нам, женщинам, достоинство. — Она порывисто обняла Фриду.
— У тебя тоже был такой опыт? — спросила та.
Люсьенн ничего не ответила, только всхлипнула.
Когда Фрида рассказала об этом Диего тем вечером, он кивнул.
— Фрида, послушай. Из своей боли ты создала шедевр, настоящую оду отчаянной схватке со смертью. Ни одной женщине прежде не удавалось ничего подобного. Это… это как экспрессионистский взрыв. Я никогда не видел произведения, равного твоему по силе и правдивости. Ты гений, Фридита, намного больший гений, чем я. Зачем нужны фрески размером с футбольное поле, если достаточно маленькой металлической пластины. Я рисую только то, что вижу глазами. Ты рисуешь то, что видишь сердцем. Эта картина — душевные муки женщины, которые ты превратила в поэзию!
Фрида с большим удивлением узнала, что в тех же выражениях он говорит о ней друзьям и знакомым. «Из нас двоих не я, а она настоящий художник», — передали ей слова Риверы. Сначала такая похвала вызывала у нее протест и показалось чрезмерной. Но когда то же самое повторили другие люди, Фрида поняла, что Диего не льстил. Да, она создала нечто выдающееся. Искусство помогло ей пережить огромную боль.
«Я справлюсь с любыми испытаниями, — думала она, чувствуя себя победительницей. — Сумею одолеть любую боль, какой бы большой она ни была. Пусть у меня не получится изгнать ее навсегда, но в моих силах запечатлеть эту боль на картинах».
В начале сентября в дверь позвонили. Недовольно вздохнув, Фрида отложила кисть в сторону, стерла пятна краски с рук и пошла открывать. Перед ней стоял посыльный с телеграммой. Она расписалась в получении. Телеграммы в их семье обычно получал Диего. Как правило, их посылали журналисты, намереваясь взять у него интервью, или друзья, которые извещали о скором приезде. Увидев, что на этот раз телеграмма от Кристины, Фрида пришла в ужас. «Папа или мама?» — пронеслась в голове мысль. Фрида поспешно разорвала конверт. Предчувствие ее не обмануло. «Мама очень больна, — писала сестра. — Приезжай немедленно, если хочешь попрощаться».
Фрида помчалась в Институт искусств к Диего и со слезами бросилась ему в объятия.
— Я должна немедленно поехать к маме, — заявила она.
— Конечно, Фридуча.
Билетов на самолет не было, так что пришлось согласиться на поезд, что означало несколько дней пути.
— Чертова страна! Где этот прогресс, когда он действительно нужен? — злилась Фрида, отвешивая хорошего пинка электроплите.
В тот же вечер Диего сообщил, что не поедет с ней.
— Мне нужно работать. Я попросил Люсьенн составить тебе компанию.
— Ты не можешь ехать или не хочешь? — закричала Фрида. Впору кусать локти от ярости и бессилия. Она потеряла ребенка, мать умирает, а муж даже не желает поддержать и думает только о своей чертовой работе.
В отчаянии она принялась колотить посуду и поносить Диего последними словами, а он лишь молча наблюдал за ее вспышкой гнева. В порыве ярости Фрида споткнулась и сморщилась от резкой боли. Но та лишь подстегнула ее. Она подскочила к Диего и, потрясая кулаками, стала выкрикивать оскорбления ему прямо в лицо. Ривера терпеливо ждал, пока она успокоится.
Наконец Фрида обессилела и рухнула в кресло.
И лишь тогда позволила Диего на руках отнести ее в спальню.
— Отдыхай, — сказал Диего, укрывая ее одеялом. — Спи, и завтра ты сможешь взглянуть на ситуацию совсем другими глазами. А через несколько дней увидишься с матерью.
Фрида больше не сопротивлялась. Гнев уступил место печали. Она внезапно почувствовала себя очень одинокой, и ей захотелось нежности мужа. Нет, даже больше: она хотела ощутить его страсть и благодаря ей воспрять к жизни.
Она прижалась к Диего и обвила ногой его тело. Немного помедлив, он сбросил ее ногу, сначала осторожно, а потом, когда она повторила попытку, довольно резко.
Фрида приподнялась на локте и, прерывисто дыша, спросила:
— Что случилось?
— Не надо, Фрида. Нам не следует заниматься любовью. Я не хочу еще одной такой катастрофы. И не хочу ребенка.
Фрида обмерла, ощутив внутри холод и пустоту. Сил не осталось даже на злость. Она отвернулась к стене и какое-то время лежала без движения. А когда стало невмоготу выносить присутствие мужа, встала и перебралась на диван в гостиной.
Утром после завтрака, который супруги провели в полной тишине, Диего отвез Фриду на перрон, где ее уже ожидала Люсьенн.
Все утро Фрида подбирала нужные слова, чтобы обсудить с мужем случившееся накануне. Ей не хотелось расставаться вот так, не помирившись. Но ни за завтраком, ни по дороге на вокзал она не смогла выдавить из себя ни слова.
А потом поезд тронулся. Фрида высунулась из окна. Она собиралась крикнуть Диего хоть что-то хорошее на прощание, сказать ему, что у них все будет в порядке. Но он уже исчез в толпе. Всю поездку, которая длилась несколько дней, Фрида даже не смотрела на американские пейзажи за окном. Она сгорбилась на сиденье, всецело поглощенная мрачными мыслями. Они проехали несколько штатов, Индиану и Миссури, Арканзас и Техас. Но ни темные леса, ни горы, ни пустыне на юге — ничто не вызывало у нее интереса. Она просто хотела как можно скорее оказаться дома и увидеть мать. В южных штатах были большие наводнения, и часто поезд останавливался прямо в чистом поле, а потом тащился черепашьим ходом по залитой водой местности. Иногда приходилось часами ждать на станции стыковочный состав. Когда поезд наконец добрался до Рио-Гранде, которая служила естественной границей с Мексикой, обнаружилось, что уровень воды в реке сильно повысился и придется подождать, пока вода отступит и позволит перебраться по большому мосту на другой берег. Ожидание затянулось на целый день. Фрида пыталась дозвониться до Кристины, но из-за наводнения телефонные линии вышли из строя. Чтобы как-то убить время, подруги пошли в кино. В конце дня им удалось сесть в автобус, который медленно, покачиваясь, перевез их через реку.
«Эта река отделяет одну мою жизнь от другой», — подумала Фрида.
После пяти суток утомительной дороги они с Люсьенн наконец добрались до окраин Мехико. Фрида мысленно готовилась к встрече с матерью. В каком состоянии она будет? Да и жива ли она? Фрида даже толком не знала, от чего та умирает.
— Расскажи мне о маме, — попросила Люсьенн, которую поездка вымотала не меньше Фриды.
— Наши отношения никогда не были особенно теплыми, — начала художница. — Отец мне намного ближе.
— Почему?
— Моя мама была очень набожной женщиной. Я хотела сказать, она и сейчас набожная женщина, — тут же поправилась она. — Нам приходилось постоянно ходить с ней в церковь, пока однажды я не
