движения и любопытствующих ушей вокруг шатра», — размышляла Эклипсо.
Рано или поздно появление двух необычных существ в поселении всё рано открылось бы «истинным», но Эклипсо хотела отдалить этот момент настолько, насколько это было возможно. Таким образом она хотела минимизировать количество существ, с которыми ей нужно было бы взаимодействовать. На которых нужно было бы влиять.
Насчёт дальнейшего развития событий, после того, как она снова станет самой собой, у неё были некоторые предположения. Несколько из возможных исходов были не слишком радужными. Но несколько возможных вариантов были и вполне благополучными. Сейчас в этом уравнении было слишком много неизвестных, поэтому точно рассчитать последствия было довольно проблематично. У неё в запасе было всего несколько дней, прежде чем действие стимулятора пойдёт на спад и её чары развеются. Потому ей нужно было лично встретиться со Старейшиной селения как можно быстрее.
Впрочем, слухи о странном поведении сородичей уже успели разлететься по округе, и вскоре двое посыльных сами предстали перед Брахта, молчаливо и задумчиво охранявшим вход в шатёр.
— Впусти их, Брахта, — раздался мягкий голос суккуба.
Насторожившись и пребывая в лёгком недоумении, посыльные вошли внутрь, и через некоторе время вышли оттуда уже совершенно другими, в компании суккуба и Ахтас, которая вызвалась сопровождать Эклипсо.
* * *
Лёгкий полумрак шатра освещался лишь светом двух, уже знакомых суккубу, шаров, а из узорчатых ёмкостей, висящих на стенах и наполненных травами, струился дымок благовоний.
В помещении находился лишь старец, внешне абсолютно подходящий под звание «Старейшина», и зрелая женщина, сидящая на корточках и перетирающая какие-то сухие растения в блюдце. Она лишь на миг взглянула на Эклипсо своими пустыми глазницами, прищурилась и склонила голову набок, а затем вновь продолжила своё занятие.
Старейшина тоже перевёл взгляд на вошедших лишь на мгновение, слабо кивнул, и вернулся к своим наблюдениям за манипуляциями женщины. Двое посыльных заняли место возле входа, приняв роль стражей. Ахтас осталась рядом с суккубом.
Все присутствующие хранили молчание.
На первый взгляд это выглядело как преднамеренный акт. Как демонстрация силы. Или как неуважение и пренебрежение, что тоже, в общем-то, являлось некой примитивной демонстрацией превосходства. Но наблюдательный взгляд суккуба уловил истинную причину такого поведения Старейшины, не позволив предубеждениям и эмоциям исказить реальность.
Действия женщины, а так же элементы её одежды и нательных рисунков, выдавали в ней лекаря, или шамана. В дополнение к этому, при более детальном изучении, Старейшина излучал довольно сильне напряжение.
Они стали свидетелями какого-то целительного ритуала, который, по всей видимости, не предусматривал прерывания или каких-либо разговоров. Почему, в таком случае, у входа не была выставлена охрана — это уже был другой вопрос, на который у суккуба пока не было ответа.
— Духи предков вокруг, — начала шептать слепая целительница. — Духи предков внутри.
Старейшина едва заметно шевелил губами, повторяя её слова.
— Ничего впереди. Ничего позади.
На фоне шёпота слышался лишь шорох сухих трав.
— Всё, что было, ушло. Всё, что будет, придёт.
Тонкие пальцы неспешно, но уверенно растирали высохшие стебли, превращая их в порошок.
— Здесь мы есть, в пустоте. Здесь, ни света, ни тьмы.
Целительница замолчала на некоторое время, слегка покачиваясь и продолжая растирать свои листья. Затем начала что-то тихо напевать себе под нос.
Это длилось ещё некоторое время, и наконец закончив, она поднялась на ноги. В левой руке она держала блюдце, а правой брала маленькие щепотки порошка и разбрасывала вокруг Старейшины, обходя его со всех сторон. Несмотря на свою слепоту, ориентировалась в пространстве она довольно свободно и уверенно, словно глаза, зоркие и молодые, были в её пустых глазницах.
В завершение ритуала, она поднесла блюдце ко рту и с силой дунула в сторону Старейшины, заставляя порошок стремительно ворваться в его лицо, в его лёгкие. Впитаться в его кожу. Было заметно, что он едва сдержался от приступа кашля, но всё же достойно выдержал этот последний штрих ритуала. Даже стоящие поодаль гости чувствовали пощипывание на коже. Можно было только представить, что ощущал в тот момент Старейшина.
Наконец его дыхание начало восстанавливаться, и вытерев пот со лба, он устало откинулся на спинку кресла, представлявшего из себя замысловатую конструкцию — переплетённую между собой мешанину костей и полос красной ткани.
Изучив вид и размер костей, суккуб легко догадалась о том, кто был их прошлым владельцем. Они явно принадлежали животным, которых она уже видела снаружи. Чем-то отдалённо напоминающие лошадей, изображения которых ей показывал отец, только более коренастые, с короткими задними, и длинными передними лапами. Их морды были настолько вытянуты, что издали напоминали головы птиц с длинными клювами. Немного кучерявая шерсть была окрашена красно-бежевыми, широкими полосами, включая длинный, толстый хвост до земли. Ещё тогда, увидев их впервые, ей сразу стало понятно такое преобладание красной ткани везде вокруг.
— Здравствуй, чужеземец, — наконец произнёс Старейшина. — Благодарю тебя за молчание.
Он мог бы объяснить суккубу, что ритуал требует молчания. Что процедура требует полнейшего подчинения случайному ходу событий — охраны у входа не было именно поэтому. Что ритуал должен быть исполнен несмотря ни на что — именно в этом вся суть.
Но Старейшина конечно же не считал нужным объяснять всё это.
— Здравствуй, Ахтас, — продолжил он. — Как прошли твои странствия?
— Здравствуй, Старейшина, — ответила «истинная». — Странствия привели меня к новым знаниям.
— Как и должно быть, — кивнул старец. — Как и должно.
Затем он вновь перевёл взгляд на суккуба, всё ещё плотно завёрнутую в свою накидку:
— Отчего молчалив твой спутник, Ахтас? Ритуал уже закончен и не требует более тишины.
Вместо ответа Эклипсо откинула капюшон и внимательно посмотрела на старца. Если он и удивился, увидев перед собой суккуба, то виду всё равно предпочёл не подавать. Самообладанию этого старика можно было только позавидовать.
— Не думал, что при своей жизни увижу луноокую, — произнёс он.
Услышав это слово, целительница еле заметно улыбнулась, будто найдя подтверждение своим догадкам. Она явно учуяла суккуба с самого начала.
— Подойдя ближе, ты смог бы лучше меня рассмотреть, — раздался в тишине мягкий голос суккуба.
Несмотря на какой-то просто чудовищный самоконтроль, когда старец подымался из своего кресла, опираясь на руки, на его лице всё же успело промелькнуть удивление. Оно было вызвано тем, что тело вдруг начало производить самовольные, совершенно им не контролируемые, действия.
Однако вскоре сознание накрыло тёплой волной, и оно погрузилось в мягкую пелену незнакомого, но такого приятного, голоса, противиться которому совершенно не хотелось. Ведь тогда всё это исчезло бы в миг, вся эта сладкая нега растворилась бы в волнах.
«Растворяться в волнах», — подумал старец, медленно подходя
