– Все в порядке, Макс, – мягко сказал Лонли-Локли. – У тебя все получилось с Друппи, получится и с остальными. Тебе кажется, что ты несешь за девочек особую ответственность?
– Да, пожалуй.
– На самом деле ты несешь точно такую же ответственность за всех остальных. В том числе за меня – пока мы здесь, по крайней мере. Так что никакой разницы.
– Твоя правда, – вздохнул я и решительно сделал надрез на животе леди Хейлах. Она всегда казалась мне старшей из сестричек, поэтому начинать следовало именно с нее.
Через полчаса все было закончено. «Прооперированные» игрушки лежали на кожаном диване, в кресле и прямо на полу – слишком их было много, чтобы все могли разместиться с комфортом. Друппи так на нас обиделся, что сладко уснул в том самом дальнем углу, куда ему пришлось забиться под грозным взглядом сэра Лонли-Локли. Впрочем, его перемазанная клубникой морда выглядела вполне довольной.
– Теперь мы с тобой должны ненадолго оставить их в покое, – сказал я Шурфу, оглядывая сюрреалистическую панораму холла. – Хочешь еще чаю? А можем подняться в библиотеку.
Это предложение вырвалось у меня как бы само собой, я сам удивился. Но потом с удивлением понял, что не соврал. На антресолях, над третьим этажом этого дома, действительно была библиотека, и я всегда знал о ней. То есть не я сам, а та часть моего сознания, которая чувствовала себя здесь как дома.
– В библиотеку? – переспросил Шурф. – Дырку над тобой в небе, Макс! Какая библиотека? Неужели…
– Ты прав, – улыбнулся я. – Если уж мы забрались на изнанку Темной Стороны, это вполне может быть та самая легендарная библиотека. Сейчас, собственно, и проверим.
Я зашагал наверх по скрипучим ступенькам. На ходу почти машинально нажимал на кнопки выключателей – руки, в отличие от меня, помнили, где они находятся. Белые матовые шары озаряли наш путь тусклым светом. Под мутным стеклом абажуров скрывались самые обыкновенные электрические лампочки.
Мы поднялись на третий этаж, а оттуда – на антресоли. Последняя лестница оказалась по-настоящему ветхой, деревянные ступеньки опасно пружинили под ногами. Пол на антресолях был таким же шатким и ненадежным, как лестница. Впрочем, мне это даже нравилось. Если бы не подозрительная податливость половиц, наши блуждания по дому были бы слишком похожи на сумбурный сон.
– Глазам своим не верю. – Лонли-Локли положил руку мне на плечо и почему-то заговорил шепотом. – Тут действительно библиотека.
– Нет, это просто стеллажи со старыми книгами. – Я тоже невольно понизил голос. – Настоящая библиотека дальше. Видишь эту маленькую белую дверцу вон в том углу?
– Нет, – вздохнул он. – Не вижу никакой дверцы. Наверное, вход в библиотеку существует только для тебя. Ты зайдешь?
– Если уж меня сюда занесло… Подождешь меня здесь? Я быстро.
– Конечно, иди. Я пока пороюсь в книгах.
– Не сомневаюсь, ты отлично проведешь время.
Я улыбнулся ему и открыл обшарпанную белую дверь, такую маленькую, словно она была дверцей старого малогабаритного холодильника. Мне пришлось проползать туда на четвереньках, посему я так и не смог оценить значительности происходящего. Впрочем, оно и к лучшему.
Там, куда я попал, царил уютный полумрак. Такой слабый рассеянный свет можно увидеть в самом темном углу очень просторной комнаты в пасмурный весенний день.
Я поднялся на ноги и огляделся. Помещение выглядело именно так, как я всегда представлял себе таинственную «библиотеку наверху» в те ночи, когда протирал своим призрачным задом красный бархат кресла на первом этаже этого дома. Ни окон, ни стен, ни потолка – если они и имелись, то терялись в мерцающем тумане, который был не то тканью этого пространства, не то его подвижным и переменчивым обрамлением. Кроме тумана здесь были только зеленые ковровые дорожки на полу и стройные ряды стеллажей с книгами – самая умиротворяющая разновидность бесконечности.
Я сделал несколько шагов вперед. Искаженные перспективы пространства библиотеки кружили мне голову. Честно говоря, я боялся отойти от двери. Не мог позволить себе сомнительную роскошь застрять здесь навсегда. Магистры со мной самим, но кто-то должен был доставить в Ехо пять дюжин человек, которые сейчас возвращались к жизни на первом этаже этого непостижимого здания.
Непослушные ноги занесли меня влево, и я со всей дури врезался в угол письменного стола. Стол был самый настоящий, равно как и грядущий синяк на моем левом бедре, я заранее мог вообразить его роскошные багровые тона. Кое-как справившись с детским желанием взвыть дурным голосом, я с ненавистью уставился на полированную поверхность своего обидчика. На столе лежал лист плотной голубоватой бумаги, исписанный довольно мелким почерком. Крупными буквами была выведена только первая строчка: «Дорогой Макс!»
Я взял листок в руки и уставился на него с почти суеверным ужасом. Можете представить себе состояние верующего католика, обнаружившего на алтаре письмо на свое имя, подписанное Иисусом? Примерно так я себя и чувствовал.
Несколько минут я тупо перечитывал первую строчку. В общепринятом обращении «дорогой Макс» было что-то настолько нелепое, что я никак не мог заставить себя читать дальше. Но любопытство – страшная сила, особенно мое любопытство, а потому я дал себе хорошего пинка и пулей вылетел из состояния транса.
«Я очень рад, что ты все-таки добрался до библиотеки». – Мои глаза наконец-то сползли на вторую строчку, а дальше дело пошло гораздо легче.
«А теперь несколько дружеских советов практического свойства. Во-первых, тебе не стоит разгуливать по библиотеке. Я не уверен, что ты готов к такой прогулке. Не спеши, всему свое время. Во-вторых, не пытайся отыскать здесь свою ненаписанную книгу. Насколько мне известно, в свое время тебя посещала такая идея. Все равно у тебя ничего не получится, а если бы и получилось… В общем, воздержись. Можешь и дальше таскать мои книги, пользуясь Щелью между Мирами – никаких возражений. Но не пытайся вынести какую-нибудь книгу отсюда под мышкой».
– Можно подумать, нашли самого великого клептомана всех времен и народов, – обиженно сказал я вслух.
Ответом мне было тихое русалочье хихиканье. Оно звучало отовсюду и показалось мне самым ужасным звуковым эффектом во Вселенной. Я испуганно заткнулся и снова принялся за письмо.
«Впрочем, это не касается книг, которые стоят на антресолях за пределами библиотеки. Это – самые настоящие книги, их действительно написали разные люди. Не знаю, правда, зачем они это сделали. Можешь выносить их пачками. Хотя лично я сомневаюсь, что ты обнаружишь там что-то интересное.
А теперь последний совет. Тот, который тебе сейчас больше всего нужен. Вовсе не обязательно уходить отсюда той же дорогой, которой вы пришли по следам Дорота. «Вовсе не обязательно» в моих устах обычно означает «не стоит», а в данном случае не будет преувеличением даже формула «ни в коем случае», которую я, по правде сказать, недолюбливаю и стараюсь не употреблять.
Надеюсь, ты помнишь, что в определенных обстоятельствах любая дверь, открытая в темноте, может стать Дверью между Мирами. Тебе уже доводилось убедиться в этом на собственном опыте. Не думаю, что на сей раз подойдет любая дверь, поскольку тебе предстоит путешествовать в очень большой компании. Но сад за домом обнесен оградой, и в этой ограде есть лазейка – именно то, что тебе нужно.
И учти на будущее, впредь тебе придется обходиться без моих советов. Давать советы вообще не в моих правилах, но сегодня я был обязан тебе помочь. В конце концов, это была моя блажь – призвать в Ехо безумную мышь из Красной пустыни Хмиро и ее сбрендивших слуг. Это письмо – мой способ извиниться».
Ниже следовала неразборчивая подпись. А еще ниже – постскриптум, явно нацарапанный в спешке.
«Не пытайся понять, почему тебе знакомо это место. Постарайся убедить себя в том, что оно тебе просто снилось, как и многие другие удивительные места. Не спеши, сэр Макс, не так уж это интересно – все понимать. И вообще ни с чем не спеши – если сможешь, конечно».
Я аккуратно сложил листок бумаги, немного подумал и решил, что его следует сжечь. Взять письмо с собой я не решался, а оставлять его здесь мне не хотелось. В глубине души я опасался, что если адресованное мне письмо останется на столе, сюда ежедневно станет приходить какой-нибудь «дорогой Макс», пугающе похожий на меня самого. Будет внимательно читать письмо, класть его на стол и уходить, уступая место следующему двойнику. Даже думать о таком невыносимо.
Короче говоря, я старательно сжег письмо, тщательно растер обугленные клочки и окончательно успокоился только застукав себя за вдумчивым созерцанием собственных перепачканных пеплом ладоней.
– Выбирайся отсюда, дорогуша, – посоветовал я себе. – Видеть уже не могу твою обезумевшую от чудес рожу. Постарайся просто вернуться домой, ладно?
