«Развлеклись и хватит. — в который уже раз тормознул себя переселенец. — Проверка практикой наверняка повторялась, после чего единственно верная теория победным маршем повела истинных заступников крестьянства к блистательным победам. И не надо ерничать, посмотрите на реалии! До появления социал-демократов, народничество являлось единственным революционным движением в России, а эсеры их прямые последователи. Теперь-то вы точно знаете, что именно они возглавили сегодняшнюю бучу. Следующую революцию эсеры и эсдеки, сделают на равных, но семидесятилетний бренд окажет свое влияние, и в учредилке большинство получат эсеры. Так сказать, закон инерции в действии.
И еще. Сдается мне, что отсутствие в среде народников других революционных сил сыграло с ними скверную шутку — не было конкуренции теоретических взглядов. Народись бы с самого начала близкие партии, народ постепенно перешел бы к предлагающим более-менее здравую идею, но в политическом поле засели одни народники, позже переназвавшиеся эсерами.
Стоп, стоп, стоп, а коммунисты? Разве появление РСДРП не протестная реакция? Да наверняка! Кому-то взгляды народнических основоположников особо мудрыми не показались, и одновременно с объединением союзов, пошел процесс объединения части революционеров вокруг марксистской теории. Таковых оказалось немного, потому первый съезд РСДРП они сумели провести еще в девяносто восьмом году.
Непонятно, правда, почему в учебниках истории такая причина не упоминается, но с моими-то „знаниями“ удивляться можно многому.
Кстати, а анархисты? О них я знаю еще меньше, чем об эсерах, но и эти ухари организовались совсем недавно.
Вернемся, однако, к эсерам.
Если вещи называть своими именами, то эсеровский „научный социализм“ откровенная хрень. Не теория, а набор пожеланий и слабо обоснованных утверждений. Ключевым является объявление крестьянина-общинника революционером по инстинкту, а крестьянство революционной силой. Сказочники, блин.
Вот только не надо, уважаемый переселенец, думать, что вы такой умный. Вы всего лишь пользуетесь накопленными за столетие знаниями, да и тех у вас с гулькин нос. А поставьте-ка вы себя на место основоположников, да не такого, каким вы являетесь сейчас, а с сердцем борца за справедливость. Можете мне поверить, вы жизнь положите в поиске ответа, как свергнуть этот режим. И тут вам тарелочка с золотой каемочкой, т. е. вал крестьянских волнений в преддверии отмены крепостного права. Полагаете, не мелькнет у вас мысль о крестьянине общиннике и бунтаре? Еще и как мелькнет, но на веру вы ничего не примите, вы же мните себя человеком объективным.
Поначалу прокачаете выкладки на логику, потом проверите на практике. А вы думаете, с какого перепуга адепты этой теории ломанулись „в народ“ поднимать крестьян на борьбу за свободу? К сожалению, в таком деле обмишуриться, как два пальца против ветра, вот и обманулись.
Поясню для сидящих на танке. Представьте себе, вы приезжаете в какое-нибудь село Замогильное, а там… одним словом, или зубы на полку, или бунтовать. Искорки достаточно, а тут вы, весь из себя городской барин, да еще показываете свет в конце собственного прохода. Естественно, тут же рванет бунт, но вы-то будете уверены, что перед вами природные социалисты, готовые в любой момент метнуться к светлому будущему. Им только покажи направление забега. И ваши коллеги точно так же в это поверят и распространят частные случаи на все крестьянство, а значит, тезис о коммуняке по инстинкту есть единственно верный. Увы, до появления независимых социологических служб, как до луны раком».
Закрывшись от света ладонями, Федотов уткнулся лбом в оконное стекло. Ни огонька, ни проблеска, лишь отражение задумавшегося о чем-то Владимира.
— Извините, отвлекся, все хотел вас спросить, а кто руководит партией эсеров? — Федотов вновь переключил внимание на попутчика.
— Высшим органом является съезд, после которого руководство переходит к Центральному Комитету, а для неотложных вопросов решение принимает Совет партии. Это все изложено в нашей программе, — подколол переселенца революционер.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вы хотите сказать, что в вашей партии нет выбранного на съезде руководителя? — изумлению Федотова не было предела.
— Борис Степанович, и у нас, и в партии социал-демократов демократический централизм и все решения принимаются коллегиально, — в ответе Зензинова вновь прозвучал упрек, на этот раз с обидой, ведь противники монархии сами должны строго следовать социалистическим принципам. Разве это не очевидно?
В поисках ответа, порою приходится перелопачивать горы информации. На это тратятся дни, недели, месяцы, и вдруг один единственный битик раскрывает всю картину. Будто последний поворот кубика-рубика, воссоздает гармонию. Именно это сейчас случилось с Федотовым. Все, что он сегодня узнал, что помнил из курса истории, все встало по своим местам.
На сердце стало легко и спокойно. От вспыхивающей в адрес эсеров брезгливости не осталось и следа. Ну, партия такая, и этим все сказано. Не звери и не гении. Просто люди со сдвигом в справедливость. Интеллект, надо заметить, присутствует, но не самый яркий.
С позиции системы управления, партия эсеров оказалась кружком по интересам, в котором каждый тянул в свою сторону, выдавая почти любые теории. Отсюда диковинные теоретические изыски, отсюда же игнорирование «незыблемых» постулатов.
Отдельно стояли вопросы, требующие внешних ресурсов. Вот тут-то и вступал в действие принцип коллегиальности — у кого пасть шире, тот и перетягивал большинство на свою сторону.
«Теперь понятно, с какой целью дедушка Ленин расколол эсдеков. — осенило Федотова. — Наверняка там квакало такое же болото, а грандиозная цель требовала железной дисциплины. Перейти на единоначалие Ленин таки не решился, но своей логикой и интеллектом жестко заворачивал стадо в стойло.
Черт, как же все интересно! Кстати, а почему такие простые и понятные построения ни одна тварь не разъясняла в школе или в институте? Все сводили к ублюдочной фразе — „утопический социализм“, блин.
Историю КПСС я, конечно, не учил. Заслуженный трояк в дипломе до сих пор греет душу, но почему, скажите мне на милость, почему я ничего не слышал о самом главном?! Чего эти падлы боялись?»
С другой стороны, а кто мне мешал внимательно почитать учебники? Ведь ничего принципиально нового Владимир мне не сообщил. Чуть иначе подан материал, чуток я расспросил и… М-да, это сколько же лет я чесал репу! Кстати, а сделал бы я тогда сегодняшний вывод? Пожалуй, что и нет — юношеские умы не улавливают того, что позднее представляется очевидным.
Стараясь ухватить мелькнувшую на краю сознания мысль, Борис задумчиво повертел в руках коньячный хрусталь. Потом поставил его на место. Разлил остатки. Непонятно, как именно, но простые действия способствовали поиску «пропавшей мысли».
«Вот оно! Если бы в среде эсеров нашлась личность масштаба Ленина, то на здании ЦК действительно висели бы те самые четыре барельефа, а после смерти их вождя и все пятеро. Может, подсказать? — Борис бросил взгляд на революционера, но тут же себя одернул. — На фиг, на фиг, мы уже однажды вмешались, хватит им и этого, да и сдвинуть такую махину вряд ли удастся. Это вам не крохотная партия эсдеков на момент раскола на большевиков и меньшевиков», — чувствуя, что пора заканчивать, Борис подкинул последний вопрос:
— Если бы вы только знали, как я вам благодарен, господин Зензинов, и последний вопрос: чем вам так не угодила монархия?
— А вы ее сторонник? — с пол-оборота завелся Владимир.
— Вы прямо, как дедушка Ленин.
— Почему дедушка?
— Батенька, прежде, чем объединяться, вы решили размежеваться, — пафосно спародировал вождя мирового пролетариата переселенец.
— Вы встречались с Владимиром Ильичом? — в вопросе прозвучала оторопь, и было отчего. Судя по всему, его собеседник весьма слабо разбирался в политических коллизиях, тогда откуда он мог знал о ленинской картавости?
— Нет, и даже не сторонник социал-демократов, — немного покривил против истины переселенец, — как и не сторонник никакой иной партии, но особенно не сторонник монархии.
