- Там у купчих перины - потонешь!
- Как раз на рожжество попадем, разговеемся!
- По зубам бы не получить!
- Не боись, пужливый, пущай юнкера нас боятся! Возбужденно-шутливые разговорчики скоро смолкли.
И усталость брала свое, и опасение сказывалось. Неужто противник не приметил их до сих пор в своем глубоком тылу? Если так, очень даже серьезный план наметили командиры. Ну, а что, если хитрят белые генералы, завлекают подальше, а сами подготовили коварную засаду, выставили пулеметы, чтобы резануть по красным конникам в чистом поле с близкого расстояния, если уже зарядили они шрапнелью и фугасными снарядами свои многочисленные пушки, чтобы стальным вихрем замертво уложить буденновскую кавалерию?! Только разве допустит такое Семен Михайлович со своими надежными советчиками Ворошиловым и Щаденко, со всем своим штабом?!
Но вот стемнело, кончился зимний день-коротышка, а враг никак не давал о себе знать. Стали чаще попадаться заборы, дома, деревья. Колонна постепенно втянулась в пустынную неосвещенную улицу, подковы зацокали по булыжникам мостовой. Старуха с ведрами попалась навстречу. Промчалась извозчичья пролетка, везла офицера с женщиной, их не задержали.
Командир полка стоял на перекрестке, как громоздкая конная статуя. Негромко отдавал распоряжения командирам эскадронов. Башибузенко, выслушав его, возвратился к своим.
- Сворачиваем, комиссар. Вон в ту улицу. Я поведу, а ты давай к Пантелеймонову в третий взвод. Гляди, чтобы нам по затылку не чокнули. В оба гляди!
- Будет сделано! - Леснов придержал своего Стервеца.
Еще минут двадцать ехали они совершенно спокойно, без спешки, не привлекая к себе внимания редких прохожих. В Ростове кавалерийское подразделение - не новость, никого не удивишь. Пусть ездят. Фронт далеко, стрельбы не слышно, ну и слава богу, живи, радуйся.
Чем ближе к центру, тем чаще встречались кирпичные дома, больше было освещенных окон. Парочки прогуливались. Дворники в белых фартуках маячили кое-где у ворот. Пьяный бубнил что-то, обнявши фонарный столб.
Впереди, на светлом широком перекрестке, скрежетнул, поворачивая, трамвай, искры посыпались с проводов. Напрягся, удивленно всхрапнул кабардинец Романа. Успокаивающе похлопывая его шею, Леснов ликовал в душе: ну не чудесно ли? Скажешь потом людям - не поверит никто, как ехали они, не таясь, по улицам самого главного деникинского города. Крепко все же повезло Роману, что попал он к буденновцам, да еще в такое вот боевое подразделение.
Где-то на параллельной улице лопнули взрывы гранат. Сорвались винтовочные выстрелы. Испуганно, торопливо, на всю ленту зачастил пулемет. Впереди прозвучали громкие голоса.
- За мной! - скомандовал Башибузенко.
- Даешь, ребята! - весь свой восторг вложил Роман в этот яростный ликующий крик. - Даешь Ростов!
Бойцы понеслись рядом с ним, опережая его. Конная лава выкатилась на перекресток, к яркому свету реклам, белым огнем блеснули при электричестве вскинутые клинки.
Шарахались какие-то люди. На повороте опрокинулся тарантас. Башибузенко скакал вровень с трамваем, орал что-то, стреляя в окно из нагана. Вспыхивали ответные выстрелы.
Бежали солдаты без шапок и без шинелей. В подъезде двое били из винтовок с колена. Дико визжал, крутился посреди улицы раненый конь, мотая по мостовой бойца, запутавшегося ногой в стремени.
Роман, перегнувшись, секанул концом шашки упавшего офицера: лопнула на спине шинель, черная полоса пересекла спину.
- Давай! Давай! - кричал Леснов, думая, что подбадривает своих, но спустя какое-то время понял, что никто не слышит его. Бойцы сгоняли в кучу сдавшихся юнкеров. Тащили в аптеку раненых. Сзади все настойчивей, все уверенней стучал пулемет. К нему присоединился второй.
- Товарищ комиссар! - у Пантелеймона Тихого лицо потное, капли скатывались из-под кубанки. Смахнул их рукавом. - Товарищ комиссар, там ахвицерья с пулеметами на чердаке! Четвертый эскадрон отрезали, давят огнем.
- Поможем?
- Не осилим одним взводом. Остальные с Башибу-зенкой.
- Где?
- А вон там, где коней во двор заводят. Туда все ускакали.
- Организуй здесь прикрытие, я сейчас! Подъехал к большому дому, возле которого спешивались бойцы. Оставив Стервеца коноводу, бегом поднялся по широкой мраморной лестнице, влетел в ярко освещенный, сказочно сверкающий зал, такой огромный, что вроде конца нет. Сообразил - стены зеркальные!
Вот это картинка! Господа во фраках, офицеры в парадной форме - и все с поднятыми руками, мордой к стене. Кому выпало уткнуться носом в зеркало, так и таращится на свою искаженную страхом физиономию. Декольтированные дамы, девицы в белых воздушных платьях сбились по углам, за цыганским оркестром.
Через весь зал протянулся огромный стол. Что на нем было, Роман в подробностях не разглядел. Много бутылок, жаренные целиком поросята, севрюга на большом блюде... Почти весь эскадрон пировал уже за этим столом, во главе которого, как на троне, восседал в кресле сам Микола Башибузенко с наганом в одной руке и с куриной ножкой в другой.
У Романа аж туман поплыл в голове от такого видения. За весь день - кружка кипятку да кусок хлеба. И вчера тоже.
Пересилил себя, справился с головокружением:
- Командир! Башибузенко!
- Га! - оборотился тот, счастливо улыбаясь. - Ром-а-а-н! Иди сюды, такой харч справный!
- Командир, там офицеры четвертый эскадрон отрезали!
- Ну и что? - Микола жевал в свое удовольствие.
- Из пулеметов секут с чердака.
- А в четвертом эскадроне командира нет или он дитя малое? Не догадается с тачанок полоснуть?
- Связь отсутствует, а стрельба сильная.
- Где война, там и стрельба, - философски рассудил Башибузенко, пряча наган в кобуру. - Сидай, комиссар, закусывай с нами. Когда ишшо к такому столу угодим?!
- Товарищи наши бой ведут.
- Каждому свой черед. Тут жратвы прорва, а у нас люди голодные. А, Сичкарь?!
- Рука ослабла, - усмехнулся тот. - Шаблюкой махнуть не смогу.
- Микола, пойми же: эскадрон выручать надо!
- А, чтоб тебя, привязался, - Башибузенко поискал рюмку, не увидел, досадливо морщась, глотнул прямо из горлышка. - Чего глядишь на меня такими глазами? Бери охотников, иди, воюй - не возбраняю!
- Товарищи! - отчаявшись переубедить Миколу, крикнул Роман. - Кто четвертый эскадрон выручать? Черемошин?
- Здесь я.
- Давай на тачанку! Калмыков, Вакуев - ко мне! Коммунисты, сюда!
- Вот и бери своих партейных, - обрадовался Башибузенко. - Им рождество праздновать по программе не полагается. Насчет выпивки тоже не очень. - Подумав, добавил зычно: - Эй, хлопцы, которые сытые, помогите комиссару, а потом вертайтесь.
- Скорей, скорей! - торопил Леснов: даже сквозь шум в зале слышно было, как усиливается на улице перестук пулеметов.
- И ты возвращайся, Роман Николаевич, - напутствовал Башибузенко. - И весь четвертый эскадрон сюда приводи, на всех хватит! А я прикажу, чтобы цыгане свои бандуры наладили. С музыкой ветреней!
Леснов только рукой махнул, убегая. За ним, топоча сапогами, поспешили десятка два бойцов.
7
Всю ночь в Ростове и его окрестностях не затихала пальба, вспыхивали скоротечные бои, даже рукопашные скватки. Пытались пробиться, уйти за Дон снявшиеся с фронта казачьи полки. В городе сопротивлялись группы офицеров, юнкеров, караульные команды - все те, кто нэ попал под первый удар буденновцев. Стреляли из окон, с крыш, с колоколен. Их выкуривали пулеметным огнем. А если уж особенно упорно сидели за толстыми стенами беляки - выкатывали на прямую наводку орудия.
Беспорядочная перестрелка продолжалась и утром, но город ожил, забурлил, едва рассвело. Особенно людно было на окраинных улицах, возле заводов. Там с радостью встречали красных кавалеристов. Ворошилова с ординарцем приглашали в гости. Чуть было силой не затащили в один дом. Вышла здоровая тетка, схватила коня под уздцы: «Заверни, порадуй, сколько вас ждем, соколиков! Сынок мой Евген тоже за красных страждается, может, встречались где?»
Едва урезонили тетку: дай город освободим, потом гостевать будем!
Особенно удивили Климента Ефремовича мальчишки-продавцы. Для них вроде и опасности никакой не было. Носились по улицам, прячась от пуль в подъездах, старались сбыть вчерашние вечерние газеты. Понимали, чертенята, что сведения безнадежно устарели, но кричали без стеснения в полный голос: «Самые интересные новости! Важное сообщение с фронта! Большая победа! Буденного увезут в Англию!»
Бойцы свешивались с седел, покупали листки. Кто из любопытства, а кто для существенных дел: ногу обернуть поверх портянки, чтобы не мерзла, на самокрутки, для всякого другого использования. Климент Ефремович подозвал черномазого, кривоносого паренька в большой, как воронье гнездо, раздерганной шапке, взял сразу пачку, штук десять. Надо познакомиться с вражеской пропагандой, узнать, что пишут о своей «победе». И чего это вдруг беляки решили Семена Михайловича в Великобританию определить?
