Но все получилось так, как получилось, и теперь Ева послушно плелась за мужем по улицам Вайнхаузена. «Наверное, я слишком неблагодарная, — думала она. — У моих родителей, когда они поженились, денег едва хватало на еду, а я жалуюсь на неудачное путешествие в Рим». Но Еве действительно очень хотелось насладиться солнцем на площадке перед Пантеоном и неспешно полакомиться сыром, запивая его вином в кафе на площади Кампо де Фиори. Вместо этого ей пришлось всю неделю ходить с Вольфом к балкону дворца Венеции, где она стояла под палящим солнцем, стиснутая со всех сторон толпой «Черных рубашек», приветствующих фашистского диктатора Италии Муссолини.
Впрочем, Ева была благодарна Вольфу уже за то, что он во время поездки был спокоен. Он обращался с ней по-доброму и даже купил ей несколько подарков, хотя один из них: брошь из Базеля — ей не понравился. Это была рука с мечом символизирующая немецкого народного героя Арминия победившего римлян. Вольф также купил Еве модный шелковый шарф и дорогую камею.
Пара устало брела через рыночную площадь Вайнхаузена. В последние годы здесь открылось много новых магазинов а окна домов пестрели яркими цветами. Ева помахала рукой Оскару, который, как всегда, был в отличном расположении духа.
— Я слышала, он вышел из CA.
Вольф кивнул.
— Шнайдер думает, что Оффенбахеру перестал нравиться курс партии. Он постоянно болтал лишнее во время собраний в таверне… Говорил, что Германия снова объединилась, и этого достаточно.
Ева помахала Ульриху Оберману — подмастерью мясника.
— Хороший Ульрих человек. Даже жаль, что он — католик.
— В июне он уезжает в трудовой лагерь.
— Оскар рассказывал, что Ульрих сильно разозлился из-за того процесса над священниками в Кобленце.
— Если ты растлеваешь мальчиков, то тебя следует повесить, — проворчал Вольф.
— Ульрих думает, что обвинение было сфабриковано, чтобы держать в узде католическую церковь. — Ева, остановившись, опустила чемодан на землю, чтобы размять занемевшую руку. — Он сказал Гюнтеру, что перед тем, как уедет, принесет на исповедь свое радио.
— Что-что? — удивленно посмотрел на нее Вольф.
Ева позволила себе рассмеяться.
— Ульрих говорит, оно слишком много врет.
Вольф улыбнулся.
— Нужно это запомнить. Идем уже!
— Добрый день, господин Зильберман, и хайль Гитлер! — Вольф опустил чемоданы перед кассой магазина.
Самуэль Зильберман нервно вытер руки о свой фартук. Несмотря на угрозы и недовольство партии, он упрямо о назывался покидать Вайнхаузен.
— Добрый день, Вольф… И тебе тоже, Ева. Надеюсь, свадебное путешествие удалось?
— Да, спасибо, — ответила Ева.
Вольф пристально посмотрел на стареющего бакалейщика. Тот опустил глаза.
— Итак, вы — последний еврей в Вайнхаузене, — сказал Вольф, довольный произведенным эффектом.
Зильберман не ответил.
— А куда же уехали остальные «избранные»?
Ева положила руку на ладонь мужа.
— Вольф…
— Голдманы хотели уехать в Америку, но американцы отказались расширять свою эмиграционную политику, — спокойно сказал Зильберман. — Думаю, они перебрались в Италию. Баумы сейчас в Женеве в надежде переселиться в Палестину. Остальные уехали в Лондон.
Вольф одобрительно кивнул головой.
— Догадываюсь, ваша синагога сильно опустела. Что поделать… — Взяв щипцы, Вольф выудил из бочки с рассолом огурец и взял его куском коричневой оберточной бумаги. — Пастор Фольк прочитал мне одну статью какого-то богослова. Так вот, там сказано, что у немцев по отношению к вам, евреям, есть три альтернативы… — Вольф откусил от огурца. — Мы можем или смириться с вашими заговорами, или смешиваться с вами в браках до тех пор, пока ваша нация не исчезнет, или вывезти вас в вашу собственную страну.
Еве хотелось поскорее уйти.
— Вольф…
— С первым вариантом, конечно же, нет вопросов. С вашими заговорами мы миримся издавна, — Вольф опять откусил от огурца. — Второй вариант не понравится вашим раввинам. Они же считают, что вам унизительно вступать в брак с нами, «гойскими псами». Так, кажется, они нас называют? — Вольф помолчал, ожидая ответа Зильбермана. Так и не дождавшись, он продолжил. — Итак, как по мне, третий вариант устраивает обе стороны, не так ли?
— Думаю, что сионисты уже прорабатывают с Фюрером подобные планы, — холодно ответил Зильберман. — Тебе от этого легче?
— Подумать только! Евреи действуют сообща с Фюрером! Получается, не такой уж он и плохой, а? — усмехнулся Вольф. — Но мы все знаем, чего хотят сионисты: отобрать Палестину у живущих там голодранцев. И, судя по сообщениям в газетах, ваши «братья» уже немало преуспели в своих планах. Те несчастные дикари еще не знают, с кем столкнулись.
— Вольф, ты хотел что-то купить? — спросил Зильберман.
Вольф повернулся к своей обеспокоенной жене.
— Ева, что думаешь насчет сладостей для детей Гюнтера? Предлагаю купить им меда или патоки.
Бакалейщик указал на одну из полок, и Ева с облегчением поспешила в том направлении. Вольф повернулся к Самуэлю.
— И еще кое-что…
Бакалейщик молча ожидал продолжения. Наклонившись к нему, Вольф шепнул:
— Хочу сделать жене сюрприз. Дайте коробку самых лучших шоколадных конфет.
* * *
16 октября 1938 года
Полевая почта
Карлсбад, Судетская область
Дорогая Ева,
пишу тебе из прекрасного горного края: Судетской области. Около трех миллионов немцев приветствуют нас как своих освободителей от гнета чехов. Помнишь, как австрийцы поддержали присоединение к Германии, когда 99,7 процентов проголосовали «за»? То же самое будет и здесь, где каждый знает свою кровную принадлежность к Рейху. Даже англичане и французы согласились с тем, что эти земли принадлежат нам, и подписали пакт, узаконивающий передачу Судетской области Германии. Все идет просто отлично.
Здесь очень много солдат. Я немного ревную к парням из СС, потому что девушкам нравится их униформа.
Той католической девушке из Трира ее отец и священник запретили встречаться со мной. Может, это и к лучшему. Я сейчас вижу, что не любил ее, а религиозные различия вообще стали бы непреодолимой проблемой.
Меня, наконец, перевели из моего смехотворного взвода голубиной почты в пулеметчики. Мы много занимаемся, но не буду утомлять тебя военными подробностями. Мне продлили срок службы, и я был повышен в звании до старшего ефрейтора. Это хорошо еще и потому, что теперь мне поднимут жалованье.
Иногда получаю письма от Гюнтера и Линди, Линди говорит, что беременна четвертым ребенком. Теперь ссуда Гюнтера будет полностью погашена! Думаю, Линди дадут еще и какую-нибудь награду как матери-героине. Гюнтер приказал ей на этот раз родить сына, как будто это от нее зависит.
Он написал, что Вольф получил предписание явиться в июле в Витлих, и еще, что ты приняла присягу на верность Фюреру. Теперь мы все в одной лодке. Но, честно говоря, я немного удивился, что ты вступила в партию. Наверное, тебе пришлось сделать это, чтобы не потерять работу? Ты была на выставке «Вечный Еврей»? Многие фотографии довольно интересные, но нацисты, как по мне, все-таки перегибают палку.
Я слышал, что пастор Хан совсем зациклился на своих идеях. Линди пишет, что с тех пор, как Гитлер вышвырнул из CA всех священников, пастор перестал улыбаться. Мой капитан говорит, что Фюреру приходится прикладывать немало усилий, чтобы держать церковь отделенной от государства. Я время от времени слышу об арестах пасторов. Надеюсь, твоего отца это не затронет. Я понимаю причины беспокойства некоторых пасторов, и все же, как по мне, они во многом связывают Фюреру руки. Надеюсь, он не откажется от своей веры, хотя он и католик.
Я также узнал, что инструкторам СС официально напомнили, что Христос является неотъемлемой частью истории Германии, поэтому чернить Его имя никому не позволено. Это вселяет в меня надежду на лучшее. Может, хоть теперь радикалы успокоятся.
В своем последнем письме ты сказала, что беспокоишься об угрозе войны. Если бы ты увидела, насколько сейчас стен Вермахт, то поняла бы, что никто из врагов не осмелится напасть на нас. Парни из СС тоже очень хорошо подготовлены. Кроме того, Гитлер почти всем предложил мирные договоры. Он заключил антикоммунистический пакт с Японией и Италией, поэтому русские дважды подумают прежде, чем напасть на нас, хотя они и собрали у своих западных границ 40 дивизий. Остальная часть Чехословакии просто вне себя из-за потери Судетской области, но сейчас они не посмеют поднять против нас голос. Впрочем, я наблюдаю за Польшей. Они по-прежнему не хотят отдавать нам Гданьск, отказываются открыть железнодорожное сообщение с Восточной Пруссией и преследуют немцев, оказавшихся под их пятой. Но Гитлер не будет терпеть это вечно.
