Крепостной рабский труд преобладал в российской промышленности до середины XIX столетия. Доля вольнонаемных рабочих всегда была крайне низкой, но важно помнить, что из этого числа «вольнонаемных» — большинство также было крепостными людьми, нанявшимися на фабрику для того, чтобы заработать оброк своему помещику.
Однако и окончание Северной войны не только не принесло облегчения, но повлекло за собой новые тяготы для народа. Встал вопрос о том, куда девать армию и на какие средства ее содержать. Поступили просто — за каждым полком закрепили определенный уезд, крестьяне которого должны были кормить и одевать солдат. Размещался полк здесь же, в уезде, и солдаты по совместительству выполняли роль полицейских надзирателей над населением. На практике появление военных частей в самой гуще мирного населения обернулось конфликтами, насилием со стороны солдат и офицеров по отношению к крестьянам, их семьям и имуществу, неконтролируемыми поборами. Офицеры относились к местным крестьянам как к собственным крепостным, с той только разницей, что не имели совершенно никаких причин щадить их, и злоупотребления доходили до такой степени, что сами помещики уезда уже не имели власти в собственных имениях. Получалось, что петровская армия оккупировала Россию, и разоренным униженным жителям оставалось только гадать, не легче бы им пришлось в случае победы шведов?
Но не только варварский способ расквартирования армии — вся внутренняя политика Петра и была оккупацией, самым настоящим насилием над национальными, религиозными чувствами людей, их собственностью и самой жизнью.
Прежние нормы отношений власти и общества, а также внутри самого общества были не только не симпатичны Петру, они были смертельно опасны и неприемлемы для него, потому что несовместимы с новыми социальными отношениями, с новым типом власти. Сломав старую традицию общественных отношений, прежнюю систему духовных ценностей, Петр должен был ополчиться и на старину, их породившую.
Все русское, национальное, традиционное попадает при Петре под прямой запрет и подвергается преследованию. В 1700 году, как раз в ознаменование Нового года, под барабанный бой на улицах и площадях был вывешен царский указ, предписывавший всем жителям не позднее чем к Масленице переодеться в иноземное платье, а русской одежды не носить.
Через год мысль реформатора была конкретизирована: мужчины должны были носить верхнее платье саксонское и французское, а исподнее, камзолы, штаны, шапки, а также обувь — сапоги, башмаки — немецкие; женщинам предписаны были шапки, юбки и башмаки тоже немецкого образца. Для надлежащего выполнения предписания у городских ворот стояли караулы, следившие за тем, во что одеты обыватели. За ношение русской традиционной одежды штрафовали, а саму одежду здесь же у всех на глазах демонстративно резали и разрывали на куски.
Еще раньше вне закона оказалась борода. Только вернувшись из заграничного путешествия в августе 1698 года, Петр в Преображенском устроил отвратительный спектакль, собственноручно отрезая бороды и длинные рукава старинной одежды. На другой день за царя это делали его шуты, глумясь не столько над оскорбленными людьми, сколько над всей русской национальной традицией.
В традиционных обществах внешние особенности поведения, одежды, элементы той или иной обрядности имеют чрезвычайно большое значение — кроме того, что все они не случайны и происходят издревле, несут на себе многовековое отражение быта, характера, духа народа, они являются своего рода защитой от инокультурных иноверных влияний, представляют зримое свидетельство культурного и духовного единства народа. Поругание и уничтожение этих индивидуальных национальных примет разрушает и народную культуру и сам народ.
Когда заходит речь об эпохе «преобразований» Петра Первого, как-то совершенно пропускается то обстоятельство, что его правление было временем сознательного поругания всей русской национальной культуры, как если бы Россия оказалась завоеванной вражескими войсками. Петр объявил непримиримую войну на истребление всему русскому, и здесь его деятельность ничем не отличается по непримиримости от действий любого иноземного агрессора, окажись он на месте Петра. Все национальное целенаправленно заменялось иноземным — от солдатских мундиров до архитектуры и названия столицы.
Тогда же начинается огромный приток иноземцев в Россию. Брали всех и отовсюду. По европейским городам развешивались на столбах и стенах домов «манифесты» Петра, звавшие в Россию мастеров любого дела. Нужно ли говорить о том, сколько среди этих приезжих «мастеров» было отбросов общества, авантюристов и мошенников? Но не так-то просто было проверить их квалификацию — строгие указы императора повелевали относиться к иностранным специалистам с особым уважением. И если кому-нибудь из иноземцев случалось только показать малейшее неудовольствие — император грозил немедленным и безжалостным наказанием всем виновным.
Вместо экзаменов на мастерство иностранцам спешили раздавать во владение русских крепостных крестьян. В правление Петра Первого государственных крестьян в частную собственность было роздано около 200 тысяч душ мужского пола, значит всего, вместе с неучтенными женскими — почти полмиллиона человеческих душ.
Дело в том, что в преобразованиях и реформах Петра была одна важная особенность — так называемая «европеизация» была предназначена исключительно для высшего сословия, отчасти для городских жителей. Основная масса народа должна была остаться в своем прежнем состоянии. Платить налог на бороду были обязаны только городские купцы, а иноземное платье предписывалось для обязательного ношения только дворянству, чиновничеству и городским обывателям, общее число которых к концу правления Петра составляло едва 5% от общего числа населения.
Русским крестьянам, или 95% населения, правительство разрешало совершенно беспошлинно носить бороду и традиционную одежду. Но здесь нет никакого великодушия или государственной мудрости Петра. Национальная одежда стала не подарком реформатора изнуренному его преобразованиями народу, а — клеймом рабства.
Борода и русская одежда, бывшие на Руси всегда предметом уважения и личного достоинства, теперь стали символом бесправия, признаком недочеловека. Специальные правительственные указы Петра и его преемников под страхом уголовного наказания и лишения состояния запрещали «благородным» господам одевать даже в домашнем быту русскую традиционную одежду. Также предпринимались всяческие меры для того, чтобы дворянство перестало говорить по-русски. Русский язык, язык великого народа, стал в империи Петра и его наследников исключительно средством общения «господ» с «подлыми» людьми, приобрел статус рабского языка.
Объективное освещение петровской эпохи оказалось сильно деформированным целыми поколениями историков, которые привыкли путать историческую науку с патриотической пропагандой. Образ Петра в отечественной историографии буквально табуирован, окружен священным трепетом и преклонением. В то же время профессиональным историкам известно, что преобразования не имели под собой никогда четкого плана, носили случайный характер и почти все потерпели неудачу, не были доведены до конца. Их экономические последствия для страны были сравнимы с катастрофой. Однако не только критика, но малейшее сомнение в величии «гения» императора или попытка объективно разобраться в содержании его правления считаются свидетельством академической неблагонадежности, едва ли не бунтом.
Причина в том, что единственным бесспорным результатом реформ был категорический разрыв с прошлым во всех областях — социальной, духовной, бытовой. «Царь-плотник» как бы сжег, обрубил у России все ее корни и бросил этот обрубок на произвол судьбы. Лишенным всяких живых связей с собственной национальной традицией потомкам не оставалось ничего другого, как любыми средствами оправдывать этот разрыв, даже понимая весь его вред. Так возник миф о «великом» преобразователе, который над «бездной» поднял на дыбы страну и спас ее.
Современники Петра, тот народ, который император, по утверждениям ученых мужей, спас от бездны, не знали, что живут в правление столь великого деятеля. Они были совершенно убеждены в том, что новый царь — антихрист, и потому боролись с ним всеми возможными средствами. Борьба с Петром стала борьбой за Россию и за православную веру.
Чем дольше продолжалось правление Петра, тем большую ненависть он возбуждал к себе по всей стране. Отовсюду слышался ропот, и шпионы доносили императору, что именно говорит о нем народ: «Какой он царь? Он крестьян разорил!.. Если он станет долго жить, он и всех нас переведет. Мироед! Весь мир переел; на него, кутилку, переводу нет, только переводит добрые головы! Какой он царь! Враг, оморок мирской — сколько ему ни скакать, быть ему без головы… Которого дня государь и князь Федор Ромодановский крови изопьют, того дня в те часы они веселы, а которого не изопьют, и того дня им и хлеб не естся»{88}.
