отказалась. По-моему, она так и не простила меня за ту аварию, как будто в этом была моя вина! Но с тех пор мамина жизнь уже не была такой, как прежде. Постоянные хлопоты, беспокойство и расходы: денег едва хватало на оплату счетов за лечение. Она у нас довольно прижимистая. И жестокая, как мне кажется.
— Почему? — снова спросила Люсьенн.
Фрида пожала плечами.
— Может, потому что она жила без любви? Лишь однажды она размякла и показала мне письма, которые писала самому любимому человеку.
— И это был не твой отец?
Фрида кивнула.
— Что с ним стало?
— Он застрелился у нее на глазах.
— Боже мой! — всплеснув руками, воскликнула Люсьенн.
После этого она вышла замуж за отца. Они ладили, но вряд ли мать любила его также сильно, как того мужчину. Иначе зачем бы ей хранить его письма?
— Возможно, она никогда в жизни не была по-настоящему счастлива. Какой ужас, — прошептала Люсьенн, потрясенная этой догадкой.
— Стоит представить, что со мной происходит нечто подобное, а Диего больше нет рядом, мне становится страшно. Этого никогда на случится.
— Он старше тебя на двадцать лет, на целое поколение, — заметила Люсьенн и тут же испуганно осеклась! — Я совсем не то хотела сказать. Просто дело в том, что…
Уголки рта у Фриды поползли вниз.
— Он старик, а я калека; думаю, шансы отправиться на тот свет у нас равные.
— Сдается мне, твоя мать не слишком обрадовалась браку с Диего., — немного помолчав, сказала Люсьенн.
Фрида рассмеялась.
— Он живое воплощение, всего, что она ненавидит. Голубка и слон, так она нас называет. Она попрекает Диего тем, что он был разведен. И тем, что он коммунист. Но, по-моему, он ей уже немного нравится. Потому что заботится обо мне.
Наконец-то автобус дополз до центра города. Кри стина встретила их на автовокзале. Обняв Фриду, она разрыдалась.
— Я опоздала? — всполошилась Фрида.
— Нет, ты как раз вовремя.
£ — Узнает ли она меня?
— Не знаю, ей колют большие дозы морфина. Рак пожирает ее изнутри. Ей очень больно.
Подойдя к постели матери, Фрида застала Матильду спящей. Дочери оставалось только сидеть рядом, держать ее за руку и болтать о всяких пустяках с сестрами.
Спустя два дня Матильда умерла. Фрида в душе поблагодарила мать за предоставленную возможность попрощаться. Ей было очень грустно, но одновременно она чувствовала облегчение, оказавшись дома. Сестер беспокоило состояние отца. Он постоянно спрашивал о жене, искал ее, а когда ему говорили, что ее больше нет, злился и размахивал ножом. Как ни странно, именно Люсьенн смогла достучаться до него. Она говорила с ним по-немецки и пела старые немецкие детские песни, которые успокаивали Гильермо. Фрида была бесконечно благодарна подруге за то, что она отправилась с ней в эту поездку.
На следующий день после похорон, когда они в трауре вернулись с кладбища, сестры и Люсьенн сидели на низкой ограде сада casa azul, подставив лица солнцу. Изольда и Антонио играли рядом с одной из паукообразных обезьян, живших с ними в доме. Порой питомцы вели себя нахально и воровали бананы со стола, но иногда могли быть очень милыми. Больше всего они любили, когда люди за ними гонялись.
— Мне грустно, что мамы больше нет, но все же я счастлива вернуться. Я скучала по Мексике, по ее краскам, по небу, по еде. И по вам, сестренки! — призналась она Кристине и Матите.
— Ну и как там в Детройте? — поинтересовалась Кристина. — Выглядишь ты, прямо скажу, не ахти.
— Я потеряла еще одаого ребенка, — тихо призналась Фрида.
Кристина испуганно зажала ладонью рот, и Фрида прочла в ее глазах воспоминания о первом выкидыше.
— На этот раз все было еще хуже. Я угодила в больницу. Понадобилось несколько дней, чтобы вытащить из меня плод.
— Почему ты ничего не сказала? — возмутилась Кристина. — Я бы приехала тебя поддержать.
Фрида благодарно улыбнулась ей.
— Со мной была Люсьенн.
— И ты превратила этот ужасный опыт в картину, — добавила Люсьенн.
— А Диего? Он был рядом с тобой?
Фрида кивнула.
— У тебя еще будут дети, — попыталась ободрить ее Матита, но предательская дрожь в голосе подсказывала, что сама она в это слабо верит.
Фрида горько усмехнулась.
— Для этого Диего как минимум должен заняться со мной любовью.
Остальные затаили дыхание.
— Ты хочешь сказать, он тебя отвергает? — наконец осмелилась спросить Люсьенн.
Фрида согласно склонила голову.
— Говорит, что не хочет еще одной трагедии.
— Он чувствует себя очень виноватым перед тобой, Фрида, — заметила Люсьенн. — Он знает, что ты слишком слаба для очередной беременности.
— Скучаешь по нему? — тихо спросила Матита.
— Больше, чем по кому бы то ни было. Я пишу ему каждый день и даже оставляю в конце отпечаток своих губ… — Она помолчала и продолжила: — Но, сказать по правде, жизнь проще, когда его нет рядом.
— Фрида! — резко оборвала ее Матита. — Как ты можешь такое говорить? Конечно, место женщины рядом с мужем!
Художница пожала плечами.
— Я очень люблю Диего и не могу представить себе жизнь без него, и все равно жить с ним не так-то просто.
— Вот бы и мне испытывать нечто подобное к Пабло, — мечтательно произнесла Кристина и при этом скорчила забавную рожицу. Напряжение, разлитое в воздухе, мгновенно растаяло. Женщины громко рассмеялись.
Когда они снова успокоились, Кристина взяла Фриду за руку.
— Радуйся, пока можешь так любить.
— Точно, — согласилась с ней Люсьенн. — В конце концов, ты можешь выразить свои чувства в картинах.
Подбежала зареванная Изольда: она ободрала коленку. Кристина посадила ее к себе и подула на ссадину. Это зрелище расстроило Фриду. «Я была бы отличной матерью», — подумала она. Изольда тут же позабыла о боли и подскочила к Фриде:
— Поиграешь со мной в куклы? Антонио глупый, он говорит, что куклы только для девчонок.
— Ну конечно поиграю! Может, искупаем твоих кукол и уложим их в кроватку?
— Давай!
— Пойдем вынесем все сюда. Сегодня такая чудесная погода.
В конце октября Фрида и Люсьенн вернулись в Детройт. Прощание с сестрами и отцом, с Мексикой далось Фриде нелегко. Но и по Диего она уже соскучилась.
Всю дорогу она молчала и размышляла. Она думала о том, что оставила позади, и о том, что ее ждет впереди: холодная Америка, зимний Детройт, вечно занятый Диего и одиночество. Поезд вез ее из одной жизни в другую, и она не знала, какая из них была правильной. «А как же картины?» — внезапно всплыл в голове вопрос. Ведь они всегда были с ней, у нее в голове, в сердце. Те,
