голос. Турок выл. Бормотал что-то про пристава.
— Передай всем своим, чтобы ноги вашей здесь больше не было. Иначе я всем такие знаки оставлю! Ты понял?
Турок, придерживая щеку рукой, часто закивал.
— Пошли вон!
Турки вскоре исчезли из поля зрения. Радовались, что коней не отняли и горевали, что накрылась халява греков щипать.
Обратно поехали медленно, ведя на поводу корову. Казаки поглядывали на меня с уважением. Навстречу нам уже спешил подпоручик с парой солдат. Или начал беспокоиться нашим долгим отсутствием, или кто-то доложил об инциденте.
— Что ж вы, Константин Спиридонович! А если бы что случилось? — Косов был взволнован.
— Извините, подпоручик. И не волнуйтесь. Ничего дурного не произошло бы. Я уверен. Я бы ни за что вас не подвел под монастырь.
Косов кивнул, успокаиваясь.
— Как вас зовут?
— Сергей Дмитриевич.
— Сергей Дмитриевич, а почему турки тут так беспредельничают?
— Татары-то?
«Все понятно. Для русских этого времени что азербайджанец, что турок-месхетинец… Татарин — одним словом!»
— Да.
— А с чего им не баловать⁈ Местные греки тут без году неделя. Забитые. Всего боятся. Да вы и сами видите.
— Да, вижу. Ну, может, они бы так себя не вели, если бы знали, что вы защитите местных?
— Константин Спиридонович! Да как же мне их защитить⁈ Я со своей горсткой склады с трудом охраняю. Не приведи Господь, что случится! А потом, когда я найду время за ними тут гоняться? Эвона, какие просторы. А они со всех сторон лезут. Забегут, выкрадут и уйдут. Я и доскакать не успею.
Я покачал головой. Прав был Косов. Тут не попишешь. Огляделся. И про просторы прав. Всегда меня восхищали в детстве. А вон там через сто с небольшим лет построят плотину, и появится Цалкинское водохранилище, крупнейшее в Грузии. А среди строителей будут еще пленные немцы. Папа с восторгом рассказывал, что даже будучи пленными, они соблюдали свой ordnung так, что жили чище и лучше нас.
— И почему их переселили сюда? — вопрос, пришедший в голову, задал вслух.
— Так быстро нужно было принимать решение, — отвечал Косов. — Их же нужно было спасать от резни. А здесь и от границы недалеко. И места свободного полно. Цалка же не единственное их село. Знаете об этом?
— Да знаю. Тут их должно быть порядка семи, наверное?
— Ну, да. А потом все-таки и мы здесь стоим. Понимаю, что помощи особой от нас нет. Самим бы выжить. И все-таки: какая-никакая, а власть, сила.
— Да, — соглашался я, но не мог не сказать. — Вы уж постарайтесь, ежели выйдет какая беда!
— Знаете, Константин Спиридонович, они очень напуганы. Никому не доверяют. Даже нам.
— Вы же понимаете, что они столько…
— Так я же не в обиду говорю. — улыбнулся Косов. — Конечно, понимаю. Почему так недоверчивы. Почему всего боятся. Я подумал, что они еще и не утверждаются на этой земле прочно тоже из-за боязни.
— Что придётся опять быстро собираться и быстро убегать? Искать новое пристанище?
— Да. Отчасти поэтому – землянки. Хотя, может я и не прав.
Я вспомнил уже советские годы. Когда верили. Встали на ноги. Преобразили село. Отстроились. Крепкие каменные дома. Много живности. Выдохнули. Только начали дышать полной грудью. И тут — снова та же, преследующая веками, напасть. Срочно собирать пожитки, бежать. Всегда с грустью вспоминал историю одного из своих двоюродных братьев. Только отстроил большой двухэтажный каменный дом. И дня пожить не успел. Все пришлось бросить, уехать в Грецию. Я вздохнул.
— Вы правы, Сергей Дмитриевич. Думаю, так оно и есть на самом деле. Слишком многое испытали. Страх и недоверие — их постоянные спутники. Тут ничего не поделаешь. Веками в рабстве. Привыкли уже ничего особо не заводить, а все хоть чуточку дорогое и ценное прятать. Тут только время вылечит.
— Да! Да! И грузины, и армяне так же живут. Ничего не продают. Боятся военных реквизиций, так их персы и турки запугали, — Косов обрадовался, найдя во мне единомышленника. — И я также считаю, что со временем это пройдет. И уверен в этом.
Помолчали. Косов улыбнулся. Решился.
— Мне, признаться, показалось поначалу, что вы, Константин Спиридонович, в обиде на нас.
—?
— Нет. Не на мой гарнизон. На Россию, русских. Из-за того положения, в котором оказались ваши соплеменники. Вы же — грек?
— Да, грек. — кивнул, — Сергей Дмитриевич, я, конечно, не могу говорить от имени всего моего народа. Но, поверьте, и я, и мои соплеменники всегда будем помнить, что выжили благодаря России и русскому солдату. И всегда будем благодарны. А это, — я указал на убогую землянку — мы переживём. И обязательно встанем на ноги. Да, мои соплеменники сейчас всего боятся. Недоверчивы. Но будьте уверены, вы можете быть спокойны. Они никогда не помянут вас недобрым словом. И всегда придут на помощь, если возникнет нужда.
— Спасибо! И вы поверьте, не из вежливости благодарю. Это так приятно слышать!
Косов протянул мне руку. Я пожал её.
Подъехали к землянке моих возможных предков. Алексей не верил своим глазам.
— Женщина! — крикнул он в сторону землянки.
Вышла его жена. Взмахивала руками. Радовалась, плача. И если Алексея только с натяжкой можно было принять за турка из-за одежды, то его жена выглядела, как самая настоящая турчанка. И это было для меня не вновь. Помнил по сохранившимся фотографиям. Моя бабушка, жившая уже в XX веке, выглядела так же. Только поколение наших родителей сбросило с себя эту одежду.
Я спешился. Передал корову Алексею и его жене. Они, не переставая, благодарили. Спрашивали имя, которому будут все время молиться.
— Константин. А вас как зовут?
— Меня — Алексей, ты уже знаешь. Жена — Александра. Позовы мы!
Я, конечно, многое и многих повидал за эти полтора года. И все-таки столкнуться со своими…Такое в голове с трудом умещалось. Я был готов заплакать. Чтобы они этого не увидели, обнял их. Долго не отпускал, пока не успокоился. Вокруг уже собралась довольно приличная толпа из местных. Смотрели, шептались, переговаривались. Я всем поклонился. По-турецки пожелал здоровья и чтобы Господь всех хранил. Хор голосов в ответ пожелал мне того же.
Я сунул руку в карман. Выгреб все серебро, что нашлось. И высыпал в руку пращура, несмотря на его попытки уклониться. Тут же запрыгнул на коня. Надо
