— Что со мной сделали? — воскликнула я, осторожно касаясь грудей. Не думаю, чтобы я сама понимала, сколько страха и паники было в моем голосе. Но быстро ожившие клетки мозга и синапсы сформировали другую мысль: «Я ведь раньше никогда не говорила таким высоким голосом». — Ла, ла, ла, ла… Ублюдок!
Я в страхе посмотрела на Уоррена.
— Ты изменил мой голос!
— И грудь, — заявил он с гордостью, показавшейся мне совершенно неуместной. Я метнула в него испепеляющий взгляд, и он отступил еще на шаг, И тут в комнату вошел Майках и остановился в двери. Я опустила подбородок и прищурилась.
— Ты меня ударил, — обвиняюще сказала я, а потом добавила, обратившись к Уоррену: — А ты ему позволил.
— Ну, мы ведь не могли допустить, чтобы мертвая женщина ходила по городу? — парировал Уоррен, словно это разумный аргумент.
— Ты обещал, что вы об этом позаботитесь, что все подчистите и у меня не будет никаких неприятностей.
— Так мы и сделали, — ответил Уоррен, скрестив руки. — Тебя не могут обвинить в преступлении, поскольку единственная погибшая — это ты.
— Но я не хочу быть мертвой! — крикнула я голосом другого человека. — Что мне теперь делать? Выходить только по ночам? Сосать кровь и охотиться на живых?
Уоррен выглядел обиженным.
— Прости, но это единственное, что я мог сделать в спешке в сложившихся обстоятельствах. Нам нужно было не допустить, чтобы ты попала в тюрьму, не говоря уже о том, чтобы осталась в живых, поэтому мы привезли тебя сюда.
Я осмотрелась. Где это «сюда»? Похоже на обычную больничную палату: неудобная кровать, машины и приборы, издающие звуки. Очень плохие обои.
— Ты в частной клинке за городом, — подтвердил мою догадку Майках. — Я здесь работаю.
— Ты врач? — спросила я, глядя на его пальцы-сосиски и огромный рост. Скорее похож на быка в лабораторном халате.
— Майках занимается всеми случаями, которые могут вызвать вопросы у смертных врачей, — объяснил Уоррен. — Он гений со скальпелем.
Почему-то у меня возникло впечатление, что грань между гением и безумным ученым здесь почти неразличима.
Я закрыла глаза и снова опустила голову на подушку. Может, это один из моих снов. И я в любое мгновение могу проснуться и быть собой, Уоррен по-прежнему будет бродягой, а Майках в каком-нибудь баре будет наливать полицейским «будвайзер». В реальности я бы сейчас выпила пива.
— Вот и отлично, — произнес Майках, заставляя мой сон свернуться. Я почувствовала его ладонь у себя на подбородке, он поворачивал в разные стороны голову. — Я сам проделал всю работу, и, если можно так говорить о себе, работа отличная.
— Почему ты трогаешь мое лицо? — Я открыла глаза. — Почему он трогает мое лицо?!
Уоррен выглядел раздосадованным, Майках — удивленным. Он покосился на Уоррена.
— Ты ей еще не рассказал?
— Что он мне не рассказал?
Уоррен слегка рассмеялся — от этого звука у меня напряглись нервы, и я резко повернула к нему голову. — Я как раз собирался к этому перейти.
— Черт возьми! — выругалась я чужим голосом, ни к кому не обращаясь. — Могу я посмотреть в зеркало?
— На самом деле все не так плохо, — заметил Уоррен и отступил: Майках бросил на него пронзительный взгляд. — Я имею в виду, что ты великолепна. Никто и представить себе не сможет, что это ты.
— Большое спасибо. — Я осторожно поднесла руку к лицу. Все казалось нормальным, пока я не добралась до моего носа — вернее, до носа той, кому он принадлежал. Мой нос был сломан во время тренировки, и его легкая неправильность придавала моему лицу некое орлиное свойство. Во всяком случае я предпочитала так думать. На самом деле я смертельно боялась хирургических операций — иронично, учитывая обстоятельства.
Я начала ощупывать лицо ниже. Губы полные, но все же мои; а вот подбородок с ямочкой и больше в форме сердца, чем я помнила. Я наткнулась на прядь волос и приподняла ее, глядя на нее искоса.
— Я блондинка.
— На упаковке было написано: «Совершенный цвет платины».
Я позволила рукам упасть. Груди, голос, лицо, волосы… мне не нужно зеркало, чтобы соединить все это. Незваные слезы заполнили глаза. Я очень редко плачу, поэтому я решила, что это пришло в этом призовом пакете. Боже, они подменили мое тело и мои гормоны.
— Вы превратили меня в… бабу!:
— Тш-ш. — Майках потрепал меня по плечу, стараясь успокоить. — Это превосходная маскировка.
«Превосходная маскировка для женщины, которая хочет, чтобы ее груди входили в комнату раньше нее самой, — подумала я истерически. — Для женщины, которая хочет, чтобы за нее говорила ее внешность. Для той, которая не воспринимает себя серьезно!»
— Мы все пользуемся маскировкой, — добавил Уоррен.
— Что? — рявкнула я на него. — И ничего лучше Йоды[28] вы не придумали?
— Вижу, ты ничего не сделал с ее темпераментом, — сказал Уоррен.
— Кое-что даже я не могу изменить.
Я свирепо уставилась на них, потом произнесла с паузами тем тихим голосом, который говорил им, что я настроена серьезно:
— Дайте. Мне. Зеркало.
— Хорошо, но предупреждаю тебя, ты можешь испытать шок.
— Более сильный, чем удар по голове стальной дубинкой? — резко спросила я. — Или сильнее, чем от известия, что официально я мертва?
Сильнее, чем видеть, как умирает твоя сестра! Этого я не сказала. Уоррен поменял наклон моей кровати, а я протянула руку за зеркалом. Когда меня усадили, он дал мне его, и, видя их взгляды на моем лице, почти голодные взгляды, я испытала новый приступ тревоги. Глубоко вдохнув, я подняла зеркало и посмотрела в него.
Я почувствовала, как отвисает челюсть, увидела это в зеркале, но промолчала. Перевернула зеркало, нет ли у него ложного второго покрытия, дважды постучала им по кровати и снова посмотрела. Потом встретилась с тревожным взглядом Майкаха.
— Это… это Оливия.
Лицо его расслабилось с облегченной улыбкой.
— Ты Оливия, — поправил Уоррен, тоже широко улыбаясь.
Никакого сомнения.
На этот раз я потеряла сознание сама, без внешнего воздействия.
Придя в себя в следующий раз, я обнаружила, что нахожусь в одиночестве. В палате было темно, и я хотела позвать сестру, но потом раздумала. Вместо этого потянулась к груде газет и вскрикнула, коснувшись первой. Кончики пальцев одновременно были чувствительны и онемели. Я проверила структуру пальцев на газетной странице, на ее сгибах, но предыдущий опыт уже дал мне ответ. Казалось, что я держу листок в хрустальных перчатках. Повернув ладонь, я убедилась, что мои отпечатки пальцев исчезли.
Я постучала друг о друга подушечками большого и указательного пальцев, ожидая услышать легкий звон, как скрежет ногтей о стекло, но никакого звука не было. Я почувствовала щелчок — но не различила, — словно кости непосредственно соприкоснулись друг с другом. Странное, слегка тошнотворное ощущение; впрочем, наверно, со временем оно станет слабее. А пока я решительно взялась за газеты и начала читать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
