Они говорили о деньгах, но о разных деньгах. Демин хотел бы контролировать поступление средств от рекламодателей, а ему предлагали довольствоваться лишь малой их частью, той, которая называется зарплатой.
– Вы меня, наверное, не поняли, – закусил удила Демин. – Я говорю не о зарплате…
– Я прекрасно вас понял, – ответил Алекперов. – И мои слова – это мой вам ответ.
Показал, кто здесь хозяин. Оно и понятно, у Демина не было никаких шансов на выигрыш. Но он уже не мог остановиться.
– Все вопросы – ничто, если не решен вопрос о деньгах. Или мы участвуем в решении финансовых проблем…
– А на каком основании? – приподнял бровь Алекперов. – По Уставу трудовой коллектив не обладает правом вмешиваться в финансово-хозяйственную деятельность…
– По какому Уставу? – враз подсевшим голосом спросил Демин.
– По Уставу фирмы «Вот так история!», – пояснил Алекперов и выложил на стол скрепленную лентой брошюру с лиловой печатью на обложке. – Фирмы, которая официально зарегистрирована и которой переданы права на знак программы «Вот так история!».
На Демина было больно смотреть. Проигравшего мужчину можно сразу вычеркнуть из реестра живущих. Он еще будет существовать, но и только. От таких ударов не оправляются.
– Не люблю всех этих канцеляризмов, – продолжал Алекперов как будто даже извиняющимся тоном, – но вы и есть те самые члены трудового коллектива. Вернее, станете ими сегодня, когда с вами будут подписаны индивидуальные контракты.
Он улыбнулся, давая понять, что ничего особенного не происходит.
– Нет-нет, это всего лишь формальность. Надо официально оформить отношения между людьми, делающими программу, и фирмой, которой эта программа принадлежит.
Алекперов похлопал ладонью по сброшюрованному Уставу свежеиспеченной фирмы.
– А вам не кажется некрасивой история со столь поспешно возникшей из ниоткуда фирмой, когда создатель программы всего лишь сутки как погребен? – с яростью спросил Демин.
Но его тон нисколько не напугал Алекперова.
– Мы ведь с вами обсуждаем, как нам быть, чтобы сохранить программу, – сказал он. – Не так ли? И, только сохранив ее, мы сможем сказать с чистой совестью, что сохранили память о Самсонове.
Все это было шито белыми нитками. Но подано безупречно. Демин захлебнулся воздухом и угас. Все, он уже не боец. Алекперов демонстративно посмотрел на часы. Он явно уделил нам слишком много времени.
– Сейчас вы обсудите с Дмитрием Ивановичем все вопросы, – сказал он.
Все поднялись. Демин пошел к двери первым. Он был взбешен и не мог этого скрыть. В полном молчании мы проследовали к самсоновскому кабинету. Горяев замыкал шествие, до поры не выходя на первые роли. Но никого это уже не могло обмануть. Демин распахнул дверь кабинета, посторонился, пропуская нас, и, когда в коридоре остался один только Горяев, сказал, глядя на него белыми от бешенства глазами:
– Вам придется обождать. Мы должны поговорить кое о чем.
И грохнул дверью перед носом у Горяева.
– Зачем ты так, Илья! – воскликнула Светлана.
– Затем! – рявкнул Демин, прошелся по кабинету, пряча в карманах руки, сжатые в кулаки, и остановился перед Светланой:
– Ты хоть поняла, что произошло? Нас выкинули! Как ненужный хлам! Как недоумков каких-нибудь!
– Он же сказал, что никого не уволят, – напомнил Кожемякин.
– Да не верь ты ему! – взвился Демин. – Решать будет тот, кто хозяин! А хозяин теперь Алекперов! И программу нашу захапал, и название зарегистрировал на себя! Он теперь всем распоряжается! И через месяц, самое большее – через два, ты уж помяни мое слово, он повышвыриваёт нас, как щенков.
– Ну зачем это ему? – поморщилась Светлана. – Мы будем продолжать делать то же, что делали прежде. И какой смысл Алекперову разгонять команду, у которой есть какие-то наработки, есть опыт?
Она покачала головой.
– Мне было так стыдно сегодня, Илья. Грызня из-за денег, вся эта грязь, когда Сергея едва-едва похоронили…
– Послушай! – Демин положил руки на плечи Светлане и заглянул ей в глаза. – Может, я что-то делал не так. И в чем-то действительно был не прав. Но все это меркнет на фоне того, что сделал Алекперов. Он еще при жизни Самсонова, за его спиной, начал эту возню с патентом на программу. Неужели ты не поняла, что происходит? Он хотел подмять Самсонова, превратить его в простого наемного работника, которого в любой момент можно вышвырнуть. И смерть Сергея только облегчила ему задачу. Никаких тебе судебных разбирательств, ничего. Нет человека – нет проблемы. И ты считаешь, что ничего не происходит?
– Какая грязь! – прошептала Светлана. – Как тяжело. Как плохо.
Ее лицо стало совсем темным. Демин обернулся к нам – ко мне и Кожемякину.
– Мы не должны поддаваться! – кипятился он. – Уйдем на другой канал. Громко, со скандалом. Черта с два, что у них получится без нас. Название они захапали? Пусть! Было – «Вот так история!», мы назовемся «Вот такая история!». Посудимся, если они захотят, нам не впервой!
Я услышал, как застонала Светлана – едва различимо. Ей действительно было сейчас очень плохо. Только вчера она похоронила мужа.
– Чего нам прыгать? – спросил Кожемякин. – Алекперов бабки платит – зачем же ссориться?
– Сколько можно! – крикнула Светлана. – Я умоляю вас – прекратите! Прекратите! Прекратите!
Было похоже на истерику. Я обнял ее и привлек к себе, потому что боялся, что она рухнет на пол, потеряв с этим криком все силы.
– Ты не должна была молчать! – зло сказал Демин. – Там, у него в кабинете! Должна была бороться!
– За что бороться? – тихим и страшным голодом спросила Светлана. – За деньги? За возможность хапать?
Демин хотел что-то ей сказать, но не успел.
– Я ненавижу тебя! – крикнула Светлана.
Я чувствовал, как она дрожит.
– И всех вас тоже ненавижу! Потому что это вы убили Сергея! Вы! Вы! Вы!
Она так страшно кричала, что у меня волосы на голове зашевелились.
Глава 37
Марина объявилась в моей квартире поздним вечером. Неожиданно, без предупреждения. Просто пришла и позвонила в дверь.
– Ты?! – восхитился я.
Марина переступила порог и обвила мою шею. От нее исходил сладковатый запах. Запах любви. Я взял ее на руки и понес в комнату. Уже на диване я почувствовал, что на ней нет ничего, кроме коротенькой юбочки и полупрозрачной футболки.
– Я так спешила к тебе, – прошептала она, – что не все успела надеть.
А глаза смеялись. Такую я ее любил – безумно. Она была податлива и хотела ласки. Саша, наверное, оказался никудышным супругом.
– Ты сошел с ума, – определила Марина.
Это были ее последние слова. После них – только горячее дыхание и стоны. Мы оба были голодны и никак не могли насытиться.
Она, оказывается, оставалась у меня на всю ночь. Такого еще не бывало. Я едва не скатился с дивана, когда услышал об этом.
– Ты серьезно? – осведомился я.
– Конечно.
– Поссорилась с Сашей?
– Он уехал в командировку. Вернется завтра днем.
Я счастливо засмеялся. Это был верх блаженства.
– Ты меня лечишь, – признался я. – Было так муторно, но вот ты пришла, и все изменилось.
– А что плохого-то было?
– На работе у нас жуткая обстановка. У всех нервы на пределе. Постоянная грызня, какие-то дрязги.
– Это все из-за смерти Самсонова?
– В общем, да.
– Решаете, кому быть главным?
– И это тоже, – вздохнул я. – Но основная причина не в том.
– А в чем же?
– Убийца Самсонова – среди нас.
– Кто? – вскинулась Марина.
– Если бы знать. Расклад такой, что никто из посторонних убить не мог. Значит, кто-то из нашей компании. И вот этот гад затаился, ведет себя, как все, и из-за него мы друг друга подозреваем, и это так мерзко! Встречаешься с человеком взглядом, а в том взгляде – ложь и страх.
Меня даже передернуло, как только я вспомнил свои мучения. Марина осторожно, по-матерински, погладила меня по голове.
– А я слышала, что убийцу уже арестовали.
– Да он такой же убийца, как все мы! – с досадой сказал я. – Против него ничего нет! И вся его вина заключается в том, что он, получив от Самсонова по физиономии, пригрозил тому отомстить. И умудрился это сделать за пятнадцать минут до убийства.
– Значит, все-таки он?
Я покачал головой:
– Уж если человек решился на убийство, то не будет кричать об этом, да еще при свидетелях.
– А если он был так взбешен?
– Он убил бы Самсонова прямо там, на месте. Правильно?
Марина участливо заглянула мне в глаза:
– Может, тебе уйти оттуда?
– Куда?
– Куда угодно. В таких случаях тянуть нельзя.
Я не мог уйти. И объяснить причины тоже не мог. Только буркнул:
– Посмотрим.
Марина прижалась ко мне. Она была теплой и очень ласковой. Дарила спокойствие и без особого труда делала счастливым.
– Я люблю тебя, – произнес я.
Она даже не пошевелилась.
– Ты слышишь?
Кивнула, но так и не повернула ко мне своего лица. Ее голова покоилась на моей груди, и в какой-то момент я вдруг почувствовал теплую сырость, как будто мне на грудь кто-то брызнул парным молоком. Я резко приподнялся и развернул Марину. Она плакала. Совершенно беззвучно – только слезы катились по щекам.
