, но каждый солдат имеет право ощущать сопричастность к "великому и важному"! Ведь именно в этом суть демократии, как говорит "сам" волеизъявитель народа!
"Кто бы мог подумать, что формальные, ни к чему не обязывающие, уроки когда-либо станут основой для похода в читальный зал" — Парень, вспомнив лекции, половину дня просиживает в пыльной библиотеке замка, среди металлических стеллажей и кип разнородных документов, изучая образ врага в альфийской литературе.
"У бетанцев все козыри, но если Альфе до сих пор удается сохранить паритет сил, значит, есть способы противостоять и меткоглазым эльфам и крепкоруким троллям. А потому не грех воспользоваться мудростью предков".
К великому разочарованию, Георг находит минимум книг о прежних войнах, причем каждый следующий трактат, документ или учебник противоречат предыдущим со страшной силой. Одно и то же сражение отражается совершенно по-разному, вплоть до указания победившей стороны, не говоря уж о таких мелочах как численность войск, тактика применяемая полководцами и точное место сражения. При таких вводных ничего кроме разочарования в ходе проведенной работы Пятый получить не может по определению, а потому быстро устает от лицезрения череды однообразных черных букв на белом фоне. Сон одолевает с каждой страницей все острее, поднимая значение аргументов лени в борьбе с желанием докопаться до истины.
"Чертовщина! Надо допросить кого-нибудь из участников событий. Последняя заварушка была тридцать пять…? Или сорок пять…? Лет назад. В любом случае кто-то должен дожить до сегодняшнего дня".
Парень, потягиваясь, откладывает в сторону тридцатую, или около того, книгу, когда на пороге библиотеки беззвучной тенью возникает темная призрачная фигура, предвещая скорые перемены.
Молчаливый монах, бледный до зелени в лице, с вежливым поклоном вручает герцогу обугленный по краям свиток, содержащий настойчивую рекомендацию настоятеля посетить его скромную обитель. Желательно немедленно.
Предложение в свете полученных Пятым знаний выглядит крайне странно. Из рассказов Рилька — настоятель практически не вмешивается в жизнь герцогства, десятилетиями отсиживаясь во мраке подземной стихии храмовых катакомб.
Но вокруг происходит столько удивительного, что задумываться над подобной мелочью, как капризы дракона, дольше пары секунд, кажется кощунством.
Осознавая степень могущества настоятеля Пятый принимает приглашение, отмечая несовершенство пословицы о двух зайцах. С одной стороны любопытно узнать, что задумал дракон, с другой отличный повод избавить себя от необходимости перелистывать опостылевшие за последние часы страницы.
— Я готов к визиту, — исполненный решимости взгляд Пятого не производит на посыльного должного впечатления. Не проявляя эмоций, монах кивает. Белесая дымка в форме водоворота окутывает серую фигуру, растворяя подобно миражу пустыни. Смотрится представление эффектно, особенно на фоне усталости и кипящего от перегрузки мозга. Ноги невольно подкашиваются. Мягкое кресло весьма кстати принимает расслабленное тело.
