нашел бы слова, как смягчить гнев императора. Да, полка бы князь лишился, но и только! Но раз он занял позицию полного отрицания, что было делать барону? Его супруга могла бы прояснить обстоятельства дела, но решила промолчать. У нее самой рыльце было в пушку.
Елизавета Дмитриевна не видела дальше собственного носа. Не понимала, что доклад Гана прилетит бумерангом всем собравшимся за столом. Я вдруг отчетливо осознал ее мотивы. Имея на руках дочек-дурнушек и живя на жалование барона, она сколачивала за его спиной им приданое, пользуясь служебным положением мужа[2].
— Я не делал ничего такого, что не позволял бы себе любой другой командир полка! — упорствовал князь.
Отчасти он был прав. Я в курсе, как вели полковое хозяйство другие командиры. Если Дадиани и зарвался, то немного.
— Нужно объяснить Государю, как обстоят дела в Кавказском корпусе! — не выдержал я.
— Помолчите, несносный прапорщик! Вам слова никто не давал, — заткнула мне рот баронесса. — Цените ту милость, что мы вам оказали. С меня довольно!
Елизавета Дмитриевна отставила в сторону недоеденное бланманже. Бросила салфетку на стол. И ушла из столовой, не попрощавшись.
— Ваше Сиятельство! — уперся я, несмотря на обидные слова. — Где завтра будет император?
Барон жалобно посмотрел на меня, как на последнюю соломинку утопающего.
— Его Величество изволят завтра посетить древнюю столицу грузинских царей.
… Утром я занял наблюдательный пост на самой вершине высокой горы по дороге к Мцхете. Ближе к полудню показалась открытая карета, запряженная четверкой лошадей. Сзади, постепенно отставая, скакала свита.
«Царь!» — догадался я.
Кучер ландо погонял лошадей. Карета домчалась до меня так быстро, что я не успел оседлать лошадь.
«Куда он так гонит! Ведь в самом начале спуска крутой поворот!»
Я заметался, не зная, что предпринять. Но в ту же секунду увидел, что лошади вылетели за ровик, ограждающий дорогу. Ландо опасно накренилось. Спутник царя, весь увешанный орденами, ловко соскочил на землю, несмотря на свое корпулентное телосложение. Император попытался последовать его примеру, но карета опрокинулась прямо у пропасти. Николай вылетел из ландо, успев лишь ухватиться за обруч складной крыши. Ноги его повисли над пропастью.
Я кинулся со всех ног на помощь. Пронесся мимо застывшего в ступоре генерала, спутника царя. Упав на живот, я крепко вцепился в царскую руку. Еще бы секунда, и колесо истории свернуло бы не туда, и императором всея Руси стал бы юноша-наследник, великий князь Александр! Почти на двадцать лет раньше отмерянного ему срока.
Спутник царя и кучер, наконец-то, сообразили, что не мешало бы мне помочь. Бросились к царю. Совместными усилиями мы вытащили его на дорогу.
Николай сохранил присутствие духа. Усевшись на борт опрокинувшейся кареты, он громко сказал:
— Орлов! Не вздумай раздуть эту историю! Всем скажешь, что мы оба вовремя соскочили!
— Слушаюсь, Государь!
— Ты! — обратился ко мне император. — Подойди!
Я встал перед царем. Дрожал от напряжения. Раны еще давали себя знать.
— Отчего дрожишь? За меня испугался? — насмешливо сказал Николай.
— Раны до конца не зажили, Ваше Величество!
Император внимательно меня осмотрел. Отметил и орден на груди, и форму Эриванского полка.
— Кивер-то — тю-тю! — ехидно констатировал царь. — Чтоб к послезавтрашнему дню нашел и явился на Мадатовскую площадь. Смотр буду делать вашему полку!
Я не стал указывать императору на его собственные огрехи в форме. Мундир Семеновского полка без эполет лишился нескольких пуговиц. Но воротник все также был застегнут на все крючки.
— Слушаюсь, Ваше Величество!
— Грек? — опознал меня царь, демонстрируя память, о которой в стране ходили легенды. — Орден Станислава. Прапорщик. Варваци⁈
— Так точно! — молодцевато ответил я, вытягиваясь во фрунт.
— Читал твои записки. И подвигом твоим доволен! Желаю ожидать от тебя в будущем не меньшей пользы!
— Готов исполнить волю Вашего Величества! — выдал я, ни секунды не задумавшись.
Моим ответом царь остался доволен. Его холодные, лишенные жизни, оловянные глаза смотрели на меня как два дула самой странной двустволки в мире. Непроизвольно я потупил взор.
— Как думаешь, скоро ли покончим с войной в горах? Мне всё обещают, что год-два и покорен будет Кавказ.
— Думать не смею…
— Нет, изволь отвечать, как на духу.
— Затянется эта война надолго! При вашей жизни, Государь, не завершим.
Николай поморщился.
— Что ж, по-твоему, надлежит нам сделать? Отвечай смело! Говори, как понимаешь своим умом.
— Мой ближайший начальник, полковник Хан-Гирей имеет план, способный многое упростить.
— Хан-Гирей? Он трус! Не посмел явиться ко мне… Но похвально, что почитаешь своих командиров. А как ты понимаешь Черноморскую линию?
— Дурная затея, Ваше Величество! Глиняные горшки, а не крепости построили.
— Ты где-то слышал, что я так окрестил Эриванскую крепость?
— Никак нет!
— Грустно мне стало от вида сей «неприступной» твердыни. Эх, Паскевич! Хвалился! А чем? Много ль славы горшок расколоть? — Николай задумался о своем. — Так говоришь, крепости дурны? Был я в Геленджике. Народ там собрался бравый!
— Если будет большая война с англичанами…
— Пустое! — император махнул рукой. — Скалили зубы по весне. Я всей Европе показал, что готов драться, — видимо, разговор со мной ему наскучил, и он подвел ему черту. — Теперь проси о милости.
— Ваше Величество! Мне выгод не надо! Пожалейте моего командира, князя Дадиани!
— Пожалеть⁈ — император пришел в ярость. — Боевых солдат лучшего в моей армии полка превратил в свинопасов! В погонщиков верблюдов!
— Ваше Величество! Так ведь все полки Кавказского корпуса так живут! Их командиры заботятся о своих подчиненных. Об их довольствии, о зимнем обмундировании. Голодный и замерзший солдат воевать не сможет!
— Что ты понимаешь в жизни других полков? Где рану получил?
— Пытался пробиться через Кубань на выручку поручика Торнау. Не вышло, — вздохнул я.
— Бедный барон! — я удивленно посмотрел на царя. — Не знал, что он древнего дворянского рода?
— Не знал, Ваше Величество, — честно признался я.
— Нужно выручать! Вот кого нужно выручать, а не князя Дадиани! — почти зарычал император.
Я с ужасом понял, что нет у меня слов и доводов, чтобы сдвинуть царя с уже принятой им точки зрения. Упрямство императора во всей красе! Черт с ним, с Дадиани! Как донести до Николая Первого, что он заблуждается во всем, что касается Кавказа⁈ Что здесь
