летают!
– То есть летающие змеи – это нормально, а люди – будьте добры, ходите пешком? – хмыкнула принцесса.
Она внимательно смотрела на меня, и под ее взглядом я попятился.
Бежать. Бежать куда угодно, будь что будет – лишь бы подальше от этого сумасшествия!
Двери были заперты. Я прижался к ним – они уже были не деревянными, а какими-то чешуйчатыми – и судорожно зажмурился, надеясь отбросить это видение.
– Предупреди, пожалуйста, когда решишь сигануть с балкона, – равнодушно попросила принцесса. – Мне надо крылья поправить.
Я раскрыл глаза и уставился на нее. Шериада усмехнулась:
– Нет у меня никаких крыльев, расслабься. То были альвы. Летать для них – нормально. По-другому в их Великом лесу не выжить. Элвин, пожалуйста, вернись за стол. Сейчас тебе мяту принесут. А мне мороженое. Умираю, как есть хочу. Хороший знак – выздоравливаю.
Она обладала даром убеждения – и я сел, прежде чем понял, что делаю. Я задыхался. Голову сдавило, как в тисках. Дрожь не унималась.
– Эт-то… Это все н-не н-настоящее…
– М-м-м, мне очень интересно, как же ты себе все это объясняешь? Допустим, раньше мое волшебство ты считал воздействием наркотика. Так? Так. Слушай, а как же нуклийский? Не из воздуха же я целый язык создала?
– В-в-варварский, – проблеял я.
Шериада закатила глаза. Солнце светило прямо на нее, но она даже не морщилась. Я запрокинул голову и понял, что солнц здесь два.
Сумасшедший мир закачался перед глазами.
– Варварский! – смеялась принцесса. – Ну конечно. У них совершенно другой язык, чтоб ты знал, – они поголовно говорят на кантонском. Сама удивляюсь. Впрочем, там такая империя на месте Китая, что мама не горюй… А вот и твоя мята. Я прикажу раскрыть навес; тебе мешает солнце, да?
Я сжался в кресле, пытаясь дышать, – боль протянулась от головы до груди, и я не мог сделать вдох. В глазах заплясали черные точки, прекрасный голос принцессы превратился в гул, сердце готово было выпрыгнуть. Я боялся открыть рот: меня тошнило.
Мелькнула странная мысль, что все это – бред и на самом деле я уже лежу где-нибудь в саду на жертвенном камне и умираю. Или в подвале. Что принцесса сделала с теми нападавшими? Наверняка убила.
Потом на мой лоб легла ее теплая рука, а к губам прижался твердый край бокала. В нос ударил запах мяты.
– Пей, – приказала Шериада, и против воли я открыл рот. Настой был прохладным и очень горьким. – Чш-ш-ш, сейчас станет легче. – Рука исчезла с моего лба и легла теперь на грудь. Боль тут же ушла. – Видишь, уже легче. Дыши. Давай. Раз, два, три…
Я открыл глаза. Принцесса сидела перед моим креслом на коленях и взволнованно вглядывалась в мое лицо.
– Прости, – тихо сказала она. – Мне не стоило тащить тебя сюда сейчас. Нужно было сделать это как-нибудь… иначе. Мягче. Но ты был готов кинуться под колеса, и я… ничего лучше не придумала.
Я ждал, что она сейчас засмеется, объявит, что все это шутка – эти ее сочувствие и помощь.
Но она сидела на полу перед моим креслом и молчала.
– Вы меня убьете? – выдохнул я. В груди было холодно-холодно – от мяты.
– Клянусь силой, нет.
Я поверил. Не знаю почему – ведь про клятву силы я тогда не знал. Жаль, потому что это – самое страшное обещание, которое волшебник не может нарушить, так как тут же потеряет магию. Для любого колдуна это хуже смерти, но Шериаду оно действительно погубило бы – и не только ее. Поэтому клянутся силой крайне редко. Я тогда не понимал, но, наверное, что-то почувствовал. Она была аристократкой, а им я не верил никогда, однако…
– Пожалуйста, встаньте.
Принцесса молча поднялась и налила мне кофе. Ароматный, со сливочной пенкой – я пил и думал, что никогда не пробовал вкуснее.
С тех пор этот сорт – мой любимый.
Не умолкая пели птицы, а флейта сменилась арфой. Ее было почти не слышно – она лишь вторила птичьему гомону.
– Ты и правда думал, что я тебя убью? – прервала молчание Шериада. Она обиделась, я чувствовал. – Элвин, забери тебя бездна, это даже нелогично! Я выложила за тебя кучу денег! Не то чтобы я жаловалась, но я должна быть чокнутой дурой, чтобы об этом забыть.
Стыдно мне не было. Страх ушел, оставив после себя усталость и тупое равнодушие. Будь что будет.
– Вы очень богаты, госпожа.
– Да, но… – Она покачала головой. – Это из-за того нападения? Тебя так испугала кровь? Прости, что говорю о таком за завтраком, но… Это из-за него?
Я отвел взгляд. Мимо нас совсем низко пролетел крылатый змей, а потом его скрыл неожиданно развернувшийся навес – не ткань, не доски, а виноградные лозы. Очень низко над столом – только бери и ешь – повисли желтые ягоды.
Шериада сорвала одну и отправила в рот. Она смотрела на меня и ждала ответа.
– Госпожа, вы так… запросто это сделали, – выдавил я. – И слухи ходят… Вы сожгли дом герцога Инда. Там почти сотня слуг работала. Вы их…
– Нет, конечно! – Принцесса отпрянула. – Я – не чудовище, что бы ты ни думал.
– В таком случае они отправились в работные дома или фабрики, что, наверное, лучше смерти, госпожа, но…
– Вот еще! Половину я во дворец забрала – мне нужны толковые помощники, а среди них был кое-кто полезный. Другим назначена пенсия. С вашими фабриками я еще разберусь, а работные дома исчезнут в течение года.
Я встретился с ней взглядом. Неужели принцессе известно о работных домах, которые хуже тюрем? Я не удержался и сказал это вслух.
– Еще как известно, – фыркнула Шериада, наливая кофе и себе. – Сжатая пружина рано или поздно распрямится. Народ, половину которого отправили выживать в нечеловеческих условиях, не то что нападение из-за моря не отразит – но это вам и не придется. А вот сыновьям моего кузена такая глупая жестокость может аукнуться. Ты знаешь, что такое революция, Элвин?
– Да, госпожа, я читал. Но… если это, – я указал взглядом на вид с балкона, – правда, то… Какое вам дело? Здесь, очевидно, благополучнее, чем на нашем Острове. А если правда про Нуклий и вы пришли оттуда, то… зачем?
Принцесса хмыкнула:
– Я думала, ты спросишь о себе. Судьба Острова так тебя волнует? Что ж, ваш король – мой дядя. Я не в восторге ни от него – так как он глуп и слаб, – ни от его супруги – такой же дуры. Кузен – сам знаешь, наркоман. Элизабет – озлобленная слабачка.
