Глава 14
Сендоа
Вот сколько раз я уже отмечал для себя, что мой организм плохо сочетается с дневным сном. И опять на те же грабли. Если уж выдалась бессонная ночь, то лучше было дождаться следующей, чем днём спать. Но увы, меня попросту вырубило.
Покрутив головой и осмотрев мутными глазами пространство вокруг, понимаю, что лежу в собственной кровати. Точнее сгружен на неё одетый поверх покрывала. Наверное, Микель заходил и отлеветировал. Больше некому.
Последнее, что я помню, это мой рабочий стол, документы и парочка писем от Петриша, попавшиеся мне на глаза. В первом партнёр негодует из-за моего решения, а во втором просит не дурить, уверяя меня, что во что бы то ни стало приструнит дочь, и та прекратит нести все эти глупости, про любовь к своему нищему другу художнику. Либо, он надавит на парнишку, и тот сам уберётся восвояси.
Я ещё подумал, что Петриш явно очень плохо знает свою дочь и в её воспитании точно не принимал ни малейшего участия. И с нищими парнишками слишком давно дела не имел.
Этот самый нищий художник, несмотря на довольно хилый вид, ради своей возлюбленной не побоялся выступить даже против самого чудовища Арджанора, коим иногда именуют мою скромную персону.
Пожалуй, впервые мне пришлось быть тем, от кого спасают юную деву. Интересный опыт, надо сказать. Повторять неохота. Слишком много пафоса.
Ночью я не только стерёг свою неопознанную гостью. Но и решил всё же разобраться, что там с самой Мирилой. Не то, чтобы меня это сильно волновало, но обязательства есть обязательства.
И каково же было моё удивление, когда в лучшей гостинице Гулема я обнаружил её не в одиночестве, а в объятиях молодого смазливого паренька. Сладкая парочка, несмотря на позднее время, сидела в общем зале и с упоением слушала местные байки обо мне и моих вымышленных «подвигах».
Там было и про то, как я убил собственного отца, и как потом придушил любовницу, которая мне с отцом изменяла, а потом поднял её из мёртвых, чтобы ещё раз придушить – даже жаль стало, что я не некромант и не могу так сделать с некоторыми. И про похищение младенцев и девственниц на эксперименты было – тут я буквально впечатлился широтой людской фантазии. И ещё про то, что у меня все слуги в пожизненном рабстве, а кто посмеет уйти, тот развеется прахом. Мол, чей-то кузен как-то сбежал из моего особняка и на глазах у своего пьяного батьки развеялся – надо будет лакеев пересчитать.
Всё это дело запивалось хмельным и горячительным. Истории становились всё более мрачными и всё менее правдоподобными. Глаза героя-любовника разгорались всё большей решимостью отвоевать свою возлюбленную у Проклятого герцога, девчонка в отместку жалась к нему всё сильнее… И тут мне надоело быть незаметным слушателем, и я, сбросив отвод глаз, громко посоветовал всем этим рассказчикам меньше пить.
Надо было видеть, как все оцепенели. Как все побледнели. Мне даже понравилось. Можно будет повторить на досуге.
Местным хорошо известно, что нрав у меня… не самый дружелюбный. И что со мной лучше не связываться. И даже не потому, что сам Гулем почти весь принадлежит мне, а потому что можно зубов не досчитаться. Поэтому никаких глупостей больших, чем шепотки в духе «сам Проклятый явился», совершать не стали. А вот влюблённые голубки отреагировали гораздо более ярко. Мирила испуганно взвизгнула, побледнела и натурально хлопнулась в обморок. А её художничек взвился на ноги, заслоняя щуплой фигуркой свою избранницу да стискивая в гневе кулачки.
− Я не отдам вам её! – рявкнул грозно.
Я даже восхитился такой решительностью.
− Её отец не имел права заключать с вами договор без согласия Мирилы. Она моя, и вам придётся отступить.
− Так уж и придётся? – потянуло меня поддеть мальчишку.
− Да. Иначе я вас убью, − заявили мне гордо.
− Вот как? А сам помереть не боишься? − уже откровенно усмехнулся я. Не без издевки.
− Ради любви я готов на всё, − получил ещё один пафосный ответ, тем не менее вполне искренний.
− Ладно. Ты сам напросился. Вышли все вон! − приказал я, окинув недобрым взглядом присутствующих в зале.
Как мне показалось, там собралась почти вся мужская часть населения Гулема.
– И чтоб завтра дороги расчистили, а не отсыпались до обеда. За дорогу к поместью разрешаю браться в последнюю очередь, − сурово напутствовал я мужиков, разбредающихся с понурым и разочарованным видом. Как же, убиение Проклятым герцогом очередных «младенцев» не дали посмотреть.
В общем вскоре мы остались одни, если не считать хозяина гостиницы, который с понимающей ухмылкой протирал стойку.
− Приводи Мирилу в чувство, − велел я своему притихшему «сопернику». − Хочу и от неё услышать, что там Петриш имел право от её имени делать, а что нет.
Девчонку привести в чувство оказалось не так уж и сложно. У меня даже возникло сомнение, действительно ли она была в обмороке.
Выслушал ещё и её стенания на тему «как папенька посмел так поступить, что без спросу и согласия заключил помолвку, тогда как она больше жизни любит своего Жано». При этом поймал несколько откровенно заинтересованных взглядов юной полуфеи, искусно спрятанных мокрыми ресницами. А потом прекратил весь этот балаган самым действенным способом. Заявил, что помолвку расторгаю, поскольку встретил другую женщину и теперь не заинтересован в договорном браке.
После чего без прощаний удалился, оставляя опешившую бывшую невесту и своего вроде как более удачливого соперника, самостоятельно разбираться, что делать дальше.
Они, видимо, решили первым делом поделиться радостью с «папенькой»
Первое письмо от Петриша прибыло меньше через полтора часа.
А потом ещё одно. А потом Микель наконец устроил нужный мне взрыв, и я с особой радостью перекрыл все перемещения, оставив только парочку лазеек для своего личного пользования. Наступила тишина и благодать. Птичка моя попалась в клетку, и мне осталось только проследить, чтобы она не попыталась исчезнуть другим путём.
