Филония Товуэлл: Я не могу точно сказать. У нас, как вы понимаете, разные спальни, мы встречаемся в постели по понедельникам. Дворецкий мне говорил, что он сидит до двух часов пополуночи, но Ксавье сам, как правило, ложится раньше этого часа, так что может быть и позже. Я позавчера попыталась уговорить его лечь пораньше, но он сказал, что у него бессонница. А вот с утра и до полудня он сонливым стал. Ну, это понятно, ели в два ночи ложиться и вставать в восемь – конечно, будешь сонливым. Меня это тоже беспокоило, я даже хотела с доктором об этом поговорить, но не успела.
Селена де Трие: А вы не замечали, что ваш муж стал больше пить вина?
Филония Товуэлл: Что? Конечно, нет! Он никогда не злоупотреблял вином. Половина бокала за ужином, ну, может быть бокал. Я не знаю, откуда вы взяли, что мой муж стал больше пить, но это – чушь.
Селена де Трие: А какие у него отношения с кузеном Алефом?
Филония Товуэлл: После меня, милорд Алеф – самый его дорогой человек. Милорд Алеф всегда его поддерживал, а когда узнал про сорвавшийся ритуал – это видеть надо было, как он расстроился. У него руки дрожали!
Селена де Трие: Даже так? Вернемся к вчерашнему вечеру. Кто обнаружил, что с вашим мужем беда?
Филония Товуэлл: Ксавье, дворецкий, по-видимому.
Селена де Трие: То есть, о несчастье вы узнали от него?
Филония Товуэлл: Нет, от милорда Алефа. Я еще не спала, но уже разделась и легла, он постучал ко мне в комнату и сообщил, что с лордом Товуэллом беда. Я накинула халат и поспешила в спальню лорда.
Селена де Трие: То есть его к тому времени уже перенесли туда?
Филония Товуэлл: Да. Милорд Алеф позаботился об этом.
Селена де Трие: Расскажите, как вообще вел себя милорд Алеф. Как он выглядел, что делал?
Филония Товуэлл: Ох, мне не до того было, чтобы рассматривать милорда, меня занимало состояние мужа. Мне показалось, что он был расстроен и бледен. Ну а как же иначе? Такое несчастье... Я очень ему благодарна, он так поддержал меня, так все устроил... Я сама совершенно растерялась, я даже врача вызвать не стразу догадалась, но милорд Алеф сказал, что он об этом позаботился. Он был со мной всю ночь, до самого утра. Он очень меня поддержал. Если бы не он и не Алекса, я не знаю, что со мной было бы.
Селена де Трие: А он постоянно был с вами? Никуда не отлучался, никуда не уходил?
Филония Товуэлл: Почти. Когда уезжал доктор, он пошел его проводить.
Селена де Трие: Долго его не было?
Филония Товуэлл: Около четверти часа. Может быть меньше, может быть больше. Не могу сказать точно, я не следила за временем.
…
***
– Перед допросом мне пришлось попросить доктора Ицка наложить на нее успокаивающие чары, – сказала Селена. – Она любит мужа и очень за него переживает.
– Ну, это нормально, – пожал плечами Квентин. – Супруги-эльфы не могут друг друга не любить, и не переживать друг за друга. Идеальные семьи – это про эльфов.
– Тем не менее, дворецкий показал, что лорд Товуэлл стал много пить последнее время, а она ничего не заметила.
– Пил на ночь, – пожал плечами Квентин. – Кроме дворецкого, который уносил пустые бутылки, никто и не знал об этом. Бутылка на ночь – это хоть и немало для эльфа, но все же не настолько, чтобы было как-то особо заметно на следующий день.
– Дворецкого это обеспокоило, – напомнила Селена.
– Не настолько, чтобы проигнорировать запрет милорда Алефа и рассказать все леди Товуэлл.
– Думаешь, милорд хотел, чтобы его кузен спился?
– Нет, я думаю, что он попросту хотел, чтобы остальные поменьше внимания обращали на состояние здоровья лорда. В любом случае, выводы делать преждевременно, пока Людовик не закончит осмотр и не выдаст свое заключение. У Эрика все нормально?
– Почти. Судя по виду, очень хочет курить. Я предлагала его подменить на пять минут – отказался. Сидит, наблюдает за тем, как милорд Натан Валонорэ строчит на нас жалобы. Кстати говоря...
– Пустое, – отмахнулся Квентин. – Милорд Натан – опытный адвокат, жалобы он пустит в ход только после того, как убедится, что это стоит делать. В любом случае, пока Вэнди не сделает экспертизу пакетиков и содержимого винной бутылки, а Людовик не закончит с осмотром лорда Товуэлла, допрос милорда Алефа и начинать не стоит.
– Собственно говоря, я закончил, – раздался голос от двери.
Доктор Людовик Ицк был, как и Селена, вампиром. Его заслуги перед городом не вызывали сомнений ни у кого, и, не в последнюю очередь, из-за доктора Ицка были введены вампирские лицензии. Когда-то давно доктор не только открыл городскую клинику и стал ее первым главным врачом, но и основал медицинское училище Ицкарона, которое училищем оставалось скорее по названию, а по факту уже более века являлось наиболее престижным медицинским высшим учебным заведением в Суранской империи. Кто другой уже давно бы почил на лаврах, но Людовик был не таков. Не слишком любя то, что сам называл «административной нагрузкой», он предпочитал работать в той же клинике простым врачом и лечить людей, что у него получалось очень даже недурно. Кроме всего прочего, будучи вампиром, Людовик научился по малейшим оттенкам вкуса крови пациентов ставить диагнозы с точностью, которой позавидовала бы любая лаборатория.
– Для начала: как он вообще? – поинтересовался Квентин.
– Не очень хорошо, – ответил доктор. – По-прежнему без сознания, хотя его состояние и стабилизировалось. Могло быть хуже. Ему вовремя оказали помощь, причем именно ту помощь, которая ему требовалась. Вероник Бубон-Кати – замечательный врач, хоть и надеется больше на свою магию, чем на другие методы лечения. Должен заметить, сегодня ночью это сыграло лорду Товуэллу на руку. Я думаю, что у лорда есть все шансы выкарабкаться на этот раз и даже сохранить разум.
– На этот раз? – переспросила Селена.
– Да. Я, как вы понимаете, взял его кровь на анализ…
– Честно сказать, я, по большей части, тебя сюда для этого и пригласил, – сказал Квентин.
– Ну, разумеется, мой мальчик, разумеется, хотя, смею думать, что кроме этого я смог помочь Веронику дельным советом. Так вот, я сделал анализ крови, и у меня осталось двойственное ощущение. Формально, кровь хорошая. В ней достаточно высокий уровень гемоглобина, очень хорошее содержание сахара – прямо золотая середина, а такому количеству гормонов позавидовал бы и пылкий юноша.
Доктор сделал паузу, рассматривая одну из акварелей, висящую рядом с диваном, на котором он сидел. Акварель изображала парусник, сражающийся с непогодой посреди бурного моря.
– Но? – прищурился Квентин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
