— Есть план, гораздо более интересный, чем этот…
Азим замер, он почувствовал запах тайны и понял, что наступает звездный час его карьеры.
— Я хочу провести спец-операцию, своего рода эксперимент. Мне потребуется твоя помощь и строгая конфиденциальность.
— О! Что вы, я буду молчать даже под пыткой! — Моро посмотрел на него с недоверием.
— Я думаю, что в случае чего ты сможешь увернуться от пытки…
Азим не любил чувство опасности, но очень любил чужие тайны.
— Насколько я понимаю, мне предлагают вступить в заговор с далеко идущими целями? — Придвигаясь поближе к шефу, Азим делал вид, что шутит.
— Ты правильно понимаешь. — Моро закурил сигарету и опять сощурился, наводя фокус своего лазерного взгляда в сердце Азима, у которого защемило сердце. Моро доверял Азиму только потому, что хотел хоть кому-то доверять.
— Ты помнишь ту шлоку, которую расшифровал мой брат Мати? Помнишь, что сказано в ней о ребенке?
— О каком ребенке? А как же, а как же! — Глаза Азима сузились как две щелочки, он наклонился ближе к шефу и зашептал как по писаному:
Погибель лежит между двух половин,Изменится мир, лишь погибнет один.Са-Тана, властитель великой тюрьмы,Погибель в ребенке свою ты найди! —
так звучит вольный стихотворный перевод.
— Ну! Вывод! — сгорал от нетерпения Моро.
— Тот, кто найдет ребенка, рожденного от экселендки и номо-тэда… — Азим тихо сполз вниз кресла, — тот сможет контролировать Тана-Са!
— Во всяком случае, мы сможем быть застрахованы от неожиданностей, которые так не любит Великий Са! — Азим затрепетал, откровенность шефа могла стоить ему головы. Либо наоборот… Азим еще не решил для себя, что лучше.
— А ты как главный придворный контрразведчик мне сейчас скажешь, известен ли тебе хоть один случай смешанного брака?
— Мне нет! Даже затрудняюсь представить, как такое возможно!
— Ну а представь, если эта девушка и вправду экселендка?
— То мы можем получить ребенка, контролируя само его появление!
От таких мыслей даже шефа номо-тэдской разведки прошиб озноб. Азим понял главное: Моро копает под Великого Са и формирует свою команду. И кто знает, чья власть окажется сильнее.
Единственное, что в этой ситуации требуется от Ази, — это проглотить язык, а точнее, просто забыть все, что он услышал от Моро. И, разумеется, он был готов на все! Ради любимого шефа! К тому же эта тайна предоставляла на него феноменальный компромат.
— Для начала нам нужно определить ее принадлежность к расе экселендцев. Есть два варианта…
— Сканирование сетчатки глаза и чтение линий руки, — завершил мысль шефа Азим.
— В постели гораздо удобнее второе, но я не умею разбирать все эти линии. И вот здесь мне потребуется твоя помощь.
— Вы имеете в виду в постели?
— Спасибо, отзывчивый ты мой! Я имею в виду до нее.
— Для такого сканирования мне достаточно лишь беглого взгляда на ладонь. А для вас доказательством может служить кодекс чести…
— Ты представляешь, что говоришь?! Я общаюсь с девушкой в интимной обстановке, уже практически слышу слова любви и вдруг решаю произнести мантру боя! Думай, Аз, думай!
— Я уже придумал! Дорогой шеф, чего не сделаешь ради вашего великого плана! — Черные глаза Азима радостно сияли.
ТЕАТР
20 октября 2005 года
Маленький перламутровый мобильник балерины Литвиновой трясло и подкидывало в лихом ритме мелодии Хачатуряна «Танец с саблями», которая предупреждала о внедрении бюрократической структуры на территорию искусства. Взволнованный и восторженный голос Вандикоза Мурьяновича с отдышкой задекламировал:
— Сбылась мечта идиота! Я имею в виду в первую очередь вас! Простите, вернее, в первую очередь имею в виду себя, нет, себя все-таки во вторую…
— Так что же все-таки вы имеете в виду?
— Видите ли, на ваше имя… но почему-то ко мне в кабинет, попал пакет! Вы представляете, я по неосторожности раскрыл его, и оттуда… выпали документы на ваш, на наш, долгожданный детский театр.
— Я не поняла, документы, что ли, подписали?
— В том-то и дело, что нет! Вернее, да! Берите больше! Здание предают нам, а точнее вам — в собственность! Такой баснословный подарок, подумать только, в самом центре Москвы! — пыхтел Вандикоз.
— Этого не может быть! Как в собственность, это невероятно! Дорогой вы мой, я сейчас приеду и вас расцелую! — Эльвира отбросила в сторону лак для ногтей и бросилась одеваться. — Лечу, срочно выезжаю! Как такое случилось?! Ну да после все расскажете!
Вандикоза самого трясло в безумной пляске, он чувствовал себя как ребенок, получивший на Новый год любимую игрушку. Но вот о том, как и почему это произошло, Вандикоз не имел ни малейшего понятия.
Тяжба за передачу здания бывшего клуба моряков под детский театр была многолетней и утомительной. Об этом давно мечтала балерина Литвинова. Вандикоз же видел в проекте свои перспективы. Долго ли его, обломка былой империи, будет носить по волнам театральных революций. Он уже и так еле держал в руках вожжи правления. А к старости руководить детским театром дело спокойное, почетное и радостное, гораздо лучше, чем торжественный выход на пенсию. Литвинова при желании открывала своей ножкой любые двери, но уж больно непомерной казалась сумма — шесть нулей и впереди еще одна циферка.
Балерина могла сутками работать с детьми, то ли потому, что не обзавелась своими, то ли потому, что они любили ее. А с теми, от кого не ждешь подвоха, можно и душой отдохнуть. У Эльвиры была своя небольшая детская студия в одном из ДК столицы. Среди маленьких артистов уже обнаружился собственный гений — Руслан Цагоев. Выросший в малоимущей семье ребенок стал для нее близким, как родной сын. Так или иначе, но тема создания детского театра бесконечно то возникала, то удалялась на горизонте со времен приватизации собственности и великого передела имуществом. Лет пять назад она казалась выгодной, как схема ухода от налогов, а теперь представлялась инвесторам пустой выкачкой денег. И мало-помалу идея и вовсе легла на дно. На имя директора театра из высших инстанций пришел официальный отказ. У Вандикоза же оказалось природное чутье на подобные проекты, он чуял, с кем и когда нужно оказаться рядом, всегда был готов присвоить и приписать себе любые заслуги, разумеется, при положительном исходе дела. Наблюдая несколько лет карьерный рост балерины Литвиновой, он верил, что нужно быть где-то поблизости, а потому с легкостью ставил свои подписи на всех ее обращениях. Но тем не менее новость шокировала обоих и заставила напряженно думать о мистике, силах небесных или о тайнах земных.
Презентацию нового театра не откладывали, ее ускоряли. Вандикоз дал информацию журналистам, и ее решили провести в воскресенье, 14 октября. Толпа журналистов уже с утра топталась у входа, каждый первым хотел разгадать, кто же все-таки делает Литвиновой такие подарки! В пригласительных значились имена едва ли не всех звезд, поэтому ни одно уважающее себя СМИ не рискнуло отказаться от аккредитации. Не говоря уже о том, что одно только появление Эльвиры Литвиновой на банкете само по себе могло стать предметом светского события, так как могло приоткрыть тайны ее биографии.
Поклонники балерины, в основном поклонницы, также создавали ажиотаж, перетаптываясь у входа с охапками цветов всех сортов и названий. Несколько машин с муниципалами, представителями власти и культуры, артисты Большого, все воспитанники студии с родителями. Любопытных оказалось больше, чем можно было ожидать. Эля вышла из машины под восторженные ахи публики. Она была, как всегда, неприступна для создателей сплетен и немногословна для прессы. «Светская хроника» яростно заклацала вспышками фотокамер с многократно звучащими одними и теми же вопросами:
«Кто подарил вам театр? Кто ваш новый покровитель? Какова его реальная стоимость? Вы намерены скрывать ваш роман?» — Настойчивые корреспонденты, перебивая друг друга, тыкали микрофоны ей в лицо.
Но Эля не могла ответить, она и сама бы хотела это знать, но до сих пор ни по одному каналу не получила никакой информации. Она узнала, что строительные работы ведет фирма «Зевс», а о том, кто вложил деньги в здание, — понятия не имела.
Вандикоз самоотверженно загораживал Элю от журналистов своим пышным задом так, что эта часть его тела наверняка надолго застрянет теперь на глянцевых обложках.
После недолгого топтания у дверей и церемонии ленто-разрезания оркестр заиграл Моцарта. Толпа хлынула внутрь.
Для завистников было на что поглазеть: здание было приведено в боевую готовность — отполировано, отреставрировано с дальним прицелом. Оно с успехом могло стать резиденцией английской королевы, во всяком случае, по внутреннему убранству. Принимать царскую династию любого государства здесь было бы не стыдно, нашлась бы династия. Зрительный зал напоминал уменьшительную копию Большого, разве что ярусов только два, но кресла, отделка, занавес, освещение… все было с размахом и на века.
