волосы у Катьяни на затылке встали дыбом. Но она не увидела никаких признаков чудовищ.
Ветер изменил направление, и знакомый запах яту ударил ей в ноздри. Она подавилась и сделала шаг назад. Неудивительно, что Шамшер был уверен в том, что сможет сдерживать силы Чанделы.
Регент продолжал давать указания своим солдатам.
– Держитесь подальше от дворца и храмов. В конюшнях и складских помещениях вы будете в относительной безопасности. Спите группами по пять человек. И никаких костров.
Мужчины разошлись, уводя лошадей.
– В безопасности от чего? – спросила Катьяни.
– От претов, – ответил он. – Призраков, запертых в этом мире из-за своих кармических проступков. Некоторые из них – мои предки, а другие, вероятно, из армии Чанделы, которая атаковала эту крепость много лет назад.
– Ты мог бы упокоить своих предков, выполнив нужные ритуалы, – указала она.
– Почему я должен это делать? Они заслуживают своей участи. И они создают этому месту репутацию, которая отпугивает моих врагов. Чужак не сможет пережить ночь в Раджгархе.
– Значит, я умру здесь сегодня ночью, – сказала она.
Он нахмурился:
– Как внучка регента Малвы и двоюродная сестра наследного принца, ты определенно будешь здесь в безопасности.
Катьяни приоткрыла рот. Она и не задумывалась о том, что у нее есть еще родственники.
– Его зовут Адитья, – сказал Шамшер, внимательно за ней наблюдая. – Он с нетерпением ждет встречи с тобой. Вы родились с разницей всего в четыре дня и росли вместе. Он на четыре дня старше, но ты всегда была сильнее. Ты часто отнимала у него игрушки и погремушки, но, когда он начинал плакать, ты их возвращала. Ты научилась ходить раньше, чем он, и первое, что ты сделала, так это подошла к нему и подняла, чтобы он мог идти рядом с тобой.
Она отвернулась от него, и ее глаза защипало. Ложь, – яростно подумала она. Ложь, чтобы манипулировать ею, ослабить ее. Ее братом был любимый ею Айан, добродушный и красивый, любимец своего народа, наследный принц своего королевства. Айан, с которым она выросла, Айан, которого она поклялась защищать. Как этот человек мог утверждать, что она была не более чем заложницей? Неужели ее верность стоила так дешево?
– Твой отец был хорошим, храбрым человеком, – продолжил он. – Он умер, пытаясь защитить твою мать и тетю.
– Остановись, – сказала она. Ее голос прозвучал странно и резко даже для ее собственных ушей. Он напоминал карканье ворона, такого же, какой сейчас изображен у нее на шее. Ей было невыносимо слышать о своей родной семье. Это было предательством по отношению к тем, кто ее вырастил.
Из одного из полуразрушенных зданий вышел неуклюжий яту с фонарем в руках, и Шамшер удалился, чтобы поговорить с ним. Катьяни смотрела ему вслед, испытывая облегчение от того, что их прервали.
Человек и чудовище общались на равных. Не было ни признаков почтительного отношения со стороны яту, ни страха со стороны Шамшера. Яту возвышался над регентом по меньшей мере на фут и был вдвое шире. Он выглядел так же, как и прочие: изогнутые клыки, огромные усы и темно-красная кожа. Сколько крови в том зале было им пролито?
Руки Катьяни сжимались в кулаки и снова разжимались. Она опять подумала о своем мече, брошенном в момент отчаяния. Если бы только он сейчас был у нее в руках.
Они оба взглянули на нее и продолжили говорить, словно речь шла о ней. Она не могла избавиться от мысли о том, что в этом есть что-то противоестественное. Чудовища и люди не должны были быть союзниками.
Она отвернулась от них и прислонилась к осыпающейся, все еще теплой от солнца стене. Пока Шамшер продолжал разговор с яту, это место все больше начинало напоминать оживленный улей. Солдаты зажигали масляные лампы и распаковывали спальные мешки и провизию. Запах солений смешивался с запахом лошадей. Странная смесь, которая необъяснимым образом напомнила ей о доме.
Чуть дальше, рядом со сломанными ржавыми воротами, находился старый каменный колодец. Она подошла к нему, намереваясь проверить, есть ли там ведро, которым она могла бы зачерпнуть воды. Тут же к ней подбежал один из дежурящих солдат.
– Пожалуйста, не подходите к нему, – предупредил он. – В колодце водятся привидения, а вода в нем грязная.
Она печально посмотрела на колодец. Они напоили лошадей и наполнили свои тыквенные фляги у реки неподалеку. Лучше бы она помылась там, пока у нее была возможность.
– Я хочу пить.
– Возьмите это.
Он вынул пробку из тыквенной фляги и предложил ей. Она сделала большой глоток, и несколькими каплями стерла пыль со своего лица.
Шамшер вернулся, и они скромно поужинали при свете лампы, сидя немного поодаль от его солдат. Яту оставались вне поля зрения, и она была за это благодарна. У нее не было никакого аппетита, но нужно было что-нибудь съесть, чтобы восстановить силы. И все же было тяжело сидеть рядом с мужчиной, называющим себя ее дедушкой, есть с ним лепешки и соленые огурцы, словно это был не тот же самый человек, который отдал приказ убить Айана.
Остался ли кто-нибудь в этом мире, кому она все еще могла доверять? Она подумала о Дакше, и ее сердце сжалось от тоски. Ачарья и его сыновья были благородными, честными людьми, но в то же время они жили в своей реальности, далекой от действительности. Как бы они отреагировали на всю эту ситуацию?
Скорее всего, отнеслись бы с ужасом и жалостью. Ни то ни другое не могло ей помочь, и она была рада, что их не было рядом, что они не стали свидетелями ее провала.
После еды они расстелили на земле циновки и спальные мешки. Трое яту с дубинками на плечах вышли из того же здания, что и тот, первый. Никто не обращал на них внимания. Они неуклюже миновали внутренний двор и взобрались на разрушенные зубчатые стены – видимо, собирались наблюдать за округой.
Катьяни лежала на спине и смотрела, как на чернильном небе сияют звезды. Ночь новолуния, идеально для побега. Трое солдат несли вахту по очереди, обходя двор, и она могла бы легко проскользнуть мимо них. Но яту – другое дело. Она размышляла, стоит ли рисковать тем, что ее поймают и с позором потащат обратно, но в конце концов ее одолела усталость, и она заснула.
Некоторое время спустя она, вздрогнув, очнулась ото сна. Ночь была тихой, если не считать стрекота сверчков и время от времени храпа и сопения спящих мужчин. По положению звезд она определила, что прошло два или три часа.
«Катьяни», – раздался холодный, тоскливый шепот.
