нее, – раздался холодный голос Шамшера. – И я оставлю тебя в живых.
Хемлата издала наполовину смешок, наполовину всхлип – скрежещущий звук, которого Катьяни никогда раньше от нее не слышала.
– Ты убил моего сына. Ты думаешь, я тебе ее верну?
Ноги Катьяни подкосились, удивление пронзило ее насквозь.
– Это же неправда, – сказала она, запинаясь. – Это не я. Я не его. Скажите мне, что это неправда, Ваше Величество!
– Я сожалею о том, что эта женщина с тобой сделала, – сказал Шамшер. – Она воспитала тебя так, чтобы ты думала о своей семье как о своем враге, а о враге – как о своей семье.
Но Айан был ее семьей. Как и Хемлата, Рева и Бхайрав. Единственные, кто остался в живых. Если Бхайрав пережил нападение на рассвете. Если Рева осталась в укрытии. Если Хемлата сможет сбежать от этого человека.
Этого человека, который был регентом Малвы и убийцей ее короля, ее принца и всего совета Чанделы. Человека, который утверждал, что является ее родным дедушкой.
Но кровь не делала его ее семьей. Это невозможно, невозможно, невозможно. Эти слова застряли у нее в горле, словно крик, который угрожал разорвать ее на части.
Она его сдержала.
– Если она освободит меня от уз, ты клянешься ее отпустить? – спросила Катьяни, выговаривая слова так тщательно, словно каждое из них требовало от нее отдельных усилий.
– Конечно, – сказал Шамшер с холодной улыбкой. – Пусть живет, пытаясь смириться со смертью своего сына, как это сделал я.
Катьяни схватила королеву за руки и освободила ее из хватки солдат.
– Ваше Величество, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. – Пожалуйста, разорвите связь. Тогда вы будете в безопасности.
Королева улыбнулась, показав окровавленные зубы.
– О, Катья. Ты думаешь, я все еще забочусь о своей безопасности после гибели Джайдипа и Айана?
А я? Неужели для вас я ничего не значу? Катьяни отогнала мысль, от которой ей захотелось плакать. Она не могла разрыдаться, не сейчас. Не перед ним.
– Пожалуйста, Ваше Величество, от вас зависит целое королевство.
– Королевство выживет. Парамары не смогут править Аджайгархом, и он хорошо это знает.
Хемлата подняла глаза на Шамшера, стоявшего позади Катьяни.
– Я отказываюсь. Убей меня, если хочешь. Посмотрим, что с ней будет.
– Я не планирую убивать тебя, воровка, – сказал Шамшер. – Я планирую поместить тебя в подземелья моего дворца, где ты будешь жить долго, очень долго. Ты будешь жаждать смерти. Ты будешь молить об освобождении. Ты разорвешь эту связь. И тогда, возможно, я исполню твое желание.
Он кивнул солдатам.
– Заберите ее отсюда. Мы отправляемся в Малву.
– Подожди, – сказал Хемлата. Ее лицо менялось по мере того, как регент озвучивал свои угрозы, и теперь стало испуганным и встревоженным. Катьяни чувствовала, что все это было притворством. Какие бы сложные эмоции ни бушевали в Хемлате – гнев, горе, сожаление, – страха среди них не было. Худшее, что могло с ней случиться, уже случилось. Если Шамшер действительно хотел ею помыкать, он должен был оставить Айана в живых. Только в этом случае он мог ставить королеве какие-то условия.
Но Шамшер этого не знал. Он не знал Хемлату так, как знала Катьяни. Ближе, чем любой из любовников. Она разрывалась между восхищением королевой и беспокойством о том, что она задумала.
Хемлата с трудом села, опустив голову и положив руки на колени – образ испуганной, страдающей женщины.
– Я… пожалуйста, не мучай меня. Я освобожу ее.
– Амбика, она говорит правду? – требовательно спросил Шамшер.
Катьяни уставилась на королеву. Ее глаза горели от непролитых слез. Она думала о разговоре, которого у них так и не состоялся, и о вопросах, на которые Хемлата отказалась отвечать.
«В какую игру вы играете, Ваше Величество? Кто я для вас? Вы лгали мне всю мою жизнь. Должна ли я теперь солгать ради вас?»
Хемлата подняла голову и встретилась с ней взглядом.
«Я всегда любила тебя, Катья».
И, что бы там ни было, это было правдой.
– Да, правду, – сказала Катьяни. Два слова, крошечная ложь. И все же именно от этих слов могло зависеть ее будущее.
– Хорошо, – сказал Шамшер. – Что тебе нужно?
– Нож, – сказал Хемлата, уже более спокойно. – Миска. Зеркало. Вот и все.
Шамшер махнул рукой, и один из солдат поклонился и ушел.
Катьяни пыталась понять, что задумала Хемлата, но ее намерения были ей недоступны. Королеве было так больно, что это затмевало все остальное. Удар булавой по спине сломал ей несколько ребер, и их острые осколки разрывали плоть Хемлаты. Раны требовали немедленного внимания, иначе могли убить ее прежде, чем это сделает Шамшер. Она получила многочисленные удары по голове и лицу – то ли во время боя с яту, либо после того, как была захвачена в плен.
Солдат вернулся, неся кухонный нож, глиняную миску и маленькое зеркальце, какими мужчины обычно пользуются для бритья. Он положил все эти предметы перед королевой и отступил назад.
– Вот твои инструменты, ведьма, – сказал Шамшер. – Произнеси свое заклинание.
Хемлата покорно поклонилась и с дрожащими руками принялась за работу. Она взяла нож, прижала его к ладони над чашей и сделала надрез на коже, прямо там, где была расположена голубая бабочка.
Катьяни едва не вздрогнула от боли, но сдержалась, сжав руку в кулак. Она едва могла вынести это зрелище. Прямо в ту минуту она вообще едва выносила само свое существование. В ее груди зияла такая пустота, как будто в ней вырезали дыру. Все хорошее, что она знала, все обязанности и идеалы, ради которых она жила, – все это исчезло. Ее дом был разрушен, ее брат был мертв. А теперь королева освобождала ее от уз, последней ниточки, связывающей ее с прошлой жизнью. Вот только на самом деле она собиралась сделать что-то другое.
Кровь закапала в чашу. Королева начала напевать себе под нос. Крошечная струйка дыма вырвалась из ее ладони – еще одна капля в море боли, которую она испытывала прямо сейчас.
Бабочку начало покалывать, и Катьяни положила руку себе на шею. Будто это могло ее успокоить. Страх впился в ее сердце ледяными пальцами. Что собиралась сделать Хемлата?
Королева положила свою кровоточащую ладонь на зеркало и посмотрела в глаза Катьяни.
«Прости меня, Катья».
Она подняла зеркало и разбила его об пол.
Боль была такой сильной, что Катьяни закричала. Она схватилась за шею и повалилась на спину, задыхаясь. Шамшер схватил ее за плечи, и его костлявые руки впились в ее плоть.
Королева продолжала напевать. Но Катьяни больше ее не чувствовала. Связь, которая всегда сообщала ей о присутствии и настроении Хемлаты, разорвалась.
Боль была
