Возвращаюсь к исходной точке: к излюбленной хате Серого. Его машины нет рядом с домом, но я почему-то вернулся сюда. Палец зависает над кнопкой с именем безопасника, как раздается звонок от средней сестры:
– Рат, Томка вернулась. Она дома! – выдыхает с истеричным смехом. – Понимаешь? Дома.
– Дома? А ну… Живо трубку ей дай! – рявкаю.
– Она ни с кем говорить не хочет, пронеслась к себе, и…
– На замок закрылась? – в висках пульсирует ярость. – Так вышиби замок!
– Как?
– Шмальни в него, если закрылась! Кот от сейфа знаешь.
– Рат…
– Иначе я сам ей всыплю! – повышаю голос.
– Хорошо, сейчас проверю.
Слышится топот ног, возня, легкий стук.
– Тома, это Ратмир. Он злой как черт! Ответь немедленно!
– Не хочу никого слышать! – вопит издалека Томка.
– Тома, открывай. Не дури… Ты и так всех довела!
Хлопок двери!
– Вот она я! Ну что еще?! – выдает Томка и агрессивно выдыхает в телефон. – Я пришла! Дома! – плачет. – Все? Доволен?!
– Обороты сбавь, иначе я тебе хвост прикручу! – бросаю на одном выдохе. – Где таскалась? С кем была?
– С качком тупым. Серега твой… Папуас! Бабуин! Ненавижу его! Всех ненавижу! – плачет навзрыд.
– Он тебя обидел?
– Да! Фу. Не дружи с ним!
Пальцы сжимаются в кулаки.
– Как?
– Что?
– Как он тебя обидел?
– Не разрешил музыку включать, обозвал меня… Некрасивой и глупой!
– И все? – выдыхаю.
– Много всего! Но это главное! Сам бы на себя в зеркало поглядел! Дурак… Ненавижу его! Больше никогда его видеть не хочу! – захлебывается в реве.
– Где была?
– Что?
– Где была, говорю?
– Кино смотрела… – шмыгает.
– Всю ночь, что ли?!
– Все сеансы в залах. Там разные фильмы шли… Пересказать? – дышит с нарастающим вызовом.
– Допустим. Утром где шлялась?
– В кафе сидела. За мороженым…
– Бабл-гам?
– Угууууу…
– Дурная, сейчас обсыплет тебя аллергией.
– Ну и что? Я все равно некрасивая! – снова ударяется в слезы.
Вот же… Дурочка!
– Не реви, скоро дома буду! Иди умойся… Скажи Ксюхе пусть врачу позвонит, приедет, сделает тебе укол.
– Не хочу.
– Рот закрой. И еще…
– Что?
– Возьми корзину из своей комнаты. Розовую, с мордой кота. Любимую свою. И…
– И что?!
– Сложи в нее все свои телефоны, планшеты, смарт-часы, нах! И вынеси в коридор. Все, ты меня поняла?!
– Но Рат.
– Все, я сказал. Все равно не пользуешься. Посидишь без них. Ясно?!
– Но я…
– Или я сам уговорю отца отправить тебя в школу для монашек. Пошла, живо!
Томка говорит что-то еще, снова со слезами обиды, но я уже отключаюсь, потому что увидел, как резко возле подъезда тормознул двухдверный мерс Сереги.
Все, хана тебе, Серый!
Я бросаю телефон на сиденье и вылетаю из машины. Друг успевает обернуться, но только для того, чтобы словить удар прямиком в центр лица. Уронив его на асфальт, начинаю молотить руками.
– Сука, я тебе сестру доверил! Всего лишь отвезти попросил! А ты что? – ору в лицо, встряхиваю за грудки, еще один удар отвешиваю напоследок. – Уебок!
Встаю, пока не убил нахрен!
Колотит изнутри.
Отхожу подальше, к своей машине. Вынимаю из багажника инструмент на случай поломки и подхожу к тачке Серого. Друг с трудом садится на асфальте, харкая кровью. Замечаю, что правая сторона лица у него расцарапана – точно Томка своими когтями рожу исполосовала.
За дело!
– Тома… Она меня довела. Мы повздорили немного. Она сбежала. Я ее всюду ищу! – тараторит хрипло.
– Не там ищешь. Она уже дома.
– Тома дома? – спрашивает Серый.
На лице друга даже через гримасу боли прорезывается искреннее облегчение, глаза вспыхнули радостью.
– Дома! Без тебя, кретин! Я тебе доверил… – угрожающе сжимаю в кулаке ключ. – До дома попросил сестру подбросить.
– Рат, она.. Я же говорил, не выношу ее общества. Туда сгоняй, сюда сгоняй. Я едва сдерживался, она сама нарываться начала.
– Как?! Она мелочь! Едва школу окончила, а ты здоровенный бугай. Тупой кусок дерьма… Как можно такую мелочь всерьез воспринимать?! Где она была всю ночь? Что ты ей сказал?
– Ничего такого! – хрипит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Чувствую, лжет! Утаил что-то… Или просто не хочет выглядеть глупцом, которого восемнадцатилетняя выдра может спровоцировать на склоку?! Чтобы не убить его нахрен, влупил по лобовому стеклу ключом, потом по капоту.
– Эй…
– Ты что-то сказал? – еще несколько ударов.
Потом херачу по его новехонькой тачке всюду, пока не изговнячил до состояния разбитого куска металлолома с выбитыми стеклами и раздробленными фарами.
– Что ты ей сказал? Обидел… Сбежала!
– Она мне чуть глаза не выколола.
– Некрасивой мою сестру считаешь, а? – присел на корточки возле Сереги. – Некрасивой?
– Не… – отводит в сторону взгляд. – Ничего такого не сказал я. Просто…
– Ты ее до слез довел. Она всю ночь в кинозале провела. Ревет, что некрасивая. Ты охренел мою сестру некрасивой обзывать? Чтобы сегодня же отправил ей букет с извинениями и самого здоровенного, блять, медведя!
– Медведя?! Она ж ему голову отрежет маникюрными ножницами и выкинет! Не любит она медведей. Она обезьян любит…
– Что? – не сразу понимаю, о чем говорит. – Да похер мне! – взрываюсь. – Сестренку обидел? Считай, мне оскорбление нанес!
Швыряю к его ногам ключ, который погнулся к чертям.
– Извинишься, усек? Ключ новый мне купишь. Этот… помялся немного!
Отхожу, фонтанируя эмоциями. Сажусь на капот тачки. Серега шмыгает носом, вытирает лицо, развозит кровь. Глаза покрасневшие.
– Я сам ее искал, – отвечает с виной в дрожащем голосе. – Не думал, что она сбежит. На звонки не отвечала.
Смотрю, у Серого и пальцы трясутся, как у пьяницы.
– Молчи.
– На километр больше не подойду. Цветы отправлю курьером.
– Нет.
– Что? – смотрит с удивлением.
– На два.
– Не понял.
– На два километра, как минимум, чтобы не подходил. Увижу тебя рядом с нашим домом или с ее институтом, на стройке закатаю в бетон, прямо под моим кабинетом закатаю, клянусь! Буду прямо над тобой сидеть и кататься креслом!
– Понял, – тускнеет. – В твой клуб не приходить?
– Почему это? – выдыхаю агрессивно. – Приходи. Слово держи свое, как мужик, и можешь приходить.
– То есть между нами с тобой норм все?
– Нет, не норм! Пиздабол ты, Серый… Доверять я тебе больше не смогу. Пока не смогу. Ты ж, блять, самое ценное чуть не угондошил! – сыплю матом. – Ну, блин. Мозг включи…. Это же Тамара. Томочка моя. Лисица! Глупенькая! Не помнишь, что ли, как сам эту мелочь на велике катал? Как можно было ее упустить? А если бы что случилось? Она же без охраны!
– Помню я все, – с виной опускает голову вниз, шмыгает носом. – Я затупил. Признаю. Больше не повторится.
Делаю еще несколько кругов. Остываю медленно. Кажется, сильно Серому влепил. Как еще держится?
– Поднимайся. Отвезу тебя к врачу, пусть подлатает.
– Иди, сам доберусь. Томку проверь. Скажи, что я не хотел обижать. Пусть не дуется, – голос трещит по швам, становится глуше.
– Ты, что, во мне посыльного увидел? – спрашиваю, снова заводясь, готовый дать другу по морде.
Глава 26
Ратмир
Серый отрицательно качает головой. Я брожу кругами, снижая пар лютого раздражения. Но стоит посмотреть в сторону Серого, на его извиняющееся лицо, как снова начинает бомбить. Только теперь нутро обжигает от другого: чувствую, что перегнул. Томка та еще колючка, даже меня из равновесия выводит, я ее брат, вывезу в любом случае. Другие не факт.
– Тачку восстановлю, – обещаю. – Но за избитую рожу извиняться не собираюсь.
– Восстановишь?
Серый внезапно начинает злиться.
– В жопу себе засунь! В жопу вас всех, Анваровы! В жопу!
Пнув колесо своего любимого и теперь покалеченного Мерса, Серый топает к дому.
