Епископ опять назначил папу пастором в нашей церкви. Папа сразу же ожил.
Пару недель назад Гитлер разорвал Версальский договор, но я не смогла поучаствовать в празднике. Я просто не могла себя заставить выйти из дома. Наконец-то, все в деревне почувствовали себя по-настоящему свободными.
Линди говорит, что правительство арестовывает цыган, потому что они много воруют, но я не поняла, за что арестовывают Свидетелей Иеговы. Папа рассказывал мне о них, но я никогда их не видела. Надеюсь, этот урок пойдет им впрок. Папа говорит, лагеря инспектируются Красным Крестом и даже иностранными журналистами, поэтому в них — порядок, и с заключенными обращаются гуманно. Гитлер называет концлагеря средством перевоспитания через тяжелый труд. Как по мне, это правильно.
Гитлер — очень сильный человек. Даже его фотография на стене вселяет уверенность в будущем. Как здорово, что есть кто-то, кто может быть твердым в этом шатком мире. Все очень довольны. Что бы Фюрер ни задумал, у него все получается. У людей есть работа, дороги приведение порядок, о сиротах хорошо заботятся, а наши враги опять начали считаться с нами.
Правда, мне не совсем нравится теория нацистов о жизненном пространстве. Не думаю, что мы имеем право отбирать земли у других только потому, что они — славяне. Хотя, я согласна с Гитлером в том, что у всех немцев должна быть возможность присоединиться к нашему Рейху. Родственники папы в Судетской области хотят освободиться от чехов и вернуться в состав Германии, как это сделали в Сааре. Все говорят, что Австрия тоже хочет к нам присоединиться, и немцы на захваченных Польшей территориях.
Польша меня беспокоит. Дядя Руди говорит, что поляки постоянно издают все новые законы, ущемляющие права живущих там немцев. Меня не покидает чувство, что Фюрер долго с этим мириться не будет. С нашей новой армией мы могли бы без проблем разобраться с Польшей, но никто не хочет новой войны. Господин Бибер говорит, что его это тоже беспокоит, хотя Гитлер постоянно повторяет, что стремится только к миру.
Я была рада увидеться на Рождество с дядей Руди. Его еврей-начальник переехал в Швейцарию, назначив дядю Руди временно исполняющим обязанности президента компании. Он недавно вернулся из деловой поездки в Нью-Йорк, и говорит, что евреи в Америке просто ненавидят нацистов и настраивают против нас американцев. В воскресенье за кофе дядя Руди рассказал, что отныне в правительственных школах к Рождеству будут относиться как к светскому, а нерелигиозному празднику. Он говорит, что некоторым школам уже приказано вместо рождественских сценок и песенных вечеров проводить фестивали народного творчества. Кое-где даже заменили название «Рождество» на «Святки»! Дядя Руди считает, что все это исходит от некоторых радикалов в партии. Наверное, они просто хотят, чтобы мы гордились своими традициями.
Я получила милое письмо с рождественскими поздравлениями от Дженни и Бобби. Они говорят, что американские газеты много критикуют Гитлера, а их отец заставил их сжечь фотографию, которую мы сделали в замке. Дядя Альфред в письме папе написал по этому поводу целую обличительную проповедь. Папа тоже написал в ответ, посоветовав американцам быть поосторожнее в осуждении других, учитывая, что они сами убивали индейцев ради земель и больше ста лет держали рабов. В городе, в котором живет дядя Альфред, неграм до сих пор не позволяют пользоваться даже одними туалетами с белыми. Мы, немцы, никогда не занимались работорговлей и никогда не убивали целый народ, чтобы отобрать его землю.
Хайль Гитлер!
* * *
В одно из унылых, туманных воскресений в конце февраля Ева, высыпав в кормушку свиного загона на заднем дворе полную кастрюлю картофельных очистков, поспешила обратно на кухню, где она готовила обед. Ее отец в этот момент был наверху у кровати профессора Кайзера вместе с доктором Кребелем, Вольфом, Гансом и Андреасом.
Потыкав вилкой залитые кипящей водой картофелины, Ева пришла к выводу, что они еще не достаточно мягкие, и отправилась в столовую накрывать стол. Аккуратно расставляя на кружевной скатерти фарфор, когда-то принадлежавший маме Вольфа, она услышала, что отец наверху завершил молиться над профессором.
За последние недели страдалец потерял больше половины своего веса, а его кожа стала желтой, как долго лежавшая на солнце газета. Ева услышала стук ног по деревянным ступеням лестницы, и через мгновение в гостиную, тихо переговариваясь, вошли пятеро угрюмых мужчин. Проверив жаркое на плите, Ева поспешно помешала подливу, и начала быстро накладывать в миску длинной вилкой кислую капусту из стеклянной банки.
В дверях кухни появился Вольф.
— Я же сказал, что все должно быть готово к двум.
Ева нервно вытерла руки о передник.
— Сейчас все поставлю. Как там отец?
— Спит. — Сняв со сковороды крышку, Вольф понюхал жаркое. — Отец в таком тяжелом состоянии, а Андреас опять начал ляпать языком в сторону партии.
— А что он сказал?
— Что у некоторых нацистов не в порядке с головой. Отец был просто вне себя. Я это Андреасу припомню.
— И что ответил отец?
— Как что? Начал ругать Андреаса, конечно. — Зачерпнув кончиком ложки подливу, Вольф попробовал ее на вкус. — Фу! Ты опять положила тмин? Я же его терпеть не могу!
Выпрямившись, Ева вытерла лоб тыльной стороной ладони.
— Совсем недавно ты сказал, что обожаешь тмин, — язвительно бросила она. — Сегодня тебе что-то нравится, а завтра — уже нет. Ты думаешь, я умею читать твои мысли?
Вольф закрыл дверь кухни.
— Ты как со мной разговариваешь? — Взяв с полки большую деревянную ложку, он со зловещим видом начал приближаться к Еве.
Не сводя глаз с ложки, она медленно протянула к Вольфу руку.
— Пожалуйста…
Вольф резко ударил Еву ложкой по запястью. Подавив крик, она схватилась рукой за ушибленное место.
— Вчера я сказал тебе напоить свинью, а ты забыла. Потом ты забыла забрать яйца из гнезда, и они замерзли. А теперь ты еще вздумала поднимать на меня голос?
Вольф еще раз ударил Еву по руке — на этот раз сильнее. Она опять подавила крик.
— Ставь обед на стол, — процедил сквозь зубы Вольф.
— Наш мозельский «Рислинг» никогда не надоедает, — сказал доктор Кребель, поднимая к глазам бокал с изысканным вином. — Но, к счастью, это вино — не единственное, чем мы, немцы, можем гордиться. — Все одобрительно засмеялись. Кребель повернулся к Вольфу. — Что ж, юноша, вижу, твои дела идут неплохо. Твой отец рассказывал, что у тебя — хорошая работа в Кобленце.
Вольф занял свое место во главе стола.
— Да, господин Кребель, жаловаться не приходится. Хотя, честно говоря, сборка грузовиков никогда не была моей мечтой.
— Ты этой весной будешь участвовать в гонках? Вайнхаузен мечтает опять увидеть тебя чемпионом.
— Буду, если не запишусь в армию.
— Твой отец был бы рад увидеть тебя солдатом. — Доктор закурил. — Ты знаешь, что в Вермахте есть мотоподразделения?
Вольф кивнул.
— Да, я слышал.
— Новой армии нужна скорость. Кавалерийские полки скоро полностью заменят танками и бронированными автомобилями. Представьте, насколько проще батальону мотопехоты обойти противника с фланга.
Открыв еще одну бутылку «Рислинга», Вольф с саркастической ухмылкой посмотрел на брата.
— Да уж. Проще — только играться с голубями. Проигнорировав выпад брата, Андреас повернулся к пастору.
— Я слышал, церковная школа может закрыться из-за нехватки учеников?
— Узнав результаты референдума, все пасторы были потрясены, — покачал головой Пауль. — Почти в каждой области более 90 процентов проголосовало за государственные школы, а не церковные. Такого я никак не ожидал.
— Наверное, пасторы «Исповедующей Церкви» сразу же подняли шум?
— Знаете, такой выбор народа обескураживает не только их. Еще три года назад наши школы преуспевали. Кстати, Клемпнер всем рассказывает, что я тайно примкнул к «Исповедующей Церкви».
— А вы действительно примкнули? — спросил Вольф.
Пастор отхлебнул из бокала.
— Я согласен со многими их взглядами, но из-за того, что их лидеры начали впадать в крайности, ряды «Исповедующей Церкви» в последнее время значительно поредели. Я слышал, что некоторые из наиболее радикальных пасторов говорят, что Гитлер, на самом деле, — враг Христа.
— Что за абсурд! — воскликнул Кребель. — Они что, не слышали его речей? Фюрер правильно делает, что держит их в узде.
Пауль налил себе еще вина.
— Хорошо, что Гитлер ведет себя сдержанно. Он идет на определенные уступки и продолжает стоять на платформе партии, которая открыто поддерживает христианство. Вы же знаете, ни одной церкви еще не было закрыто. Все, чего хочет Гитлер, — это единство внутри Рейха, особенно в такое время, как сейчас. Но экстремисты, наподобие Бонхоффера и Нимёллера, постоянно донимают его своими странными доктринами.
