чувствовала, когда у меня была одна большая и две маленькие опухоли, – только теперь в здоровой груди? Перестань. У тебя разыгралось воображение. Смена времен года, дни повторяются. Черт. Тело – или мозг – словно изо всех сил пытается запомнить дневной свет, солнечные лучи, струящиеся сквозь кроны деревьев, вечерний августовский воздух на коже. Я пришла в поликлинику четвертого августа, двадцать третьего мне поставили диагноз. А в августе этого года меня спрашивают, не хочу ли я написать рецензии на новые книги Беате Гримсруд[28] и Ивонн Хирдман[29]. Обе книги – о раке груди. Я соглашаюсь.
Разве можно быть такой дурой? Шея, спина, локоть, немеющие пальцы на левой руке. Даже вроде бы какие-то узелки в здоровой груди. Под мышкой. Паника нарастает. Сердце бешено колотится. Кружится голова, тошнит. Не хватает воздуха.
«Это же паническая атака», – успеваю подумать я.
Паника – это волна, которая набежит и схлынет. Я лежу в кровати и повторяю это про себя как мантру. Самые острые физические симптомы постепенно отступают. Я так боюсь этих книг, но их вот-вот доставят почтой. При этом я ведь сама пишу о том же самом, о моем «опыте рака груди», работаю над книгой уже давно, и мне интересно прочитать, что написали другие. Но паника не уходит, как и боль в теле. Экспериментирую с болеутоляющими – с «Альведоном», «Ипреном». Звоню в больницу, прошу соединить меня с медсестрой из отделения онкологии. Та записывает меня на маммографию. «Если станет невыносимо, позвоните снова», – говорит она. Маммография только через месяц, 21 сентября. Левая грудь меня пугает. Я не хочу больше ее ощупывать!
Когда книги наконец приходят и я погружаюсь в чтение, то, как ни странно, успокаиваюсь. Оба произведения прекрасны. Они совершенно разные, но написаны талантливыми авторами. Констатирую, что у Ивонн Хирдман лечение было помягче. Для меня три первых курса химиотерапии прошли на ура, а вот «Перьета» с «Таксотером» подкосили, хотя в конце концов я выдержала и их. Но Ивонн старше, и ее после операции еще облучали. Возраст имеет свои плюсы и минусы. Минус в том, что у человека, как правило, уже есть другие болячки и это приходится учитывать при выборе сильных цитостатиков. Вероятно, тяжелая болезнь – это шок в любом возрасте, но если тебе уже немало лет, ты хотя бы не испытываешь острого страха уйти от детей. Ни одному взрослому ребенку не избежать потери родителей. Опухоли обычно растут медленнее, но и цитостатики помогают хуже. Я отмечаю, что у Хирдман опухоль меньше, чем у меня. В остальном все очень похоже. Поток воспоминаний, все, что хочется успеть, люди, которых хочется сохранить на бумаге, чтобы не забыть, их истории и судьбы. Дети! У нее есть взрослые дети, и также есть чувство вины: какой матерью она была, когда они были маленькими?
Бесчувственные комментарии окружающих. Злость. Благодарность врачам. Итоги, взгляд назад. Какой получилась жизнь?
Еда! Если любишь поесть, изменения вкусовых ощущений – серьезное побочное действие. Мне самой тяжелее всего пришлось во время лечения «Таксотером» – не покидало ощущение песка во рту.
Я знаю, что у Беате Гримсруд рак груди с метастазами. Она рассказывала о своей болезни, а моя подруга Ингер близко с ней знакома. Поэтому роман о Вильде читать труднее. А еще мне стыдно – Беате/Вильде приходится куда хуже, чем мне, человеку, у которого лимфоузлы не затронуты болезнью, – у главной героини Гримсруд, Вильде, на момент постановки диагноза девятнадцать пораженных лимфатических узлов.
Но что меня поразило, пока я читала, так это утешение, которое испытываешь, понимая, что ты не одинока. Нас, больных раком груди в разных формах, на разных этапах жизни, очень много. Сравнивать глупо, но очень полезно, когда поддержка так необходима. Итак – порой нужно понять, что с одним и тем же диагнозом – рак груди – положение может быть в разной степени серьезным. Все по-разному реагируют на лечение. То, что люди в большинстве своем рано или поздно переживают различные потрясения в жизни, – слабое утешение, ведь это происходит со всем нами, постоянно. Но мои мысли движутся только в спектре онкологии груди. Насколько опасно заболеть в сорок лет? Как себя чувствуют Дженни Уилсон[30], Кристин Мелцер[31], Сара Даниус? Когда я читаю о том, что у Вильде распространенный рак, в голове проносится: если у меня снова рак, придется опять проходить терапию. Как сказала Сара Даниус – оказаться травинкой, которую ветер склоняет, а затем выпрямляет вновь. У меня выпадают все волосы, во рту полно крупных язвочек, глаза слезятся, а пальцы на ногах кровоточат.
Иногда кажется, что жизнь налаживается, а иногда – наоборот. Дни до маммографии тянутся невероятно долго. Меня записали на субботу. Значит, принимают мое беспокойство всерьез. Лучше всего я себя ощущаю в саду. Разравниваю гравий. Я заказала двенадцать тонн, чтобы отреставрировать дорожку и выложить альпийские горки. Пишу текст о Джамайке Кинкейд.
Вид у Осы цветущий. Загорелая, окрепшая после летнего серфинга и плавания. Мы идем в театр, перед этим выпив по бокалу вина. Мы можем себе позволить говорить свободно и открыто, ведь обе перенесли болезнь. «Ты выглядишь бодрее, чем в последний раз», – замечает она. Рассказываю о своей тревоге, сообщаю, что записалась на маммографию, что в годовщину постановки диагноза все обостряется и я не знаю, какие симптомы воспринимать всерьез. Оса внимательно относится к питанию, старается как можно больше двигаться. У меня не получается отказаться от хлеба, молочных продуктов, сахара. Стараюсь придерживаться диеты 5:2. Набирать вес нежелательно, жировые клетки начнут вырабатывать эстроген несмотря на прием «Тамоксифена». Побольше овощей, фруктов. Изредка красное мясо. Никаких мясных деликатесов. Хожу в среднем по тринадцать тысяч шагов в день. Да, я тоже стараюсь. Выбираю цельнозерновой хлеб.
И все-таки общий опыт – ситуация очень тонкая. Я вижу, что сейчас Оса прекрасно себя чувствует, но знаю, что после последнего курса лечения ей становилось то лучше, то хуже. Не хочу заражать ее собственным страхом. Но мне просто необходимо поделиться тревогой с человеком, который точно знает, что рак груди – это не пустяк. Это не грипп, не артроз, не какая-нибудь напасть, с которой можно жить. Именно жить. Рак груди опасен тем, что угрожает жизни, – но при этом его симптомы бывает трудно обнаружить. Думаешь, что можешь сама повлиять на развитие событий – или же специальные диеты не имеют большого значения? Как можно просто положиться на волю случая? Последние исследования показали, что все эти зеленые суперовощи,
